278,1 тыс подписчиков
Что я знаю о папе. Часть 2. Рукадор и Марадонов
Какими мы помним своих отцов? Что они давали нам в детстве и что осталось с нами на всю жизнь? Проект «Что я знаю о папе?», с которым мы выпускаем уже второй совместный материал, — это попытка сохранить что-то важное, и при этом — общее для целого поколения. Или даже больше.
Сегодня psychologies.ru публикует еще один текст проекта «Что я знаю о папе?», рассказ Александра Семенова «Рукадор». Александр родился в 1980 году, детские годы провел в Париже, окончил Московскую медицинскую академию. Сейчас живет и работает в Москве. Приводим его произведение с минимальной редактурой.
«РУКАДОР»
Мой коллега и старший товарищ Роман Иванович С., хирург, родом из Украины, попал в Коммунарку с тяжелым ковидом в тот момент, когда ничего уже нельзя было сделать. Долго лежал в реанимации, где ему на время стало лучше, но потом опять ИВЛ, вазопрессоры.
Он умер прямо перед Новым годом — на католическое Рождество. Он не был старым — всего 50 с чем-то. До последнего я верил, что он выкарабкается. Я поехал на панихиду в просторный белый храм поселка Кленово под Подольском, где он жил с женой и дочерью.
Тогда, стоя в храме в окружении коллег, я вспомнил другой Новый год. Почти двадцать лет назад, в 2002 году, прямо в новогоднюю ночь, папа попал на операционный стол. Перед этим у него какое-то время болел живот, но он все оттягивал — как все врачи, не хотел обследоваться. А 31 декабря боли стали очень сильными: он пошел к одному доктору, потом к другому, в итоге уже ближе к ночи оказался в больнице на Пушкинской, в здании старинной усадьбы.
Мы с братом и с мамой приехали поддержать его. Чтобы попасть из приемного покоя в хирургическое отделение, мы шли по широким коридорам, выложенным советской плиткой, мимо больших пустых палат с высокими потолками. Дежурный хирург сказал, что нельзя откладывать, папу стали готовить к операции: побрили живот, поставили капельницу. Когда его увозили в операционную, он был бледный и дрожал, у него были ледяные руки. А мы понеслись по пустой Москве к брату домой, где нас ждали встречать Новый год. В квартиру мы вошли в 23:55, все еще трясущиеся от волнения.
А потом папа лежал в реанимации все январские праздники. Сменялись дежурные врачи, никто толком ничего не мог нам сказать о его состоянии. И я тогда единственный раз в жизни говорил с неведомыми высшими силами и просил о том, чтобы он выздоровел и чтобы все опять стало как раньше. Чтоб по вечерам папа сидел перед теликом с кружкой пива, чтоб временами он по-дурацки шутил и пританцовывал, чтоб мы могли вместе ездить на дачу в субботу и воскресенье.
И тогда я тоже вспоминал. Я вспоминал 1984 год — как я сижу один в машине, в старой темно-синей «Вольво». Мне четыре года. Машина стоит перед пятым корпусом 23-й больницы на Таганке — через 20 лет я сам буду работать в этом корпусе. Я сижу и жду папу — мы едем от дедушки с бабушкой, где я живу на неделе, домой к родителям, куда меня забирают на выходные. И вот мы заехали на папину работу, хотя никогда раньше этого не делали. Папа говорит, что быстро вернется, и уходит.
2 минуты
15 января 2023
1841 читали