— Полина, я знаю, что в вашем режиссерском портфеле уже не один детский спектакль и все они были успешны. А вы помните спектакль, увиденный в своем детстве?
— Для детей? Совершенно не помню! Видимо, потому, что родители меня вынужденно брали с собой на работу, меня не водили на детские спектакли. Зато я прекрасно помню «Холстомера» с великим Евгением Лебедевым в БДТ. Папа посадил меня на балкон, я смотрела его издалека и не видела разрывающихся ран, а видела распускающиеся розы. Этот спектакль стал настоящим театральным потрясением. Еще запомнились «Три мушкетера» в Театре имени Ленинского комсомола, мама играла там Анну Австрийскую, у нее была сцена с герцогом Бэкингемом, и я страшно ревновала: почему чужой дядя может снимать с моей мамы перчатки?! Какие родители большие артисты, мне стало открываться с годами, в детстве, юности я этого до конца не понимала.
— Почему же дочь артистов Леонида Неведомского и Наталии Дмитриевой выбрала режиссерскую, а не актерскую стезю?
— Объяснить это невозможно, хотелось — и все. С самого детства, когда я читала книги, перед глазами возникало изображение, как все должно выглядеть, и это касалось абсолютно всего. Кстати, папа всегда переживал, что я пойду в артистки, и делал все возможное, чтобы этого не произошло. Например, я занималась балетом, и мне руководительница рассказала, что он пришел и, стоя за колонной, наблюдал, как я репетирую, а после подошел к ней и сказал: «Выгоните эту девочку из студии».
— Но вы получили балетмейстерское образование.
— Да, путь к режиссуре был долгим. Был страх. Я ходила по Моховой и завидовала каждому человеку, проходящему по улице, но мне даже в голову не приходило решиться на поступление. Пока совершенно случайно, на юбилее Молодежного театра, я не встретила Аркадия Коваля, с которым мы познакомились и подружились, когда я работала главным балетмейстером в Русской антрепризе имени Андрея Миронова, и он мне не сказал: «Поля, мы тут с Козловым набираем актерско-режиссерский курс, не хочешь поступить к нам?». Это был Божий промысел: он ведь не знал о моей мечте! Я рискнула, поступила и, как оказалось, «вскочила в последний вагон»: на следующий год второе высшее образование стало платным.
— Такой многогранный — балетмейстерский и режиссерский — опыт, видимо, дает возможность неожиданных решений?
— Когда я ставила в Казахстане «Снегурочку» Островского, мне хотелось показать не просто Мороза и Весну, а столкновение женской и мужской природы. Я пришла к директору театра и сказала: «Мне нужна дива, которую знает вся страна». Он ответил: «Роза Рымбаева». К счастью, Роза согласилась.
Мы создали с видеохудожником Маргаритой Акимовой мир волшебной природы: при помощи компьютерной графики сделали платье, струящееся, как песок, как вода. По ее груди ходили жирафы, павлины раскрывали хвосты… Получилась не просто весна — мать-природа, воплотившая в себе женскую сущность. Она была неземная. Чтобы получить эффект, который мне был нужен, и столкнуть ее с мужской природой, я сделала греческий хор. Все молодые актеры-мужчины из труппы театра изображали мороз. Они выезжали на льдинах, стекались вместе, объединялись в единое целое и говорили текст хором, разбивая его мелодикой исландского танца хока. И это выражало открытую мужскую энергию.
— Здорово! А как удается «переманить» артистов на свою сторону, когда случаются разногласия?
— Я неконфликтный человек, в конфликте, даже самом маленьком, у меня все стопорится. Например, в Семипалатинске я пришла к директору и спросила: «У вас есть конфликтные артисты?». И взяла в работу всех, кроме них. Это была сложная постановка по рассказу Маркеса «Очень старый человек с огромными крыльями». Нужно было сочинить язык, форму существования. Мы стали заниматься тренингами. Через несколько дней «конфликтные» артисты пришли и спросили, можно ли и им с нами заниматься. В результате именно они получили главные роли. И в том спектакле родился мой собственный жанр/язык театральной клоунады.
— В новом спектакле вы используете этот язык? В авторском оригинале «Звездоглазка» классика финской литературы Сакариуса Топелиуса (1818 – 1898) — сказка-драма. Как вы делаете из нее рождественскую историю?
— У меня есть опыт рождественских постановок, и я сразу увидела потенциал для спектакля, который можно играть не только днем, но и вечером, к Новому году и весь год. Это история девочки, не такой как все: для окружающих она «другая». И с точки зрения своего чудесного дара, и с точки зрения этнической принадлежности: девочка-лопарка оказывается в финской деревне. Финны считают лопарей колдунами. А непонятное вызывает страх, неприятие, поэтому приемная мать отдаляется от девочки, и ей неважно, что свой дар Звездоглазка использует только во благо. Это история о том, как страх и предрассудки завладевают всеми действиями человека, разъедают его душу и до него уже не достучаться. И это актуально для любого времени. Все события начинаются и заканчиваются в Рождественский сочельник, а Новый год — начало новой эры.
Вместе со сценографом Тимофеем Черевковым, художниками по видео (Константин Щепановский) и по костюмам (Катя Гофман) мы создаем красивый сказочный мир. Композитор Андрей Губин специально написал музыку к спектаклю. Андрей живет на севере нашей страны, он абсолютный самородок, удивительно светлый и духовный человек. Музыка — великое искусство, она выражает главную мысль постановки своими средствами. Сама сказка жесткая, но мне понравилась, что в ней есть справедливость. Мы существуем в жанре психологической клоунады, вытаскиваем юмор из каждой ситуации, каждого персонажа, актеры затрачиваются по гамбургскому счету.
Мне близок семейный формат спектаклей, такой будет и эта работа. Для каждого возраста существует свой пласт смыслов: дети будут смотреть за фабульной стороной сюжета, а у взрослого будет повод для серьезного глубокого разговора с ребенком.