Уникальное в истории России дело о бегстве наследника престола за границу распутывал тайный советник Петр Толстой. По случаю 15-летия со дня образования Следственного комитета РФ, которое отмечается в 2026 году, ТАСС продолжает рассказывать о самых знаменитых следователях последних четырех столетий
Начало истории этого следователя — в тюрьме. Осень 1710 года Петр Андреевич Толстой, первый постоянный посол России в Турции, встретил в казематах Йедикуле, Семибашенной крепости на окраине Стамбула (тогда Константинополя). Экзотические декорации: ворота помазаны кровью, и веет запах смерти в закоулках того узилища, где в последний раз открыл глаза султан Османской империи Осман II. Толстого бросили в Йедикуле не из-за вскрывшейся вины, а по обычаю: пока между Россией и Турцией длилась война (началась в 1710-м), дипломаты отбывали свой срок как военнопленные. Однажды двери камеры Толстого растворились: туда втолкали еще двух русских — Шереметева и Шафирова. Эти тоже были посланниками Российского государства — прибыли договариваться о мире, но… их миссия провалилась.
Уроки старого лиса
Обоим трудно было рассчитывать на успех там, где его не смог добиться Толстой — обаятельный, изворотливый и циничный гений эпохи. В другие времена его причислили бы к знатокам политтехнологий. В XVII веке их применяли так: верхом на коне в сопровождении спутника Толстой объезжал казармы, выкрикивая обвинения против матери царя Петра и ее семьи. Это была "агитация", и стрельцы ей верили: поднималось зарево их первого бунта.
Победа Петра Великого могла означать для Петра Толстого крушение карьеры (ведь он уже разменял пятый десяток), но мастер интриги выжил. В 1690-х он вписался в программу преобразований царя, воспользовавшись кадровым голодом на желающих ее осуществлять. Пока непокорным боярам рубили бороды, Петр Андреевич инициативно надел парик. И легко мог бы оказаться вместе с царем в Амстердаме, но сам выбрал себе Венецию. Там, вдалеке от присмотра, он стал изучать не морское дело, ради которого был командирован, а отношения между людьми, язык и культуру. Владение итальянским позже оказалось ценным активом. В Московской Руси его почти не знали, зато в Османской империи использовали для переписки с соседями. Причудливый зигзаг судьбы так и вел Толстого в гости к султану.
С 1702 по 1710 год самый ловкий из агентов Петра Великого провел, поднимаясь по ступенькам придворной лестницы в окружении визирей, янычар и одалисок. Это была борьба за выживание: передав послание султану, русский посланник по обычаю должен был удалиться, но Толстой добился создания постоянной миссии. Поначалу ее разместили в провинциальном Эдирне под охраной янычар, но Толстой смог вывернуться и переехал в Константинополь. На месте его ждали враги и друзья: крымские татары, лоббировавшие постоянные войны с Россией, и православный патриарх Иерусалимский, тайно согласный служить ей. В водовороте интриг задачей Толстого было сохранять мир, пока силы России отвлечены на Швецию. Но в 1710 году все рухнуло: война все же разразилась, Толстого бросили в Йедикуле, откуда он выбрался только в 1714 году прямиком на родину, где петровские реформы успели принести плоды. Внешний вид страны переменился. Что же, парик Толстой надевал не зря…
Алексей, Петр, скипетр
На этот раз Петр (в 1711-м он чуть сам не попал в турецкий плен) принял Толстого как человека, достойно справившегося со своей задачей. И вскоре предложил ему другую, пускай и против своей воли. В 1716 году Россию покинул нелюбимый наследник императора, царевич Алексей Петрович. Для всех он просто потерялся: отбыл в Копенгаген, но не добрался до цели, как будто пал жертвой разбойников, нарвался на банду наемников или драку в трактире. На деле в окружении царя знали: за бегством Алексея скрывается политическая программа. Противник петровских преобразований, второй человек в государстве, он сделал шаг к тому, чтобы создать альтернативный центр власти за пределами России — очаг опасности.
Впоследствии об Алексее Петровиче много писали как о слабом человеке. Физически это действительно было так: еще в юности он перенес нечто подобное инсульту. В отличие от отца, сызмальства окружавшего себя энергичными людьми, Алексей не сумел создать даже подобия собственной команды: его сопровождали любовница Евфросиния и ее брат, как впоследствии оказалось, падкие до взяток. Тем не менее у слабого на государственном поприще Алексея имелись собственные предпочтения в политике, не резонировавшие с петровским курсом: уязвленный разводом родителей и опалой матери, царевич прислушивался к голосам тех, кто призывал обратить реформы вспять. Это представляло страшную опасность для Петра. В логике передачи власти по прямой линии его наследие из-за взглядов Алексея оказывалось лишенным завтрашнего дня.
Не справившись с нажимом отца (который требовал быстрого вовлечения в преобразование России или пострижения в монахи), Алексей выбрал нечто третье — юношеский бунт. Дорога, по которой пустился царевич, лежала в Вену, где у него имелись отдаленные династические связи: несколькими годами ранее Петр женил нелюбимого сына на не нравившейся тому немецкой принцессе, ко времени побега успевшей умереть. Глава рода Габсбургов, император Карл VI, приходился Алексею кем-то вроде бывшего свояка — этого оказалось достаточно, чтобы перед царевичем не закрыли двери, но до личной встречи с российским наследником именитый монарх не снизошел.
Русский пленник замка Сант-Эльмо
На этом отрезке истории в игру вступили сыщики Петра Великого, срочно брошенные расследовать самое скандальное дело царствования. На первых порах в их среде выделялся Александр Румянцев: благодаря его энергии удалось опровергнуть версию о гибели царевича, а затем, методом исключения, и напасть на след. Северная война со Швецией еще продолжалась, но ни в Стокгольме, ни у его союзников Алексея скрывать бы не стали — напротив, широко представили бы публике. Так подозрение пало на Габсбургов, номинально дружественных России австрийцев, ведших свою игру. Румянцев не скупился, расточая деньги, и вскоре уже знал, куда идти: оказалось, что сначала царевича держали под охраной в крепости Эренберг в Тироле, причем солдатам запрещалось покидать гарнизон, чтобы сведения не расходились, а затем перевезли в неаполитанский замок Сант-Эльмо.
Так репутация знатока Италии снова выдвинула на авансцену Толстого, хотя и сделала из него героя морально двусмысленной истории. Впрочем, ему было не привыкать: еще в Османской империи посла за глаза называли "дачных дел мастером", притом имелись в виду вовсе не приусадебные участки, а раздача взяток в окружении султана. В этот раз планировалась крайне щекотливая миссия. Немедля Петр Великий написал от своей руки послание, которое приказал вручить сыну, вменив в обязанность Толстому предварительно провести переговоры с Габсбургами: в отличие от царевича-родственника, от встречи с русским эмиссаром Карл VI уклоняться не стал.
Слаженная работа российских осведомителей в Европе привела Вену в чувства: там признали бегство Алексея, но отказались от его выдачи. Толстой встрепенулся и нажал: содействие внутрироссийским политическим интригам, по его словам, вело к немедленному прекращению отношений, то есть к войне. Хотя Россия не стремилась открывать второй фронт, ресурсы для этого гипотетически имелись: войска Петра Великого могли в случае необходимости угрожать вторжением в Силезию. При таком повороте сражаться с двумя врагами сразу пришлось бы и державе Габсбургов, уже втянутой в другие европейские войны. Битва в сердце Европы, пусть и только теоретически, могла бы разразиться из-за Алексея.
Складывая все за и против, Карл VI пошел на достойный его величества компромисс: дозволил личную встречу Толстого с царевичем с правом продлить общение бессрочно. Это рисковало превратиться в осаду. Российский посланник вскоре действительно объявился в Неаполе с таким видом, будто не собирается покидать его еще долго, хотя в действительности уехал быстро. На то, чтобы "сломать" волю царевича, Толстому понадобилось всего восемь дней.
Человек, присланный за вами
Проведший месяцы в изоляции от мира Алексей был потрясен тем, что российские следователи разгадали его тайну. Шок престолонаследника не смягчало его окружение: оно состояло из двуличных людей, таких, дорогу к сердцу которых умел находить Толстой. Одним из первых он подкупил камердинера: тот невзначай сообщал царевичу известия из внешнего мира, которые Алексей с жадностью впитывал, не имея иных. Результат для психологического равновесия Алексея получался катастрофическим: выходило, что император Карл почти согласен выдать его России.
Не желая ни в коем случае испытать на себе гнев отца, Алексей замыслил побег из Неаполя в ближайшую столицу — к Папе Римскому, но от этой затеи царевича отговорила его возлюбленная Евфросиния. С ней также тайком провел переговоры Толстой. Впоследствии утверждалось, будто бы это он обманул и предал честолюбивую женщину, дав ей обещание взять в свою семью невесткой. В действительности, шел ли в ход подобный посул, не известно (а в биографии Толстого авторства знаменитого историка Николая Павленко эта история как пример редкого цинизма ставится под сомнение). Но своего так или иначе Толстой добился: любовница Алексея стала тактической союзницей посланца царя, и тогда сам дипломат еще раз вошел в игру: от имени Петра обещал его сыну прощение. Поддавшись нажиму сразу с нескольких сторон, Алексей дрогнул.
В России царевича ждал суд, на котором прощение вины значило не многое. Юридически Алексей обнаружил себя в ловушке. Царь-отец подтвердил, что не станет преследовать его за бегство, но выразил желание расследовать дело целиком. В России со времен Смуты не теряла притяжения легенда о скрывающихся представителях правящего дома, готовых явиться вновь. При отце Петра Великого, Алексее Михайловиче, знаменитый Стенька Разин держал при себе ложного царевича Алексея — авантюриста, выдававшего себя за рано скончавшегося брата Петра Алексея-старшего. Факта пропажи сына Петра, тоже Алексея, могло хватить, чтобы поднять в России рябь очередных волнений. Царь подозревал, что наследник участвовал в заговоре, призванном долгосрочно подорвать прочность государственных порядков, и велел применить к нему пытки.
К несчастью, дело, с точки зрения Петра Алексеевича, не исчерпывалось только предательством близкого человека. Хотя сразу по прибытии в Москву Алексей по приказу отца подписал отречение от престола, не вызывало сомнений, что уничтожить его право на власть после смерти отца даже таким способом невозможно. Русская душа верит в справедливость, а не в чернила. В конце концов, дочь Петра Анна через несколько лет тоже подпишет бумагу с отказом от прав за себя и за своих наследников, а ее сын все равно взойдет на русский престол как Петр III, а правнук станет Павлом I, и так до Николая II…
Все это значило, что сохранить жизнь Алексею можно было только ценой пересмотра петровских реформ, назначенного на ближайшее будущее, ведь месть Алексея — алексеевская реакция — виделась неизбежной. Cтерпеть мысль об этом государь-реформатор не смог. Официально престолонаследника-беглеца не казнили: Сенат приговорил его к смерти, но скончался он от естественных причин, хотя по слухам — задушенный в своей камере Петропавловской крепости.
Игорь Гашков