Вадим Зарипов является профессиональным оперным певцом и солистом Хора Сретенского монастыря. Посреди плотного концертного графика Вадим честно ответил на некоторые вопросы.
– Вадим, расскажите, пожалуйста, немного о себе. Как Вы начали заниматься музыкой?
– В детстве я жил в Киргизии. Это страна в основном мусульманская. Я рос в городе Токмак. Моя тетка очень хотела, чтобы я научился играть на аккордеоне. И я научился. После школы поступил в музыкальное училище в Бишкеке и получил диплом аккордеониста.
Однажды к нам приехал из Москвы тенор Владислав Пьявко. С моей знакомой мы пришли на спектакль, где он выступал. Она говорит: «Давай к нему подойдем, пообщаемся». Мы зашли в его гримерку. Он был такой взмыленный после спектакля: «Что вам, ребята?» Моя знакомая попросила нас прослушать. Мы что-то спели. Он мне сказал: «Смело можете поступать в Москву в Гнесинку. Басов нет».
В Бишкеке я как раз жил у своей тети, которая помогала мне подниматься по этим ступеням музыки. Я прихожу домой, все ей рассказываю. Она ведет меня к комоду, достает оттуда деньги и говорит: «Я их отложила себе на похороны. Бери их и езжай в Москву. Если я сейчас скажу твоим маме и дяде, они тебя не пустят, и ты останешься здесь навсегда». Мама потом узнала, пришла на вокзал меня проводить со словами «Что же ты мне не сказал?»
– Вы оказались в Москве и сразу поступили в Гнесинку?
– Да. Я сдал экзамены чудом. Меня приняли. Постепенно стал втягиваться в процесс, знакомиться с ребятами. Кто-то подарил мне Осмогласие, гласы по нотам. Я ему научился и стал подрабатывать в храме. Тогда я еще даже крещеным не был. Потом закончил Гнесинское училище по классу вокала.
– Что было после окончания училища?
– Так как я был гражданином Киргизии, то не имел права получать высшее образование бесплатно, нужно было большие деньги платить за семестр. У меня был преподаватель А. Александр Науменко, центральный бас Большого театра. Он меня отправляет в Челябинскую академию культуры и искусства к конкретному педагогу. Я приезжаю туда, педагог меня к себе берет. Я тут же устраиваюсь на работу в Челябинский государственный академический театр. Там я пел роли второго плана, нарабатывал опыт. В этой Академии я проучился три года. Потом поменял паспорт и стал гражданином России, и уже мог учиться бесплатно. Пошли позывные из Москвы, чтобы мне возвращаться обратно. Я вернулся и поступил в Государственный музыкально-педагогический институт имени М. М. Ипполитова-Иванова, который и закончил по классу оперного пения. Не жалею, что так много учился, получилось многое в музыке охватить.
– Вы вернулись в Москву. Что было дальше?
– По возвращении в Москву у меня был поиск себя, поиск Бога. В 21 год я принял Крещение. Дальше очень много искушений началось, пошла внутренняя борьба. Слава Богу, мне всегда попадались люди, которые меня поддерживали. Помню, как мне дали такой совет: «Как возникает какая-то сложная ситуация, ты всегда рассуждай. В чем сила Православной Церкви? Мы всегда рассуждаем. Мы читаем святых отцов, кроме Евангелия. Мы их читаем, соизмеряя со своей жизнью, размышляя, вопрошая Господа о Его воле».
И постепенно я стал этот совет применять, стал воцерковляться, приближаться к Богу. Конечно, я еще очень далеко нахожусь от того, как должно быть… Мало читаю духовной литературы и корю себя за это. Иногда и молитвенное правило забываешь прочитать. У нас такая жизнь… ты не знаешь, где тебя завернет, пути Господни неисповедимы. Слава Богу, что есть люди, которых можно попросить о молитве, чтобы жизнь шла правильным путем. Особенно, когда поешь, молитвы очень чувствуются.
– Вадим, как Вы оказались в Хоре Сретенского монастыря?
– В Москве сначала я работал в Московском академическом камерном хоре под управлением В. Н. Минина. Мне там не очень нравилось, и я в итоге написал заявление об уходе. Стал искать новую работу, смотреть, какие есть еще хоры. Увидел Хор Сретенского монастыря и позвонил. Это был 2013 год. Я пришел, меня прослушали и взяли. Мало того, как только я уволился, сразу же, чуть ли не на следующий день, мы поехали на гастроли в Сербию. Все получилось так гладко, что я даже не заметил.
– И Вы сразу влились в коллектив? Чем для Вас является Хор Сретенского монастыря?
– Практически сразу. Конечно, поначалу узнаешь людей, тебя узнают. Ты начинаешь как-то приспосабливаться, начинаешь себя видеть с другой стороны. Все-таки духовная среда как лакмусовая бумажка, то есть ты сразу видишь, кто ты есть, особенно если исповедуешься постоянно. Если тебе кто-то что-то говорит, надо прислушаться. Ведь другой человек видит иначе, чем ты. Нам всегда кажется, что мы белые и пушистые. В коллективе происходит духовный рост, ты становишься лучше, если ты внимателен и сам этого желаешь. Ведь можно в храм всю жизнь ходить, а толку не будет…
Вы знаете, хор для меня – это некое горнило души, если можно так выразиться. Хор помогает мне понять, кто я есть. Мы поем в храме на богослужениях, а храм – это намоленное место. Ты начинаешь мыслить по-другому, на другие рельсы становишься. Все-таки светский хор – это другое. За эти годы я нисколько не пожалел о том, что здесь пою.
– Когда Вы поете богослужения, как это для Вас?
– Не буду лукавить, когда ты сильно устаешь, бывают службы, которые мимо сердца проходят. Нельзя говорить, что этого нет. Но иногда поешь, и к Богу – каждое слово. Тропари все, кондаки, все-все пропускаешь через себя. Чтобы так петь, нужно ощущать свою греховность. Проблема в том, что мы иногда не ощущаем себя греховными. Ты так можешь думать: «Я же никого не убил, больших грехов нет». То есть такое на душе напыление духовное ощущаешь. Но я понял, что на клиросе важно ощущать, что ты действительно грешен. Ты приходишь на клирос, Господь тебя очищает посредством молитвы, чтения, пения. Это происходит, только когда ты сам включен. Протоиерей Димитрий Смирнов, Царствие ему Небесное, очень хорошие вещи говорил: «Можно ходить петь, но сердце ваше будет далеко». Его мысль была дальше такой: что если ты этого прямо сегодня и сейчас не изменишь, то ты пойдешь в ад. Вот с такими мыслями нужно приходить в храм.
– То есть петь на клиросе нужно с покаянным чувством?
– Постоянно. Ты из этого чувства вылезать не должен. И это действительно так. Мы иногда чувствуем, что мы чуть ли не ангелы Божии… Но это неправильно. Каждый день мы переживаем духовную брань, как писал апостол Павел: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6: 12). Мы с этим боремся. Иногда возникают мысли: мол, посмотри, как ты поешь, другие ведь так не поют. Очень тяжело смиряться… Потому что смирение – это такой труд… Это гигантский труд.
– Вадим, когда Вы выходите к публике на светских концертах, что Вы чувствуете?
– Вы знаете, не так давно я осознал, что голос… он же не мой. Это же Господь мне его дал. И когда ты выходишь на сцену, ты в первую очередь славишь не себя, а Господа. Но опять здесь вопрос: когда ты поешь не о Нем, а о чем-то постороннем, как бы это соединить, чтобы через текст светской песни люди пришли к мысли о Боге, понимаете?.. Моя цель – чтобы мои слова и действия, что бы я ни делал, не отвернули человека от Бога, а наоборот, приблизили бы его к Нему. Опять-таки это не всегда бывает. Иногда ты выходишь на сцену и чувствуешь усталость. У тебя перед этим двадцать концертов было… Мы же как живем? «Плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся» (Гал. 5: 17). Иногда из-за усталости не получается так петь. Тогда я себя за это корю.
– Какие у Вас любимые композиции, которые ваш Хор исполняет со сцены?
– «Ныне Силы Небесные» из Литургии Преждеосвященных Даров. Это из духовных. А из светских – «Ах, ты, степь широкая».
– Какие у Вас любимые композиторы?
– С. В. Рахманинов. У него есть потрясающая вещь – «У врат обители святой» на стихи Лермонтова, романс. Первые два четверостишия оттуда звучат так:
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку…
У меня в этом месте всегда мурашки. Действительно, мы ведь иногда камень подаем…. Если смотреть аллегорически, людям нужно слово Божие, мы им всякую ерунду подаем, понимаете?
Еще П. И. Чайковский нравится. Но музыка Рахманинова для меня на первом месте, скорее всего. Потому что она напоена молитвенной жизнью. Музыка не может нести противное духу того, кто ее сотворил. То есть раз он сотворил такую музыку, наполненную своей гармонией, в нем действительно жил Господь. Ее невозможно просто слушать. Она заставляет видеть картину того, что творится в душе человека, к чему надо идти. Его практически невозможно перепутать с другими композиторами.
– Не могу не спросить Вас, как обладателя певческого голоса – баса, как Вы относитесь к Федору Шаляпину?
– В то время, когда он жил, не было такого оборудования, которое бы могло перенести для нас его тембр. То, что мы сейчас слышим, далеко от того, как он пел в действительности. Честно скажу, у меня к его манере пения есть вопросы. Некоторые песни в его исполнении очень хорошие – «Лучинушка», «Ах, ты, ноченька». Конечно, у него есть, чему поучиться. Но ведь есть и другие басы, которые заслуживают восхищения. И. Петров был потрясающим басом. А. Ведерников.
На мой взгляд, голос должен что-то раскрывать и рисовать, понимаете? То есть за голосом ты должен видеть еще что-то, нечто Божие. Если он ничего не несет, он может быть просто красивым, как «гроб окрашенный». Не могу сказать, что испытываю большой восторг, когда слушаю Шаляпина. Но, допустим, взять Н. Гяурова, болгарского оперного певца. Он поет арию короля Рене в опере П. И. Чайковского с такой силой… У его героя есть слепая дочь, и он готов все отдать, чтобы она увидела Божий свет. Когда я это слушаю, меня до дрожи пробирает.
– Вадим, когда Вы выходите на сцену, чувствуете ли отдачу от зала?
– Знаете, иногда она очень сильная, а иногда… практически мертвый зал.
– Даже так бывает?
– Да. Не знаю, с чем это связано. Полного ноля, конечно, не бывает, все равно какая-то отдача есть. Но иногда ты поешь, люди открыты, ты это чувствуешь, хочется всех обнять. А иногда ты поешь… и холод. В разных местах нас люди по-разному принимают.
– У Вас был какой-то концерт, который Вам особенно запомнился?
– На Родине, в Киргизии, когда мы туда ездили от Министерства культуры. Когда твои родственники приехали, когда ты на киргизском языке спел трудовую песню про то, как люди в поле трудятся. Естественно, там, на Родине, совершенно другие ощущения.
– Вы недавно были с концертами в Сербии, в Черногории. Поделитесь Вашими впечатлениями.
– Знаете, православный дух все-таки силен. Куда бы ты ни приехал из православных стран, везде – наши братья. Если Бог людей соединяет, возникает немножко другое ощущение, чем когда выступаешь перед светской публикой. Ты чувствуешь, можно сказать, как будто это твоя семья, несмотря на то, что это люди другой национальности. Если это православные христиане, это наши братья и сестры. Как иначе их можно воспринимать? Считаю, по-другому и быть не должно.
– Что бы Вы хотели сказать прихожанам Сретенского монастыря?
– Хотел бы сказать, чтобы люди приходили в церковь не просто по обычаю. То есть не просто пришли, постояли, ушли. Чтобы у них было понимание, что этот день – это подарок. Ведь каждый день, каждая минута жизни – это подарок от Бога. Мы не знаем, в какой час заберет нас Господь. Он может забрать тебя в любой момент. Кто-то прошлой ночью умер, без Исповеди, без Соборования, без Причастия…
Хотел бы пожелать, чтобы их стояние в храме не было просто прозябанием. Важно вдумчиво относиться к тому, что происходит в храме, изучать Литургию: что она несет? Для чего она? Большинство спросишь, о чем была сегодня проповедь, не ответят. Ответом максимум будет: «О Боге говорили». А кто для вас Господь Бог?.. Люди зачастую не могут ответить.
Почему сейчас столько печальных событий происходит? Это говорит о том, что страх Божий мы потеряли. В Ветхом Завете написано: «Я вижу народ сей, и вот, народ – он жестоковыйный» (Исх. 32: 9). Мы жестоковыйные, к сожалению… Мы не осознаем, что Бог все время с нами, каждую секунду. И если ты вышел из храма и закурил, Бог тебя и там видит, и в храме, и везде. Не только в храме Он нас видит, понимаете? Важно осознавать, что Господь всегда с тобой.
– То есть Вы имеете в виду всегда ходить перед Богом, как говорят святые отцы?
– Конечно. Ходить перед Богом. Чтобы люди после посещения храма несли благодать, которую они там получили, дальше, за его пределы. А не просто: я сходил в храм, галочку поставил, Господь, слышишь, Ты мне потом это на Страшном Суде зачти. Вот какое отношение, к сожалению, бывает… Важно помнить, что я за все в ответе. Твое поведение, твои грехи влияют на твоих ближних. Ты должен осознавать: я должен сейчас исправиться, чтобы моим ближним было легче в жизни. Мы все друг с другом связаны, друг на друга влияем. Важно молиться друг за друга. У кого есть списки поминаемых ими на молитве? У единиц. Мне нравится мысль Святейшего Патриарха Кирилла: если вы утром встали и не помолились, этого дня у вас нет. Если бы люди знали, сколько раз в жизни их Бог оберегал… Нужно помнить: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15: 5).
– Благодарю Вас, Вадим!
Беседовала Александра Калиновская
Подать записку о здравии и об упокоении
ВКонтакте / YouTube / Телеграм / RuTube