Вновь виток времени сделал свой поворот и очередная детская рука ломает ствол винтовки под низким кирпичным сводом потолка тира в подвальчике центральной улицы города, чтоб вложить пульку и сбить черную мишень. Аромат оружейной смазки глубоко ранит нейронные соединения и выуживает из памяти фантомы мишеней, которых в этом тире больше нет. Но тот яркий звук крыльев мельницы, при попадании в ее центр невозможно забыть. Недосягаемый шанс попасть в наковальню медведей , после чего они начинали молотить по ней своими топориками выпадал только опытному стрелку- папе. А я могла только наблюдать за мишками и гордиться им. В углу стойки тира лежали детективы и газеты. Лежат ...До сих пор Конан Дойл на своем месте . И тот, кто отсчитывает сухой рукой пульки работает тридцатый год и помнит мельницу и медведей, морщит лоб и помнит. Очередной ребенок ломает ствол винтовки перед выстрелом и запоминает черные тени мишеней. Сводчатый потолок красных кирпичей солонеет запоминая влагу тира, как память заполняется оружейной смазкой. Ничего не изменилось . Не хватает лишь деталей ...