Почему же этот архаичный термин вдруг всплыл у Пруткова? Известно, что его создатели в молодые годы были близки славянофилам и идеям панславизма. Допетровская история Русского государства стала для А.К. Толстого фоном для приключений его романтических героев – как в прозе, так и в поэтических произведениях. Но со временем романтический флер рассеялся (и в политических воззрениях тоже). Высказывания Толстого и его кузенов, покинувших госслужбу, звучат все более резко, - а Прутков, как и положено антагонисту, становится все более консервативным. Но Толстой продолжает свою работу - уже в жанре исторической драмы («Царь Федор Иоаннович», «Царь Борис», «Смерть Иоанна Грозного»). И сравнение писательского слова с боевым топором в афоризме литературного «вроде-бы-антагониста» неожиданно становится совсем не сатирическим, а вполне уместным в устах самого Алексея Константиновича высказыванием… «Я хочу, чтобы к штыку приравняли перо» (Владимир Владимирович)… - кажется, сходство авторских позиций очевидно.