О тебе ходят слухи от Шкодера и до Влёры про намётанный глаз, про характер гранитно-твёрдый, властный взгляд истукана, пугающе грозный вид. Говорят в один голос по двум берегам пролива: нет второго такого же гневного из гневливых, никому не под силу так ранить и так язвить. Нет того, кто б не жаждал твоей неминучей смерти, кто хоть раз на почётное место всерьёз не метил, не скользил в коридорах и за́говоров не плёл, а тебе что ни каверза, что ни капкан — полгоря. Под кафтаном, вкруг сердца змеёй почивает гордость, зерна глаз, неизменно посверкивают, как лёд. Сколько в них ни глядись, увязаешь, как в волчьей яме: утонуть и не выплыть из омутов под бровями, не влюбиться — пожалуй, сложнейшая из наук. Я любуюсь прищуром, что так озорно-изыскан, отражаясь, как в новеньком зеркальце византийском — в том, что носит в себе этот каменный арнаут.