— Извини, сестричка, но… Муж против того, чтобы ты во время командировок ночевала в нашей квартире. И он, и я… Мы брезгливые, понимаешь? И не хотим, чтобы на нашей территории устраивались… эмм… беспорядки всякие. На тебя, Ник, соседи жалуются, поговаривают, что мужиков ты таскаешь в нашу квартиру. В общем, не приезжай к нам больше!
***
Вероника улыбнулась. Сестра всегда чувствовала, когда она собирается в командировку. Вот и сейчас — билеты куплены, чемодан наполовину собран, осталось только договориться о ночлеге. Вероника провела пальцем по экрану, принимая вызов.
— Привет, Ладушка! А я как раз тебе набирать собиралась.
— Привет, Ника, — голос сестры звучал странно. Сухо. Будто она звонила не родственнице, а в жилконтору, чтобы оставить заявку на ремонт трубы. — Ты по поводу поездки?
— Ага, — Вероника не придала значения тону. Мало ли, настроение плохое или на работе завал. — Еду восемнадцатого. На два дня всего. Слушай, я ключи у консьержки заберу, как обычно? Или вы сами там будете?
Повисла пауза. Тягучая, неприятная тишина, в которой слышалось только дыхание Лады. Вероника нахмурилась, отставила чашку.
— Лад, ты здесь? Связь прерывается?
— Я здесь, — наконец ответила сестра. — Ника, послушай... Тут такое дело. В этот раз не получится.
— В смысле? — не поняла Вероника. — Вы там ремонт затеяли? Или сами приезжаете и места мало? Так я на диване в гостиной, мне не привыкать. Я ж только переночевать.
— Нет, мы не приезжаем. И ремонта нет. Просто... — Лада вздохнула, набирая воздуха, как перед прыжком в холодную воду. — Мы с Антоном обсудили и решили, что больше никого пускать не будем. Квартира должна оставаться нашей. Только нашей.
Вероника заморгала. Слова падали в сознание тяжелыми камнями, но смысл доходил туго.
— Подожди. Я не поняла. «Никого» — это кого? Квартирантов? Так я вроде не с улицы.
— Ника, не начинай, пожалуйста, — голос сестры стал жестче, в нем появились те самые нотки, которые Вероника помнила с детства: «это мои куклы, не трогай». — Ты должна понять. Это наше гнездо. Мы вкладывали туда душу, деньги, силы. Мы хотим приезжать туда и чувствовать, что там нет... чужой энергетики.
— Чужой? — Вероника почувствовала, как к щекам приливает жар. — Лада, я твоя родная сестра. Я два года там останавливалась. Я хоть раз что-то испортила? Оставила грязную чашку? Не заправила постель?
— Дело не в чашках! — перебила Лада. — Ты все сводишь к быту. А дело в ощущении. Мы приезжаем, и я вижу, что веши лежат не так. Подушка сдвинута на миллиметр. Запах другой. Чужой. Мы хотим, чтобы это было наше закрытое пространство. Приватное. Понимаешь?
— То есть я для вас теперь «чужая», которая портит воздух своим присутствием?
— Не передергивай. Просто мы так решили. Гостиницы в городе есть, командировочные тебе платят. Проблема выеденного яйца не стоит. Всё, Ника, мне пора бежать. Без обид, ладно?
Гудки. Вероника смотрела на погасший экран телефона, чувствуя себя так, словно ей только что дали пощечину. Звонкую, отрезвляющую. Без обид. Конечно. Какие могут быть обиды, когда тебе прямым текстом сказали: ты — грязь на идеальном паркете их жизни.
***
Вероника помнила тот день, когда Лада купила эту квартиру. Это была «сталинка» в самом центре, с высокими потолками и лепниной. Лада тогда светилась от счастья, водила Веронику по гулким пустым комнатам и размахивала руками:
— Тут будет бежевый диван. Итальянский. А здесь — торшер, я его уже заказала, винтажный, шестидесятых годов. Ника, ты не представляешь, как я устала от съемного жилья! Это будет мой рай.
Ремонт они с Антоном делали год. Вбухали туда стоимость еще одной квартиры. Лада выбирала плитку с лупой в руках, чтобы ни одной царапинки. Шторы везли под заказ из какой-то глухой французской провинции.
Когда все было готово, квартиру закрыли на ключ.
— Мы будем приезжать сюда отдыхать от суеты, — объяснила Лада. — Раз в месяц. На выходные.
И они действительно приезжали. Раз в месяц в окнах загорался свет, Лада протирала несуществующую пыль, Антон лежал на итальянском диване. В воскресенье вечером они уезжали обратно в свой поселок, где у них был дом, и квартира снова погружалась в сон.
Два года назад Вероника получила повышение, которое предполагало разъезды. Первый раз она попросилась переночевать робко, зная трепетное отношение сестры к вещам.
— Ну... ладно, — с сомнением сказала тогда Лада. — Только, пожалуйста, аккуратнее. Полотенца возьми свои. И тапочки. У нас там паркет, не дай бог царапина.
Вероника тогда привезла с собой всё: от полотенца до своей кружки. Она ходила по квартире на цыпочках, боясь лишний раз вздохнуть. Перед отъездом она выдраила ванную так, что та сияла ярче, чем в операционной. Постельное белье сняла, аккуратно свернула и положила в пакет, чтобы Лада могла его перестирать «своим» порошком.
В следующий раз было проще. Лада даже разрешила брать чай из шкафчика. Но Вероника всегда знала: она здесь на птичьих правах. Она — гость в музее, где нельзя трогать экспонаты руками.
И вот теперь музей закрылся окончательно.
Вероника забронировала гостиницу. Номер стоил прилично, командировочные покрывали его впритык, но искать хостелы не хотелось. Ей нужно было прийти в себя.
***
Областной центр встретил дождем и серым небом. Вероника заселилась, бросила вещи и поехала на встречу с клиентами. Работа отвлекала. Цифры, графики, переговоры — все это вытесняло обиду на задний план. Но вечером, когда она осталась одна в гостиничном номере с казенной мебелью и запахом дешевого освежителя, мысли вернулись.
Почему? Что она сделала не так?
Может, в прошлый раз она плохо вымыла чашку? Или оставила волос на подушке? Она перебирала в памяти свой последний визит. Нет, все было идеально. Она даже мусор за собой вынесла, хотя бак был во дворе, а на улице шел ливень.
Телефон пискнул. Сообщение от Лады: «Ты как, добралась? Мы с Антоном тоже завтра приедем, надо счетчики проверить. Может, пообедаем? Есть разговор».
Вероника хмыкнула. Разговор. Видимо, совесть все-таки грызет. Или хочет убедиться, что сестра не держит зла.
Она набрала ответ: «Добралась. Давай пообедаем. В час в «Кофемании»».
***
Лада опоздала на десять минут. Она вошла в кафе, как всегда, безупречная: бежевое пальто, идеальная укладка, сумочка в тон обуви. Она огляделась, увидела Веронику и направилась к столику, улыбаясь той самой светской улыбкой, которая ничего не значила.
— Привет! — она чмокнула сестру в щеку, не касаясь губами кожи, чтобы не смазать помаду. — Как ты? Как гостиница? Надеюсь, приличная?
— Нормальная, — Вероника помешивала ложечкой кофе. — Кровать есть, душ работает. Что еще надо?
Лада скинула пальто, аккуратно повесила его на спинку стула, поправила воротник.
— Я рада, что ты нашла вариант. Слушай, я не хочу, чтобы между нами осталась недосказанность. Ты, наверное, дуешься?
— Я не дуюсь, Лада. Я просто пытаюсь понять.
— Вот! — Лада подняла палец с идеальным маникюром. — Именно понять. Смотри. Ты же знаешь, как мы с Антоном относимся к вещам. Для нас это не просто стены. Это... аккумулятор. Мы приезжаем туда заряжаться. А когда там кто-то был... даже ты... эта целостность нарушается.
— Лада, я там просто спала. Я не водила туда табор цыган, не устраивала вечеринки. Я приходила в десять вечера и уходила в восемь утра.
— Это неважно! — Лада подалась вперед, понизив голос. — Ты спала на нашей кровати. Ты пользовалась нашим душем. Я потом приезжаю, захожу в ванную и... я чувствую. Понимаешь? Чувствую, что там кто-то мылся. Мне приходится вызывать клининг, чтобы они все дезинфицировали, потом самой перемывать. Это такой стресс!
Вероника смотрела на сестру и видела в ее глазах неподдельный ужас. Лада не притворялась. Она действительно считала, что присутствие родного человека в квартире — это загрязнение.
— То есть я для тебя — микроб? — усмехнулась Вероника. — Инфекция, которую надо выводить хлоркой?
— Ну зачем ты так грубо? — Лада поморщилась. — Просто у каждого свои границы. У нас они такие. Мы имеем право на свое пространство? Имеем. Мы же не просимся к тебе ночевать?
— Вы живете в доме на триста квадратов. А я в однушке. Куда вам ко мне проситься?
— Дело не в метрах! Дело в принципе. Квартира — это интимная зона. Как зубная щетка. Ты же не дашь сестре свою зубную щетку, даже если очень ее любишь?
— Сравнила квартиру с щеткой. Лада, она стоит пустая двадцать восемь дней в месяц! Двадцать восемь!
— И пусть стоит! — в голосе Лады зазвенели истеричные нотки. — Зато она чистая! Зато она ждет нас! Мы платим за нее, мы ее содержим. Почему мы должны испытывать дискомфорт? Антон вообще сказал, что если я не прекращу этот проходной двор, он продаст ее.
— Проходной двор... — эхом повторила Вероника. — Раз в три месяца. Одна ночь. Родная сестра.
Она замолчала. Официант принес заказ — салат для Лады и пасту для Вероники. Лада тут же принялась инспектировать тарелку, выискивая несвежие листья.
— Знаешь, — сказала Вероника, глядя, как сестра брезгливо откладывает в сторону кусочек помидора. — Я ведь сначала обиделась. Реально. Думала: ну как так? Мы же семья. Мама нас учила делиться. Помнишь, как мы в детстве одну шоколадку на двоих пилили, по линеечке?
— Время другое было, — буркнула Лада. — Дефицит.
— А сейчас дефицит чего? Человечности?
Лада отложила вилку.
— Ника, хватит давить на жалость. Мы взрослые люди. У каждого свои тараканы. Мой таракан — это моя территория. Прими это.
— Я принимаю, — кивнула Вероника. — Правда. Я сейчас смотрю на тебя и понимаю: тебе эта квартира дороже отношений. Ты готова драить ее с хлоркой, лишь бы не чувствовать, что у тебя есть родня. Это твой выбор.
— Ой, ну началось. Драма. Я же тебе не в помощи отказала, если бы у тебя дом сгорел! Я просто не пустила тебя в свою игрушку.
— Именно. Игрушку. Ты играешь в идеальную жизнь, Лада. Где все стерильно, где нет лишних людей, где подушки по линейке. Но знаешь, что самое смешное?
— Что?
— Что ты там не живешь. Ты там бываешь. Ты создала мавзолей для самой себя. Красивый, дорогой мавзолей. А в мавзолеях живым людям делать нечего.
Лада вспыхнула. Красные пятна пошли по шее.
— Ты завидуешь. Просто завидуешь, что у нас есть такая возможность, а ты мотаешься по командировкам.
Вероника рассмеялась. Легко, искренне. В этот момент она поняла, что обида ушла. Осталась только жалость. Жалость к этой красивой женщине, которая заперла себя в клетку из бежевых диванов и винтажных торшеров.
— Нет, Лада. Я не завидую. Я сейчас поеду в гостиницу, лягу на кровать, которую до меня заправляла горничная, и буду спать спокойно. А ты поедешь в свою квартиру и будешь ползать с лупой по паркету, выискивая мои фантомные следы месячной давности.
Вероника подозвала официанта.
— Счет, пожалуйста. Раздельный.
— Я угощаю, — быстро сказала Лада, чувствуя, что разговор пошел не по ее сценарию. — В честь примирения.
— Нет, — твердо сказала Вероника. — Я сама заплачу. Не хочу быть тебе должной. А то вдруг выяснится, что я съела твой салат и нарушила твой финансовый фэн-шуй.
Она расплатилась, оставила щедрые чаевые и встала.
— Спасибо за обед. То есть за компанию.
— Ты теперь вообще со мной общаться не будешь? — спросила Лада. В ее голосе проскользнула неуверенность. Она привыкла, что Вероника мягкая, что она уступает.
— Почему? Будем. На днях рождениях, на праздниках. У мамы. Но к тебе я больше не приеду. И не попрошусь. Даже если на улице будет ураган, а все гостиницы закроются.
— Ну зачем ты утрируешь...
— Я не утрирую. Я уважаю твои границы, Лада. Они теперь на замке. Бетонные. С колючей проволокой. Живи там счастливо.
Вероника накинула плащ и вышла из кафе. Дождь кончился. Воздух был свежим, пахло мокрым асфальтом и кофе. Она шла по улице чужого города и чувствовала странную легкость.
Ситуация, которая казалась ей предательством, на самом деле стала освобождением. Ей больше не нужно быть благодарной бедной родственницей, которая боится дышать в чужом дворце. Ей не нужно трястись над чужими чашками.
Она достала телефон, открыла приложение банка и перевела Ладе небольшую сумму. В сообщении написала: «Купи новое средство для мытья полов. Чтобы наверняка смыть все воспоминания. Будь здорова».
Потом заблокировала экран и зашагала к гостинице. Вечером она закажет себе пиццу, будет есть ее прямо в постели, роняя крошки на простыню, и смотреть глупый сериал. И никто, абсолютно никто не скажет ей, что она нарушает гармонию пространства. А Лада... Лада пусть остается со своими вещами. Вещи не предают, не спорят и не просят тепла. Они просто стоят и собирают пыль. Идеальные спутники для тех, кто разучился любить людей.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.