– А вдруг утюг забудете выключить? Или трубу прорвет, пока вы на работе? Кто кота кормить будет, если вы в отпуск соберетесь? Нет, Андрюша, запасной комплект ключей у матери должен быть обязательно. Это вопрос безопасности, а не моего любопытства.
Тамара Петровна назидательно подняла палец вверх, словно учила неразумных первоклассников, а не сидела на кухне у собственного тридцатилетнего сына и его жены. Перед ней дымилась чашка чая с бергамотом, к которому она, впрочем, не притронулась – была слишком занята чтением лекции о правилах семейного общежития.
Марина, стоя у плиты и переворачивая оладьи, старалась дышать ровно. Этот разговор за последние полгода возникал уже раз пятый, и с каждым разом аргументы свекрови становились все более изощренными. Сначала это была забота о цветах, которых у Марины было ровно три горшка – кактусы, способные пережить ядерную зиму. Потом – мифическая необходимость срочно занести домашние заготовки, когда молодых нет дома. Теперь вот – безопасность и потенциальный потоп.
– Тамара Петровна, у нас новая сантехника, мы меняли трубы полгода назад, – спокойно ответила Марина, выкладывая румяный оладушек на тарелку. – А утюг у меня с функцией автоотключения. Если мы уедем в отпуск, то ключи я оставлю своей сестре, она живет в соседнем доме. Вам через весь город ехать неудобно.
– Сестре! – фыркнула свекровь, и в этом звуке было столько пренебрежения, что Марина невольно сжала лопатку. – Сестра – это одно, а мать – совсем другое. Мать порядка больше наведет. Да и вообще, Марина, странная у тебя позиция. Скрываешь что-то? Любовника в шкафу прячешь или грязь по углам рассовала, боишься, что свекровь увидит?
Андрей, до этого момента увлеченно жевавший оладью со сгущенкой, наконец подал голос. Ему явно было неловко, он ерзал на стуле, переводя взгляд с матери на жену.
– Мам, ну перестань. Ничего мы не скрываем. Просто... ну, мы привыкли, что это наше пространство.
– «Наше пространство», – передразнила Тамара Петровна. – Сынок, ты забываешь, кто тебе помогал ремонт делать? Кто шторы выбирал? Я к вам со всей душой, а вы от меня баррикадируетесь, как от врага народа. Обидно, Андрюша. Очень обидно. У меня давление, между прочим, вчера поднималось, а я к вам поехала, пирожков напекла, везу, думаю, порадую деток. А детки мне: «Ключи не дадим, стой у порога».
Она театрально приложила руку к груди и тяжело вздохнула. Андрей тут же изменился в лице. Манипуляция здоровьем была коронным номером Тамары Петровны, и действовала она на сына безотказно.
– Мам, ну зачем ты так? Никто тебя у порога не держит, – засуетился он. – Просто Манина квартира, она... ну, переживает.
– Квартира Маринина, а живешь-то в ней ты, мой сын! – парировала свекровь. – И прописан здесь. Значит, имеешь полное право распоряжаться доступом. Я же не жить к вам прошусь, а просто дубликат. Лежать будет у меня в серванте, в хрустальной вазочке. Есть не просит. Зато мне спокойнее.
Марина выключила плиту. Ей очень хотелось сказать, что квартира куплена ею за три года до брака, и ипотеку она закрыла сама, еще до знакомства с Андреем. И что прописка мужа – это ее добрая воля, а не право собственности. Но устраивать скандал в воскресное утро не хотелось. Хотелось тишины, кофе и, может быть, прогуляться в парке.
– Мы подумаем, Тамара Петровна, – твердо сказала она, ставя тарелку с оладьями на стол. – Давайте закроем тему. Чай остывает.
Свекровь поджала губы, но промолчала. Однако взгляд, который она бросила на сумочку Марины, лежащую на тумбочке в прихожей, не предвещал ничего хорошего.
Остаток дня прошел в тягостном напряжении. Тамара Петровна, уходя, демонстративно не попрощалась с невесткой, лишь сухо кивнула и долго шепталась с Андреем на лестничной площадке. Когда муж вернулся в квартиру, вид у него был виноватый.
– Марин, ну может, дадим ей эти ключи? – начал он, убирая посуду в посудомойку. – Она же правда переживает. Ну, старый человек, пунктик у нее. Лежат и лежат, нам жалко, что ли?
– Андрей, ты знаешь мою позицию, – Марина устало потерла виски. – Твоя мама не умеет соблюдать границы. Если у нее будут ключи, она начнет приходить, когда нас нет. Проверять холодильник, перекладывать белье, поливать мои кактусы так, что они сгниют. Я это уже проходила с бывшей хозяйкой съемной квартиры. Я хочу приходить домой и знать, что здесь никого не было. Это мой дом. Моя крепость.
– Ты преувеличиваешь, – отмахнулся Андрей. – Она просто хочет быть полезной. Ладно, не хочешь – не дадим. Я ей скажу, чтобы не давила.
Марина успокоилась. Она верила мужу. Андрей был мягким, иногда слишком податливым влиянию матери, но слово свое обычно держал.
На следующее утро они, как обычно, разошлись по работам. Марина трудилась старшим менеджером в логистической компании, день обещал быть сумасшедшим, и о вчерашнем разговоре она быстро забыла.
Около трех часов дня у Марины вдруг образовалось «окно» – сорвалась встреча с клиентом. Голова немного побаливала, и она решила поехать домой пораньше, взять ноутбук и доделать отчеты в спокойной обстановке.
Подъезжая к дому, она заметила у подъезда знакомую фигуру в ярком пальто. Тамара Петровна выходила из двери, держа в руках какие-то пакеты. Марина притормозила, прячась за припаркованным джипом. Сердце пропустило удар.
«Может, Андрей приехал на обед и пустил ее?» – промелькнула мысль. Но машина мужа отсутствовала, да и работа у него была на другом конце города, с жестким пропускным режимом.
Марина дождалась, пока свекровь скроется за поворотом, и пулей взлетела на свой третий этаж. Руки дрожали, когда она вставляла ключ в замок.
В квартире пахло хлоркой и жареным луком. Этот запах ни с чем нельзя было спутать – так пахло в квартире свекрови. Марина прошла на кухню. На плите стояла ее любимая кастрюля, в которой булькало что-то жирное и оранжевое. На столе лежала записка: «Сварила вам рассольник, а то Андрюша худой совсем. И полотенца кухонные я забрала постирать, они у тебя серые какие-то, прокипячу с белизной».
Марина медленно опустилась на стул. Ярость, холодная и колючая, поднималась из глубины души. Дело было не в рассольнике и даже не в полотенцах. Дело было в том, как Тамара Петровна сюда попала.
Она прошла в спальню. Шкаф был приоткрыт. Марина рывком распахнула дверцы. Так и есть. Стопки постельного белья были переложены «по цвету», хотя Марина всегда складывала их комплектами. Нижнее белье в ящике комода тоже лежало иначе. Чужие руки касались ее личных вещей. Чужой человек ходил по ее спальне, открывал ее ящики, оценивал ее быт.
Марина достала телефон и набрала мужа.
– Алло, привет, родная! Ты уже дома? – голос Андрея был бодрым, но с ноткой тревоги.
– Андрей, откуда у твоей матери ключи? – спросила Марина ледяным тоном, пропуская приветствия.
В трубке повисла тишина. Тяжелая, ватная тишина.
– Марин, ты только не заводись... – начал Андрей, и его голос сразу стал жалким. – Вчера, когда мы прощались... она так плакала. Говорила, что сердце колет, что боится умереть одна, и никто не узнает... Ну я и дал ей свою связку, просто чтобы она дубликат сделала. Сегодня обещала вернуть. Она просто хотела...
– Она была здесь, – перебила Марина. – Сварила суп, перерыла мои вещи, забрала полотенца. Ты понимаешь, что ты сделал? Ты отдал ключи от моего дома человеку, которому я запретила их давать. За моей спиной.
– Марин, ну она же как лучше хотела! Сюрприз...
– Сюрприз удался, – отрезала Марина. – Вечером поговорим.
Она сбросила вызов. Сидеть и плакать было не в ее правилах. Нужно было действовать. Ключи сейчас были у свекрови. Значит, она могла сделать не один, а два, три дубликата. Или вообще оставить оригинал себе, сказав, что потеряла. Доверия больше не было.
Марина открыла браузер в телефоне и набрала: «Срочная замена замков. Вскрытие, установка».
Мастер приехал через сорок минут. Это был коренастый мужчина с чемоданчиком инструментов и уставшим взглядом.
– Что, ключи потеряли? – спросил он, осматривая дверь.
– Нет, украли, – жестко ответила Марина. – Мне нужно поставить такой замок, чтобы старым ключом даже попробовать открыть было нельзя. И желательно что-то понадежнее, с защитой от копирования ключей по слепку.
– Понял, сделаем, – кивнул мастер. – Есть у меня отличный вариант, итальянский. Дороговато выйдет, но зато муха не пролетит. И личинка там хитрая, просто так в мастерской дубликат не сделаешь, только по карточке владельца.
– Ставьте.
Пока мастер визжал дрелью, выпиливая старый механизм, Марина собирала вещи мужа. Она не планировала выгонять его навсегда прямо сейчас, но урок должен был быть запоминающимся. Она достала из шкафа дорожную сумку Андрея и сложила туда самое необходимое: смену белья, рубашки, джинсы, бритвенные принадлежности.
Когда мастер закончил, Марина расплатилась, получила новую связку из пяти ключей и пластиковую карту с кодом. Дверь теперь закрывалась мягко, с приятным тяжелым щелчком.
Вечером Андрей пришел домой. Он долго возился у двери, пытаясь вставить ключ. Слышно было, как он чертыхается, дергает ручку, снова пытается повернуть ключ. Потом раздался звонок в дверь.
Марина открыла не сразу. Она выждала пару минут, глядя в глазок на растерянного мужа. Потом щелкнула новым замком.
– Марин, что такое? Ключ не подходит... Заело что ли? – Андрей шагнул через порог, но наткнулся на стоящую в прихожей дорожную сумку.
– Не заело. Я сменила замки, – спокойно сообщила Марина, скрестив руки на груди.
– Сменила? Зачем? – он уставился на нее, потом на сумку. – А это что? Ты меня выгоняешь? Из-за супа?!
– Не из-за супа, Андрей. А из-за предательства. Ты нарушил нашу договоренность. Ты отдал ключи от моей квартиры своей матери, зная, что я против. Теперь у нее есть доступ к моему дому. Я этого не потерплю.
– Но я же хотел забрать их сегодня! – воскликнул он. – Марин, ну это же бред! Менять замки из-за мамы! Она не воровка!
– Она воровка моего личного пространства. И ты ей пособник. Вот твои вещи. Поживи пока у мамы. Раз тебе так важно ее спокойствие, вот и успокаивай ее лично. А мне нужно время, чтобы понять, могу ли я вообще доверять человеку, который живет со мной под одной крышей, но играет в команде противника.
– Марин, не дури! Куда я пойду на ночь глядя?
– К маме. У нее рассольник есть, она говорила. И ключи от ее квартиры у тебя наверняка есть.
Андрей пытался спорить, давить на жалость, даже немного повысил голос, обвиняя Марину в истеричности. Но она была непреклонна. Она просто стояла в дверях, не пропуская его внутрь. В итоге он, схватив сумку, ушел, громко хлопнув дверью лифта.
Марина закрыла дверь на все обороты. Стало тихо. Только сейчас она почувствовала, как сильно устала. Но вместе с усталостью пришло чувство безопасности. Теперь никто не войдет сюда без ее ведома.
Следующие три дня прошли в телефонном молчании. Андрей писал сообщения: то с извинениями, то с обвинениями. Марина отвечала односложно: «Мне нужно время». Тамара Петровна звонила десять раз, но Марина заблокировала ее номер еще в тот же вечер.
В четверг вечером, когда Марина вернулась с работы, в домофон позвонили.
– Кто? – спросила она.
– Это я, мама Андрея, – голос Тамары Петровны звучал непривычно визгливо, искаженный динамиком. – Открывай немедленно! Что ты устроила? Сменила замки, сына родного выгнала! Совести у тебя нет!
– Тамара Петровна, я не приглашала вас в гости, – ответила Марина.
– Я имею право видеть сына! Он у меня живет на раскладушке, у него спина болит! А ну пусти, мне нужно забрать его зимние ботинки и куртку, похолодало!
– Андрей может сам приехать за своими вещами. Вам я дверь не открою.
– Ах ты... хамка! – сорвалась свекровь. – Да я сейчас полицию вызову! Скажу, что ты удерживаешь чужое имущество! Квартира, может, и твоя, а вещи там моего сына!
– Вызывайте, – спокойно сказала Марина. – А я покажу полиции документы на квартиру и расскажу, как вы проникли в мое жилье без спроса. Думаю, участковому будет интересно.
Свекровь что-то прокричала, потом послышался звук удара – видимо, она пнула дверь подъезда. Марина положила трубку домофона.
Через час приехал Андрей. Он не звонил в домофон, а просто набрал ее номер.
– Марин, я внизу. Можно я поднимусь? Мама устроила скандал, мне нужно поговорить.
Марина пустила его. Он выглядел помятым и уставшим. Пройдя в кухню, он сел за стол и обхватил голову руками.
– Это ад, – сказал он. – Я прожил с ней три дня, и я схожу с ума. Она контролирует каждый мой шаг. Почему я не поел, почему я не в той рубашке, почему я говорю по телефону тихо. Она даже в туалет ко мне ломится, спрашивает, все ли нормально.
– Добро пожаловать в мой мир, – усмехнулась Марина, наливая ему чай. – Только представь, что она делает это в твоем доме, с твоими вещами, пока тебя нет.
Андрей поднял на нее глаза. В них было понимание. Наконец-то настоящее понимание.
– Я дурак, Марин. Прости меня. Я думал, ты преувеличиваешь, капризничаешь. Думал, ну что такого, мама же заботится. А сейчас я увидел... Она действительно не видит границ. Она считает, что я – ее собственность, а значит, и все мое – ее.
– И моя квартира тоже, – добавила Марина.
– Да. Она сегодня требовала, чтобы я вызвал слесаря и вскрыл дверь, потому что ей нужно было забрать мои ботинки. Я говорю: «Мам, это квартира Марины, это подсудное дело». А она: «Какая разница, вы семья, все общее, значит, и мое».
Андрей сделал глоток чая и поморщился, словно от боли.
– Я забрал у нее тот дубликат, который она сделала. И оригинал, который я ей давал. Вот они.
Он выложил на стол старую связку ключей.
– Они больше не подходят, – напомнила Марина.
– Я знаю. Я просто хотел показать, что я их забрал. Марин, можно мне вернуться? Я больше никогда ничего не сделаю за твоей спиной. Клянусь. Я сегодня сказал маме, что если она не прекратит лезть в нашу жизнь, мы будем общаться только по праздникам. Она устроила истерику, схватилась за сердце, пила валерьянку... Но я ушел.
Марина смотрела на мужа. Ей было жаль его. Трудно рвать пуповину в тридцать лет, когда тебя всю жизнь воспитывали удобным и послушным. Но он сделал шаг.
– Я дам тебе один комплект новых ключей, – сказала она медленно. – Один. Он будет только у тебя. Если я узнаю, что он попал в руки твоей маме хоть на минуту – замки я менять не буду. Я сменю мужа. Ты меня понял?
– Понял, – серьезно кивнул Андрей. – Спасибо.
Он не остался ночевать в тот день – нужно было забрать вещи от матери и окончательно поставить точку в затянувшемся «гостевании». Но вернулся он на следующий день, уже с вещами и с твердым намерением держать оборону.
Тамара Петровна не успокоилась сразу. Были еще попытки прийти без звонка («Я мимо проходила, дай воды попить»), были звонки с жалобами родственникам на «жестокую невестку». Однажды она даже пришла, когда Марина была дома одна, и попыталась открыть дверь своим старым ключом – видимо, сделала-таки копию с того комплекта, что давал Андрей, и не отдала ее сыну.
Марина слышала, как ключ скрежещет в замочной скважине, не в силах провернуть механизм. Она подошла к двери и посмотрела в глазок. Свекровь, красная от натуги, дергала дверь и что-то бормотала.
Марина резко открыла дверь. Тамара Петровна чуть не упала вперед.
– Ой... А я тут... перепутала, – забормотала она, пряча ключи в карман. – Думала, открыто...
– Ключи не подходят, Тамара Петровна, – громко сказала Марина, чтобы слышали соседи, выходящие из лифта. – Замки сменены. И карта от дубликата только у меня. Больше этот фокус не пройдет. Хотите в гости – звоните Андрею и договаривайтесь. И только когда мы оба дома.
Свекровь смерила ее уничижительным взглядом, плюнула на коврик (буквально, маленький суеверный плевок через левое плечо) и пошла к лифту, гордо подняв голову.
С тех пор прошло два месяца. Отношения со свекровью перешли в формат «холодная вежливость». Она перестала возить кастрюли с супом и инспектировать шкафы. Андрей, хоть и переживал из-за разлада с матерью, стал гораздо спокойнее. Он понял, что его семья – это там, где его уважают, а не там, где им управляют.
А Марина теперь, приходя домой, с наслаждением поворачивала ключ в замке. Тяжелый, надежный замок тихо щелкал, отсекая весь внешний мир с его непрошеными советами и навязчивой заботой. И это был самый приятный звук на свете.
*Если вам понравилась эта история, пожалуйста, подпишитесь на канал и поставьте лайк, мне будет очень приятно.*