Мы в одиночку беспечно бродили по фронту и искали темы репортажей в самых укромных уголках: в подземельях заводов и секретных тюрьмах жестоких нацбатов, на городских развалинах с неразорвавшимися снарядами и пугающих отсутствием войск опустевших территориях у ЛБС. Это было время нашего активного наступления в ЛНР. В заброшках Горского и Новотошковки, в частности. В подвалах которых, как выяснилось позже, кое-где всё ещё прятались ВСУ-шники. Пусть деморализованные, но с оружием и загнанные в угол. Это тот единственный случай, когда я пожалел, что у журналиста нет хотя бы пистолета для самообороны. Нам даже в руки его брать запрещено, если ты не военный (за редким исключением). Да оружие военкора - слово, способное нанести урон куда больший, чем снаряд. Но когда вопрос встаёт физически: ты или он, лучше иметь аргумент посильнее микрофона. Военкоры ВОВ имели оружие и в Афгане, будучи гражданскими. И применяли его в случаях, когда попадали в засаду, когда без их помощи бойцам было не обойтись. Это не тот случай, о котором я писал ранее - убийство врага для развлечений, дёрнуть верёвку пушки, не являясь артиллеристом, по фану, чтобы потом байки девочкам травить. По мне так это трусость и низость не достойная мужчины-журналиста. И работа в горящем городе, который оставили твои войска, испытание для духа куда сильнее. Но быть безоружным опрометчиво. Ведь всего вероятнее оно пригодится, чтобы не попасть в плен, если встреча с противником состоялась. Это не 2014 год, когда прессу били и отпускали. И не хочу лукавить, говоря на языке пропаганды или красоваться: я не знаю, смогу ли в тот момент запустить режим камикадзе, выдернуть чеку, оставив гранату в руке. Но возможно, именно для того, чтобы был выбор и шанс поступить так, как диктует ситуация, а не твой враг, журналист должен иметь при себе оружие. Может стоит пересмотреть этот канон российской журналистики, привитый нам, если не ошибаюсь, западными либеральными течениями ещё в 90-х?