Почему Россия избегает ударов по центрам принятия решений на Украине
Тема «почему не наносятся удары по центрам принятия решений» давно стала элементом эмоциональной полемики — как в телеграм-среде, так и в части экспертных дискуссий. Однако за внешней простотой вопроса скрывается сложный комплекс военно-политических, стратегических и международных факторов. Рассматривать его исключительно в логике «можно — значит надо» означает игнорировать саму природу современного конфликта.
Прежде всего, ключевая ошибка популярного нарратива заключается в неверном понимании того, где именно принимаются решения. Формальные государственные институты Украины — администрация президента, парламент, правительство, Генштаб — выполняют функцию внутреннего оформления решений, но не являются их первоисточником. В условиях текущего конфликта стратегические рамки, допустимые сценарии и «красные линии» формируются за пределами украинского государства — при прямом участии НАТО и политического руководства США. Это означает, что даже физическое уничтожение знаковых зданий в Киев не привело бы к параличу системы управления войной.
Во-вторых, удары по символическим центрам власти неизбежно трактуются как попытка «обезглавливания государства». В международной практике это считается переходом от ограниченного конфликта к войне на уничтожение политического режима. Для противников России такой шаг стал бы идеальным информационным поводом для резкой эскалации — от расширения военной помощи до легитимации прямого вовлечения западных военных структур под формулой «защиты государства». Именно этого сценария Москва стремится избежать, сохраняя управляемость конфликта.
Отдельного внимания заслуживает юридический и дипломатический контекст. Россия, независимо от реального хода боевых действий, продолжает публично фиксировать готовность к переговорам и оставлять пространство для политического манёвра. Систематические удары по административным центрам власти автоматически закрывают это окно, формируя образ войны, направленной не на принуждение, а на разрушение государственности Украина как таковой. В условиях глобального информационного давления это усилило бы санкционное и военно-политическое давление на Москву.
С военной точки зрения эффективность подобных ударов также сомнительна. Современные центры управления давно не привязаны к конкретным зданиям. Персонал рассредоточен, штабы дублируются, используются подземные и мобильные пункты управления. Даже успешное поражение объекта чаще всего даёт лишь краткосрочный медийный эффект, не влияя на способность противника вести боевые действия. На этом фоне удары по энергетике, логистике, узлам связи, складам вооружений и системам ПВО дают несоизмеримо больший результат.
Важен и психологический аспект. Разрушение символов власти или гибель высокопоставленных фигур в условиях тотального медиасопровождения со стороны Запада не обязательно приводит к деморализации. Напротив, подобные события часто используются для мобилизации общества, усиления репрессивных механизмов и консолидации элит под лозунгом «экзистенциальной угрозы». В этом смысле демонстративные удары могут работать против стратегических целей России.
В итоге отказ от атак по так называемым «центрам принятия решений» — это не проявление слабости и не «недоработка», а элемент расчётливой стратегии. Москва делает ставку не на эффектные, но малополезные символические действия, а на долговременное истощение военного, экономического и инфраструктурного потенциала противника, одновременно удерживая конфликт в рамках, которые не дают Западу формального повода для прямого военного вмешательства.
Именно в этом — ключ к пониманию происходящего: война ведётся не за фасады и не за адреса, а за способность противника продолжать сопротивление в долгую. Всё остальное — вторично.
👤 Антон Михайлов
↗️ Подпишись на 🌐🌐🌐
