Николина
Лавровый лист, очанка, белладонна
Клык гадюки, глаз совы
Брызги флоры, брызги фауны
Для честной цели или для нечестного владения.
Ихор друга и ихор врага
Душа, запятнанная черным, как беззвездная ночь
Ибо в темноте текут духи
Один к другому в плавном полете.
Заклинание знакомое, о да, действительно знакомое. Наше любимое. Она часто позволяет нам его читать. Гримуар. Страница. Заклинание. Наши пальцы прослеживают каждый штрих пера, каждую выцветшую букву, и они покалывают обещанием. Они обещают, что мы никогда не будем одни, и мы им верим. Мы ей верим. Потому что мы не одиноки — мы никогда не бываем одиноки — и мыши живут в гнездах с десятками других мышей, с десятками из них. Они роют норы вместе, чтобы растить своих щенков, своих детей, и находят теплые, сухие укромные уголки с большим количеством еды и магии. Они находят закоулки без болезней, без смерти.
Наши пальцы скручиваются на пергаменте, оставляя свежие следы.
Смерть. Смерть, смерть, смерть, наш друг и враг, так же верно, как дыхание, приходит за всеми нами.
Но не я.
Мертвые не должны помнить. Остерегайтесь ночи, когда они видят сны.
Сегодня мы рвем бумагу, разрывая ее на куски. До сердитых кусочков. Он рассыпается, как пепел на снегу. Как память.
Мыши роют норы вместе, да — они хранят друг друга в безопасности и тепле, — но когда щенок в помете заболевает, мыши его съедят. О да. Они поглощают его все глубже, глубже, глубже, чтобы накормить мать, гнездо. Новорожденный всегда болен. Всегда маленький. Мы сожрем больную маленькую мышку, и она будет кормить нас.
Она будет питать нас.
Мы будем охотиться на ее друзей, ее друзей — рычание вырывается из моего горла при слове, при пустом обещании — и мы будем кормить их, пока они не растолстеют с горем и виной, с разочарованием и страхом. Куда бы мы ни пошли, они последуют за нами.
Тогда мы их тоже сожрем. И когда мы доставим больную маленькую мышку ее матери в Шато ле Блан — когда ее тело увянет, когда оно истечет кровью — ее душа останется с нами навсегда. Она будет питать нас. Мы никогда не будем одни.
Чародейка
Рид
Над кладбищем стелился туман. Надгробия — древние, осыпающиеся, их имена давно утеряны стихиями — пронзали небо с того места, где мы стояли на краю утеса. Даже море внизу затихло. В этом жутком предрассветном свете, я, наконец, понял выражение, безмолвное, как могила. Коко провела рукой по усталым глазам, прежде чем указать на церковь за туманом. Маленький. Деревянный. Часть крыши обвалилась. В окнах дома священника не мерцал свет.
- Он выглядит заброшенным.
- Что, если это не так?- Бо фыркнул, качая головой, но резко остановился зевнув. Он говорил вокруг этого. - Это церковь, и наши лица расклеены во всей Бель Терре. Даже сельский священник узнает нас.
- Хорошо. - В ее усталом голосе было меньше язвительности, чем она, вероятно, намеревалась. - Поспи на улице с собакой.
Как один, мы повернулись, чтобы посмотреть на призрачную белую собаку, которая следовала за нами. Он появился за пределами Цезарины, как раз перед тем, как мы договорились путешествовать по побережью вместо дороги. Мы все видели достаточно Лес Юэ, чтобы хватило на всю жизнь. В течение нескольких дней он следовал за нами, никогда не подходя достаточно близко, чтобы прикоснуться. Осторожный, сбитые с толку, мата готы исчезли вскоре после его появления. Янине вернулись. Возможно, собака и сама была беспокойным духом — новым типом мата гота. Возможно, он был просто дурным предзнаменованием. Возможно, именно поэтому Лу до сих пор не дала ему имени.
Существо наблюдало за нами сейчас, его глаза призрачно касались моего лица. Я крепче сжал руку Лу.
- Мы шли всю ночь. Никто не будет искать нас внутри церкви. Это такое же хорошее место, как и любое другое, чтобы спрятаться. Если он не будет заброшен, — я заговорил через Бо, который начал перебивать, — мы уйдём до того, как нас кто-нибудь увидит. Согласен? –
Лу широко улыбнулась Бо, широко раскрыв рот. Так широко, что я почти мог пересчитать, все её зубы.
- Ты боишься?
Он бросил на нее недоверчивый взгляд.
- После туннелей ты тоже должна быть такой. - Ее улыбка
3 минуты
9 января 2023