Новый год невозможен без украшенной ёлки, сверкающих гирлянд, Деда Мороза в красной шубе с мешком подарков и его спутницы Снегурочки. Всё это кажется таким родным, древним, почти сказочным. Но на самом деле ни один из этих символов не пришёл к нам из глубокой старины. Наоборот: всё, что мы называем «русскими» новогодними традициями, — результат тонкого культурного коктейля: немецкой рождественской ёлки, европейского Санта-Клауса, дореволюционной городской моды, литературных фантазий и… советской идеологии.
Давайте разберёмся, как именно эти традиции укоренились в нашем сознании и почему теперь мы не можем представить Новый год без того, чего у наших предков никогда не было.
Подробнее об этом расскажет доцент кафедры русской литературы Института филологии и журналистики ННГУ, кандидат филологических наук, руководитель Фольклорного центра ННГУ Юлия Шеваренкова.
Немецкая традиция
Первые сведения о том, что в России стали наряжать ёлку, относятся к началу XIX века. Хотя бытовало мнение, что обычай появился при Петре I: в 1699 году, побывав в Германии, он увидел, как там украшают улицы и витрины еловыми ветками, и даже издал указ о подобном украшении к Рождеству.
Однако широкого распространения эта традиция не получила. Указ так и не прижился — на протяжении всего XVIII века упоминаний о ёлках в России практически не встречается.
«Первый достоверный случай, когда ёлка стала центром семейного праздника, датируется 1817 годом — именно тогда она появилась в доме Николая I. Но придумал её не он. Традиция пришла из Западной Европы, прежде всего из Германии и Австрии, где с XVII–XVIII веков уже существовал обычай украшать ёлку к Рождеству. Сначала деревце наряжали на улице или в общественных местах, позже — перенесли в дом, сделав символом семейного уюта и праздника», - рассказывает Юлия Шеваренкова.
У нас наряжать елку к празднику стали благодаря немцам. В XVIII — начале XIX вв. на территории России жило огромное количество немцев: гувернёров,инженеров, врачей, офицеров,представителей высшего света. В Петербурге и Москве существовали целые немецкие слободы. Эти люди, хоть и обрусевшие, сохраняли часть своих обычаев. Именно через тесное культурное взаимодействие в эпоху романтизма — времени, когда в России бушевала любовь к немецкой литературе, философии, музыке и поэзии (Гёте, Шиллер и другие) — рождественская ёлка постепенно проникла в русские дворянские семьи.
«Но важно понимать: это была городская, дворянская традиция. В деревне, где жило подавляющее большинство населения, о ёлках никто и не слышал. Крестьяне жили по церковному календарю и отмечали в январе Васильев день, который имел глубокий обрядовый смысл, но никак не был связан с наряженной ёлкой», - подчеркивает Юлия Шеваренкова.
Эта традиция распространялась медленно. Только во второй половине XIX века ёлка стала привычной для городской культуры — сначала среди дворян, затем среди мещан, чиновников, интеллигенции. Появились даже мануфактуры по производству ёлочных украшений — сначала из ваты, позже — стеклянные игрушки.
Запрет и возрождение елки
Всё изменилось после революции. В 1920-е годы новая власть объявила войну всему «религиозному» и «буржуазному». Ёлка — символ Рождества? Значит, её нет! Рубить ёлки стали считать не просто пережитком прошлого, а чуть ли не антисоветским вредительством — дескать, вырубают леса! (Хотя настоящая причина, конечно, была идеологическая.)
Но вот в 1935 году в газете «Правда» появилась передовая статья с призывом вернуть ёлку — но уже как символ Нового года, а не Рождества. Автором инициативы был Павел Постышев, один из партийных руководителей. В статье говорилось: если у буржуазных детей есть праздник, почему советские дети должны быть обделены? Только давайте сделаем его светским, а не религиозным, и новогодним, а не рождественским!
Этот ход был гениален. Советская власть не просто вернула ёлку — она переосмыслила её.
«По всей стране начали организовываться ёлки в школах, детских садах, дворцах пионеров. Детские писатели стали сочинять стихи и сценки. Появились новые персонажи: Дед Мороз, Снегурочка, зайцы, снежинки. В годы Великой Отечественной войны новогодняя ёлка стала одним из немногих островков радости и надежды для детей — и окончательно утвердилась как главный символ праздника», - отмечает Юлия Шеваренкова.
А что насчёт Деда Мороза и Снегурочки?
Их образы — тоже культурные конструкции, сформировавшиеся в XIX–XX веках.
«В народном фольклоре Деда Мороза как доброго дарителя подарков не существовало. Был Мороз — дух природы, иногда суровый, иногда испытывающий человека (как в сказке «Морозко»). Он мог и заморозить, и помочь — но уж точно не приносил подарки под ёлку», - рассказывает Юлия Шеваренкова.
Образ доброго старца, раздающего подарки, начал складываться под влиянием европейского Санта-Клауса и литературных произведений. Важную роль сыграла сказка Владимира Одоевского «Мороз Иванович» (1840-е), а позже — поэма Некрасова «Мороз, Красный нос», где Мороз предстаёт то как угроза, то как неотвратимая сила природы. Постепенно в дворянской и городской среде этот образ трансформировался: Мороз стал «дедушкой», обрёл шубу, мешок с подарками и свою роль в новогоднем празднике.
Снегурочка — тоже не народный персонаж в современном виде. В старинной сказке ее слепили из снега. Превращение этого персонажа во внучку доброго Дедушки Мороза произошло в XIX веке, особенно после пьесы Александра Островского «Снегурочка» (1873), а окончательно утвердилось в советское время — как часть новогоднего спектакля.
Таким образом, то, что мы сегодня считаем «русскими» новогодними традициями, — на самом деле результат сложного культурного синтеза: немецкой рождественской ёлки, русского фольклора, европейского Санта-Клауса, литературного художественного вымысла и советской идеологии.
Но это не делает наш праздник менее ценным. Напротив — он показывает, как культура умеет адаптироваться, переосмысливаться и создавать новое. Настоящая традиция — это то, что мы бережно создаем сейчас, чтобы передать нашим последующим поколениям.