27 подписчиков
Удивительно, но я никогда не была в Краснодаре. Почему «удивительно»? Ну, по крайней мере потому, что моя мама провела там свое детство, поскольку бабушкина семья была из этого солнечного города.
Краснодар город большой, река Кубань протекает через него, как главная улица. Сильная река. Непредсказуемая. Совсем юной моя бабушка, Лидия Васильевна, работала спасателем. Нескольких спасла. Сама дважды тонула – и дважды вытянули её за черные, длинные косы. Река была для нее лучшей подругой. Даже прожив всю жизнь на берегу Азовского моря, она по ней тосковала. А сколько рассказов было о любимой Кубани…Что уж говорить, последние слова бабушки были: «Пойду, в Кубани утоплюсь…»
Мне порой кажется, что каждая семья нашей огромной страны может поведать истории, не уступающие в своей трагичности и драматичности лучшим сочинениям Достоевского, Толстова, Лескова и других выдающихся философов- писателей. Я же в преддверии 80-летия освобождения Краснодара от немецко – фашистской оккупации хочу рассказать то, что слышала от моей бабушки, пережившей это:
«Шел январь месяц 1943 года. Уже 4 месяца фашисты держали город в оккупации. Поначалу меня прятали – когда в подвале, когда на ветвях огромного грецкого ореха. Шутка ли, 13 лет девчонке! Рассказывали страшные вещи – как забирали в лагерь, как увозили. Но больше всего мы боялись больших машин – душегубок. Это потом нам рассказали, что это гадье начало применять душегубки у нас конвейером!
Самое же страшное это был голод. Да, детка. Голод. Немец стоял в городе, на рынок не пойдешь – там эти машины. Да и в городе что можно из продовольствия достать? А самой ходовой валютой стала мука.
Наладились мы в станицу соседнюю ходить: соберешь что-нибудь из одежонки или утвари какой и через степь, пешком. Выменяешь – бегом обратно, мало ли! И прилеты случались, все в дороге бывало.
Вот так в январе мы и возвращались. Уставшие, голодные. А зима в степи – это испытание: ветер продувает до костей, мороз сильный! Чтобы добраться до дома надо идти по шпалам и тут – фашисты на кукушке с вагонами. Пустые. Машут, мол, залезайте! Подвезем и не обидим. Бабы ринулись. Устали. Мы тоже было пошли, а осеклись – вдруг чего, так лучше тут и замерзнуть!
Темно у нас рано становится. Еле добрали, благо живые, хоть и пальчики я тогда отморозила сильно. Но еду принесли и как – то протянули…а баб наших обманули. Забрали всё, да и скинули с поезда. Так то, детка…»
Я, когда -нибудь сяду за книгу памяти моей семьи. Правда. Мне кажется, что это очень нужно прежде всего мне и тем, кто будет дальше, после меня. В каждом жителе нашей страны, если он не до конца отравлен всеми новомодными течениями и потреблением, есть эта вековая точка боли, которая не связана с каким-то конкретным временным отрезком – Отечественными войнами, природными катаклизмами или личными трагедиями. Эта точка боли - о неравнодушии к прошлому и будущему. Не могу сказать за всех, но я каждый раз физически откликалась на все, что рассказывали мне близкие – и тут уже не слукавить. Эта чуткость – она и сейчас в нас. В том, как мы реагируем на боль другого. В том, как не ждем благодарности взамен проявленному добру. Наверное, это и есть Человечность и Милосердие?
Милосердие никого не осуждает, любит врагов, полагает душу за друзей, соделывает человека богоподобным (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 522).
2 минуты
12 февраля 2023