Оперный театр — мир, практически не известный простым смертным. Мы поговорили с руководителем труппы Воронежского театра оперы и балета Артемом Борисенко и узнали, чем живет оперный театр.
Часто ли вы ловили себя на мысли, что понятия не имеете, что творится за кулисами театра? У большинства из нас есть представление, сформированное пушкинскими строками про ножки балерин и мелодрамами.
Как живет современный театр, рассказал Артем Борисенко, руководитель оперной труппы Воронежского театра оперы и балета.
– Чем занимается руководитель оперной труппы?
– Координирует работу полусотни ну очень творческих единиц в режиме 24/7.
Спектр задач широк: это и большой объем административной работы, и много креатива — формировать состав исполнителей в спектаклях театра, участвовать в планировании репертуара, составлять концертные программы, работать с молодыми певцами и многое другое.
Но главное, конечно, продраться через все особенности артистической психологии и создать в коллективе доброжелательную рабочую атмосферу.
– Что вас привело в театр? Был ли это случайный момент или осознанное решение?
– Я родился и вырос в артистической семье. Бабушка — солистка Большого театра, народная артистка РСФСР, легендарное меццо-сопрано Вероника Борисенко, мама и папа — режиссеры. Короче, тяжелая наследственность. Но в школьные годы я совершенно не думал ни о театре, ни о музыке, активно занимался иностранными языками.
Кстати, в будущей профессии это оказалось отличным подспорьем — сегодня я не только могу осмысленно петь на нескольких языках, но и перевожу на русский оперные либретто и занимаюсь с вокалистами певческой фонетикой. В конечном итоге генетика взяла свое: в подростковом возрасте открылся голос, а природе сопротивляться бессмысленно.
– Устраивали домашние представления для родителей?
– У меня было счастливое детство без музыки. Бабушка преподавала в ГИТИСе и в последние годы занималась с учениками дома: можно себе представить, какая у родителей выработалась аллергия на любые звуки.
Пришлось компенсировать и очень активно изучать музыкально-теоретические дисциплины: в Гнесинское училище меня взяли за голос, но совершенно без знания сольфеджио. Как сейчас принято говорить, было очень интересно, но ничего не понятно.
– А не было страшно, что в итоге все усилия окажутся напрасными?
– Не знаю артиста без страхов или хотя бы сомнений. Любопытно, что в сценических искусствах их с возрастом не становится меньше — скажем так, они мутируют. Ну и скептиков, конечно, было много на разных этапах.
Самое забавное, что мне говорили: «Слишком ты умный для певца, иди лучше в продюсеры». Так и не пойму, это должно было мне польстить или обидеть всех вокалистов разом.
Помогли безусловная поддержка моей мамы и безграничная увлеченность профессией.
– Как изменилось то, что вы делаете? Были ли провалы, о которых сейчас вспоминаете с улыбкой?
– Конечно, о каких-то юношеских опытах всегда вспоминаешь с такой немного снисходительной улыбкой, даже если среди них были и весьма достойные.
Мне кажется, нужно уметь прощать ошибки себя прошлого — разумеется, если сейчас получается их исправить.
– Почти любую работу оценивают по конкретным критериям. А у вас есть какие-то метрики? Как определяете успешность?
– Любое искусство прекрасно своей субъективностью! Главный критерий — когда в зале слезы и мурашки. Есть, конечно, что-то печально-романтическое в том, что художественная ценность и коммерческий успех далеко не всегда идут рука об руку.
– А насколько музыкальный театр затратен?
– Безумно затратен. В каждом спектакле занято огромное количество участников: солисты, хор, балет, оркестр и многочисленные службы, которые остаются за сценой и не видны зрителю.
Любая новая постановка готовится не один месяц. Число костюмов в масштабных спектаклях может достигать нескольких сотен — а представьте себе, например, балетные пачки, которые шьют только вручную.
Во многих странах, где государство почти не финансирует оперные театры, билеты на представления очень дорогие. Тем интереснее, когда в музыкальном театре получается создать что-то камерное.
Например, совсем недавно в нашем театре я поставил оперу барочного композитора Генри Перселла «Дидона и Эней». В очередной раз стало понятно, что главный ресурс в театре — это люди. Вся команда вдохновилась материалом и очень вовлеклась в процесс.
Хотя у оперной музыки эпохи барокко в нашей стране уже немало поклонников, для Воронежа это малоизученный пласт репертуара. Были сомнения, насколько публике, воспитанной на классической оперетте и больших русских операх, будет интересен такой материал.
Опасения были напрасны — вся команда заболела этой партитурой, а когда артистам на сцене вместе хорошо, то хорошо и зрителям в зале.
Спектакль мы сделали из ничего, но публика отмечает, что выглядит он стильно и даже дорого. Так что мы планируем и дальше развивать в нашем театре камерный формат: скоро выпустим оперу Григория Фрида «Дневник Анны Франк», а я в ближайшее время надеюсь осуществить постановку оперы Глеба Седельникова «Бедные люди». Потрясающая музыка, которая исполняется незаслуженно редко.
– Какой самый ценный урок вы извлекли за время работы?
– Не ошибается тот, кто ничего не делает. Впрочем, это тоже своего рода стратегия.
– Был ли момент, когда хотелось все бросить? Что вас остановило?
От выгорания никто не застрахован, особенно когда необходимо совмещать административную работу с артистической: все-таки на сцене мы отдаем немало сил.
Но со временем я понял, что в этом постоянном переключении и кроется мощный источник энергии: вроде бы очень узкая ниша, а виды деятельности совершенно разные. Да и вообще, режим многозадачности здорово тренирует мозги.
Еще по теме:
Синдром выгорания: как понять, что пора отдыхать
– Как проходит день в оперной труппе?
Обычно у вокалистов день спектакля — это некий священный ритуал. Обязательно надо хорошенько выспаться и до самого вечера сдувать с себя пылинки: никаких забот, никакого стресса, ни единого лишнего звука, домашние ходят тише воды, ниже травы (только бы настрой не сбить!) и далее по списку.
Думаю, я в такой день бы просто свихнулся: уже привык приходить в театр с утра и целый день перед выступлением заниматься какими-то делами. Как-то раз, помню, на вечернее совещание пришел уже в гриме и костюме: сидят за переговорным столом серьезные люди в деловой одежде, а среди них седой старец в русской рубахе.
– Как совмещаете работу и личную жизнь? Есть ли у вас правила тайм-менеджмента?
– Как говорил один из моих педагогов, «у вокалистов личной жизни нет, наша жизнь на сцене». Конечно, это шутка с долей шутки, но график работы художественного персонала в любом театре в самом деле может быть совершенно непредсказуемым.
Дам неожиданный совет: составляя список дел на день, найдите один пункт, который из него можно вычеркнуть. Все успеть невозможно. Лучше оставить хотя бы полчаса на медитацию или прогулку. Проверено.
– А вдохновляетесь чем? Может, есть кто-то особенный, на кого вы равняетесь?
– Вдохновение можно найти в повседневных мелочах. Случайный солнечный зайчик, ласковое дуновение ветра, отдаленный аромат свежезаваренного чая, отражение прояснившегося неба в луже. Ох, что-то меня занесло… Короче, при любом графике нужно уметь остановиться хотя бы на несколько секунд.
Но главный источник вдохновения — новые люди, новые места, новый опыт.
Еще по теме:
Где искать вдохновение, если все надоело: 5 неочевидных способов
– Какой совет вы дали бы людям, которые хотят прийти в мир оперного театра?
– Зрителям, которые только собираются познакомиться с оперой, — не бояться приходить в театр. Это красиво, интересно и понятно, а стереотипы давно не имеют ничего общего с действительностью.
Ну а молодым певцам посоветую запастись терпением: ребята, оперный мир — это не быстрые деньги и моментальная слава, а серьезная ежедневная работа.
– Если бы начинали сейчас, что сделали бы иначе?
– Ничего бы не делал иначе, каждый должен пройти свой путь. «И опыт, сын ошибок трудных…»
– О чем вы мечтаете? Есть ли масштабная цель?
Главное — не переставать мечтать. Как и все сотрудники нашего театра, мечтаю, чтобы грядущая масштабная реконструкция прошла быстро и успешно (так вышло, что капитального ремонта в театре не было со дня открытия в 1961 году!) и подарила нам совершенно новые творческие и технические возможности.
А как жадный до работы артист, конечно, мечтаю о новых ролях. И даже немножко сам себе завидую: я уже сделал в профессии кое-что интересное и спел больше трех десятков партий, но все еще отношусь к категории молодых певцов — в 34 года настоящая жизнь баса только начинается.