382,1 тыс подписчиков
ДОНЕЦК, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
…как автору с крепко заваренной художественной натурой, мне, безусловно, повезло: моя метиска-гуманитарщица знает несколько языков, как минимум пять (три из которых являются для неё иностранными). Так что, когда нежно-персиковый донецкий рассвет раздвигает неплотно стиснутые на рёбрах отельных окон бахромистые шторы, у меня есть уникальная творческая возможность принуждать её к подходящим под конкретное утреннее настроение образам.
То она изысканно вздыхает на французском: «Mon coeur!», когда я с лёгкостью надкусываю её пахнущую волнительными снами шею, то темпераментно сопротивляется на арабском: «!خلص حبيبي», то умасливает и подзадоривает нашу страсть на испанском: «Mi vida, me gustas, mi luchador!» Ну а в минуты особо чесночно-любовных терзаний одёргивает меня на украинском: «Моє кохання, що ти робиш? Ну досить!» Когда-то в своём арабском детстве она жила в Дамаске и у них дома по кабельному показывали только украинские телеканалы, так что язык Гоголя надёжно впитывался её смугло-аккуратными ушками. И даже пресловуто-национальное «паляница» — если не полениться! — моя искромётная лицедейка произнесёт чище любой западенской кокетки.
Донецк — город любви. И может быть, именно поэтому люди здесь ничего не боятся. Хотя, с другой стороны, логичным имеет право быть и обратное: поскольку люди здесь ничего не боятся, они лучше и полнее научились любить. Я не до конца разобрался в причинно-следственных связях, просто пытаюсь писать картину утренней донецкой жизни крупно-импрессионистическими мазками, констатируя почти яростную романтику этой волей-неволей вырвавшейся из повседневной урбанистической рутины столицы. Начиная с 2014-го, когда я впервые оказался здесь после ополченского отхода из Славянска, я не уставал кричать на каждом углу: «Донецк, я люблю тебя!» И чем больше и примитивнее ошалевший от крови враг пытается исцарапать, изуродовать, изнасиловать, искромсать мою любовь, тем нежнее, теплее и тоньше моя привязанность к ней.
Война и интенсивнейшие обстрелы последних дней, недель, месяцев выработали особый режим существования и отношения горожан друг к другу. Здесь совсем иначе и куда более внимательно не принято заставлять себя ждать, особенно на улице, когда кто-то, например, подъехал забрать тебя на машине. Украинско-американский снаряд может прилететь в любую секунду в абсолютно любую точку, поэтому между домами, кафе, офисами и чиновничьими конторами дончане лавируют, снуют, проныривают максимально шустро и юрко. Перемещаться среди обстреливаемых кварталов, изрубленных осколками, — настоящее искусство. Так что, когда моя метиска несётся на брутально вверенном ей «драккаре» ко мне на обеденный перерыв, попутно залетая в «ДонМак», чтобы зацепить фирменно-донбасский фишбургер (импортозамещению овеянного мифологической славой Макдоналдса здесь научились задолго до того, как началась СВО), это в действительности напоминает небольшую спецоперацию. Подлетела, ворвалась, выполнила боевую задачу и оперативно эвакуировалась в бетонный тыл, где, по-прежнему загипсованно-скованный, жду её я, рыжий раб фронтовой романтики и любви.
И вот, жадно и по-бойцовски поедая донецкий фастфуд, заедая его трофейной смоленской клюквой, запивая всё это кровью алтайских оленей (пантогематоген рекомендуют употреблять во время ранений, чтобы мясо на конечностях зарастало лучше), мы обсуждаем новости с передовой. Вчера, например, нам панически и до тошноты стало не по себе, когда пришло сообщение о гибели нашего близкого друга. Оказалось, что кто-то перепутал и его всего-навсего ранило, но в сердце едва не оборвалась очередная душевная ниточка. Несколько минут она была натянута до звона в ушах, но всё обошлось… За окном грохочет ПВО и сбивает ракеты, летящие на нас. И где-то внутри весь этот повседневный ужас перекрикивает фраза: «Донецк, я люблю тебя!»
3 минуты
6 декабря 2022
18 тыс читали