Advance | Хорватия
Идея единой зоны безопасности от Лиссабона до Владивостока сегодня выглядит как утопия, пишет колумнист Advance. Хотя сейчас отношения России и ЕС находятся в низшей точке, через одно поколение проект может стать реальностью, если экономический прагматизм возобладает над идеологией.
Антун Роша
В своих недавних выступлениях Владимир Путин снова возвращался к одной старой идее, которая в нынешней обстановке звучит почти провокационно. Речь об общей зоне безопасности, которая охватила бы всю Евразию от Атлантики до Тихого океана. В российской дипломатической фразеологии эта мысль формулировалась в разных вариантах: Европа от Лиссабона до Владивостока, неделимая система безопасности на континенте, новая архитектура, в которой Россия и страны Европы больше не будут стоять по разные стороны фронта… Вместе с тем глава МИД России Сергей Лавров сдержанно отмечает, что на современном этапе почти смешно вообще говорить о таком пространстве, об общих ценностях и широких договорах. В переводе это означает: идея есть, но та политическая реальность, которая окружает нас сейчас, отбрасывает ее очень далеко.
ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>>
Конечно, сегодня это практически полная иллюзия. Вооруженный конфликт на Украине, разрыв энергетических связей, шквал санкций и демонизация России большей частью европейского политического спектра создают ощущение, что идея евразийской зоны безопасности заранее обречена на провал. Завтра, даже если огонь прекратится или конфликт будет заморожен, эта идея для многих останется утопией, интересной концепцией, в которой не учитывается все, что мы видели за последние годы. Но мир, который ждет нас послезавтра (а это новое поколение после нынешних лидеров), все же менее предсказуем, чем нам внушает пропаганда. Не обязательно сбудутся черные прогнозы войны, эскалации и распада. Возможно, появится место для компромиссов, чего-то более стабильного, чем непрерывная конфронтация (ведь на самом деле даже до эскалации конфликта на Украине в 2014 году мы уже находились в зоне конфронтации).
Мирная Евразия стала бы таким проектом. Не обязательно он был бы справедливым и устранил все неравенство, но он мог бы принести мир, так как он стал бы экономически выгоден и Москве, и главным европейским столицам. Так, сегодня война внутри Европейского союза практически немыслима и не потому, что все довольны, а потому что моментально разрушится вся конструкция общего рынка и капитала. Точно так же на пространстве Евразии экономические связи могли бы преобразовать мир в продуманный расчет. В этом смысле концепция Владимира Путина (хотя не только его) — сигнал о том, что Россия даже в сложившейся ситуации думает о том, что могло бы однажды стать основной для переговоров.
Вместе с тем почти все, что нам известно сегодня о доминирующих элитах в Брюсселе, Берлине и Париже, говорит нам о том, что подобная основа для них неприемлема. Официальная линия Европейского союза и НАТО выстроена на концепции России как постоянной угрозы, которую можно или победить, или долго ее обескровливать. Однако на уровень ниже: в других политических партиях, в кругах промышленников, в части общественности, которая расплачивается за разрыв отношений с Россией, — уже сегодня много тех, кто говорит совершенно противоположное. Они не защищают Кремль из симпатии, а напоминают, что континентальная безопасность без России невозможна и что современная модель, в которой Европа зависит от американской стратегии, слаба и склонна к опасным кризисам.
В данном материале я исхожу именно из этого противоречия между официальной риторикой и тихим недовольством. Мы попытаемся в точности описать, что подразумевает Владимир Путин, говоря о зоне безопасности от Атлантики до Тихого океана, и как эта идея наслаивается на прежние европейские концепции континентальной безопасности. Затем мы поговорим о конкретных акторах, который однажды могут поддержать подобный проект, в том числе о Китае, который во всем видит способ ослабить американское влияние, об Америке Трампа, которая устала от Европы, о европейских политических партиях и правительствах, которые уже сейчас откровенно говорят о необходимости договариваться с Москвой. Наконец, мы попытаемся набросать несколько сценариев, в которых нынешняя иллюзия превратилась бы в нечто реальное.
Как возникла идея большой Евразии: от де Голля до Путина
Идея Владимира Путина о большой Евразии не возникла в вакууме Кремля. В европейской истории были предшественники, которые рассматривали идею континента без политических блоков и границ. Шарль де Голль говорил о Европе от Атлантики до Урала и видел в этом естественную основу для европейской безопасности после прекращения американо-советского соперничества. Михаил Горбачев позднее ввел понятие "общего европейского дома", в котором страны Варшавского договора и государства Североатлантического альянса делили бы одно пространство безопасности. В обоих случаях Россия или Советский Союз мыслились как составная часть, а не как внешний враг континента.
Владимир Путин сознательно продолжает эту традицию, говоря о едином экономическом и гуманитарном пространстве от Лиссабона до Владивостока и о неразделимой безопасности в Европе и Евразии. В его программных текстах это пространство предстает большой зоной свободной торговли и инвестиций, в котором структуры Европейского союза и Евразии постепенно переплелись бы. При этом Путин говорит, что безопасность одного государства нельзя укреплять за счет безопасности другого, а это прямая критика доктрины НАТО, нацеленной на расширение на восток. Иными словами, Москва предлагает собственный вариант континентального порядка, в котором современная модель американской защиты Европы будет заменена на сеть европейско-российских договоров.
Почему это не стало уже нашим будущим/настоящим? Шансы, конечно, были, но почему ничего не вышло, это отдельный разговор. Если вкратце, то определенные силы на Западе предпочли идею о том, что колоссальные российские ресурсы переходят под их контроль на фоне общего ослабления России или ее распада (на ряд малых республик). Об этом мы можем судить по тому только факту, что НАТО сохранилось после распада Варшавского договора.
Кто в Европе уже заявил откровенно, что нам нужен договор с Россией?
Хотя сегодня официальный Брюссель говорит почти исключительно на языке сдерживания и санкций, внутри европейских элит есть те политики, кто прямо говорит: долгосрочные интересы Европы включают договор с Россией. Конечно, в последнее время почти все адаптировались и перешли на антироссийскую риторику, и все-таки стоит напомнить некоторые довоенные заявления. Так, немецкий президент Франк Вальтер Штайнмайер даже после 2014 года говорил, что цель в виде единого пространства от Лиссабона до Владивостока остается правильной, пусть и далекой из-за украинского (уже начавшегося тогда) кризиса. Тем самым он давал понять, что проблему не решить изоляцией Москвы и нужно искать новые условия сосуществования.
До войны и французский президент Эммануэль Макрон не скрывал приверженности идее о том, что нужно выстроить новую европейскую архитектуру безопасности, в которой у России будет свое место. Макрон говорил, что Европа должна укрепить стратегическую автономию, что на деле означало взять ответственность за собственную безопасность и говорить с Москвой без посредников. Еще конкретнее высказывался, конечно, венгерский премьер Виктор Орбан, который требовал, чтобы Европейский союз сам отправил представителей в Москву на переговоры о европейско-российском договоре по безопасности, а не ждал сигнала из Вашингтона. За этими заявлениями стоит явное, хотя зачастую утаиваемое, желание части европейской промышленности восстановить континентальную экономическую ось, в которой Россия не враг, а партнер (особенно из-за дешевого газа).
Что следует из этой небольшой ретроспективы? Кое-что крайне интересное. Десять лет назад ЕС и Россия шли довольно уверенно к идее более тесных связей как раз в соответствии с концепцией "от Лиссабона до Владивостока". Что произошло? Украина. Эскалация на Украине все разрушила. А кто играл судьбоносную роль в эскалации на Украине? Те же, кто сказал: "К черту ЕС". США еще при администрации Обамы всецело поддерживала путч в Киеве. Все, что последовало после, к сожалению, стало печальной историей.
Сторонники суверенитета и новые правые: неевразийцы по расчету, а не по любви
Интересный парадокс современной Европы кроется в том, что идею сближения с Россией часто продвигают не традиционные левые (если не считать определенных оплотов жестких левых, например, в Германии), а новые "правые суверенисты". Эти партии не питают никаких романтических чувств к Москве, но в геополитическом смысле видят шанс ослабить доминирование Брюсселя и укрепить позицию собственных государств. Дешевые энергоносители из России, промышленные интересы и неприятие европейской бюрократии образуют связку, в которой сближение с Москвой превращается в холодный расчет и далеко от идеологических симпатий.
Определенные симпатии есть, но вопрос, насколько они сильны. Несомненно, симпатию вызывает разворот Владимира Путина к консервативной политике, которую он целенаправленно проводит последние лет десять. Для людей, склонных к традиционализму, Россия часто предстает лидером этого мира (хотя в этом есть сомнения, так как образ России и ее внутренняя реальность зачастую не согласуются), и тем не менее нынешние европейские правые ставят на первое место интересы, а не идеологическое сотрудничество.
Марин Ле Пен во Франции обещала, что после завершения вооруженного конфликта на Украине займется стратегическим сближением НАТО и России, подчеркивая, насколько опасно толкать Москву к полной зависимости от Китая. В Германии "Альтернатива для Германии" завоевала часть своей популярности благодаря критике санкций и требованию восстановить энергетическое партнерство с Россией. Те же настроения заметны в Италии, Австрии и еще нескольких странах, где правые партии совмещают евроскептицизм с идеей континентального договора. Они не пророссийские в традиционном смысле, но готовы использовать Россию в качестве противовеса нынешнему порядку, в котором национальные власти все больше зависят от решений Брюсселя и американской стратегии (каким в итоге будет отношение США к Европе, нам только предстоит узнать).
Китай и большая Евразия: союзник или скептик?
Китай в нарративе о европейской зоне безопасности выглядит естественным партнером России, но в то же время это игрок с собственными интересами. На протяжении многих лет Пекин продвигает многополярный порядок, проекты больших инфраструктурных коридоров и идею связать европейский и азиатский рынок. Все это согласуется с идеей континента, который не делится на блоки, а формирует сеть морских и сухопутных путей между Европой и Азией. Любой серьезный договор между Европейским союзом и Россией автоматически снижает зависимость Европы от Соединенных Штатов Америки, и китайцы это приветствуют.
С другой стороны, именно нынешняя конфронтация Запада и России подтолкнула Москву в китайские объятия. В области энергетики и финансов Россия все больше разворачивается на восток и принимает условия, которые еще лет десять назад были бы для нее неприемлемы. Если бы отношения между Москвой и Европой нормализовались, эта зависимость ослабла бы, и влияние Пекина на российскую политику сократилось бы. Поэтому формально Китай поддерживает стабильную и мирную Евразию, в которой проблемы безопасности решаются договором, но будет пытаться приложить руку к каждому подобному договору. Китайская логика проста: чем меньше доминирования США на европейском континенте, тем больше возможностей для китайской торговли и технологий на всем пространстве от Атлантики до Тихого океана.
Америка Трампа — вредный архитектор Европы, который бросает ее на произвол судьбы
Дональд Трамп воплощает собой ту часть американской политической элиты, которая больше не хочет, чтобы США играли дорогую роль мирового полицейского. В выступлениях Трампа сквозит мысль о том, что Европа должна платить за собственную оборону и что конфликт с Россией вторичен по сравнению с соперничеством с Китаем. Идея о том, что с Москвой нужно хотя бы попытаться договориться, а не толкать ее под крыло Пекина, транслировалась и во время первого мандата Дональда Трампа. Поэтому Америка Трампа не стала бы активно выстраивать зону безопасности от Атлантики до Тихого океана, но своим уходом с европейской арены дала бы Европе и России договориться самостоятельно.
Дональд Трамп убежден, что США могут быть державой сами по себе и что им не нужен план "глобального доминирования". Но этим он резко отличается от предыдущих администраций, члены которых все еще близки к реальной власти в США. Как мы видим в последние дни, черты этой Америки Трампа уже проступают и не всегда она миролюбиво оставляет позиции в мире. Будь его воля, Трамп уже начал бы сухопутное вторжение в Венесуэлу, но и он понимает, что это может выйти ему боком. Воздушные и морские удары не исключены.
Украина после конфликта: сможет ли она согласиться на общую безопасность?
Сегодня Украина стоит дальше всех от идеи общей евразийской зоны безопасности. Страна разрушена; сотни тысяч человек лишились крова; на общественной жизни лежит печать войны, а политическая элита живет обещаниями, что Запад будет долго поддерживать Киев. В такой атмосфере любое упоминание о договоре с Москвой воспринимается как предательство и кощунство. Однако история показывает, что послевоенные власти не обязательно будут мыслить так же, как военные.
Если вооруженный конфликт продолжится и истощит все стороны, то в Киеве, как и общество вообще, возможно, устанут, и тогда появится шанс для прагматичного подхода. Нейтральный статус, запрет на иностранные базы, ограничение вооружений и международные гарантии — на все это нынешняя власть не согласится, но это может стать приемлемой платой за восстановление страны и возвращение к нормальной жизни. При таком раскладе Украина от будущей евразийской архитектуры ждала бы совершенно четких защитных механизмов, в том числе экономического пакета и политических гарантий того, что ее не сомнут более крупные игроки (а именно это с ней и произошло в данной трагической истории).
Таким образом, ждать от нынешней власти ничего не стоит. Но вот от другой политической элиты в Киеве? Невозможное может стать возможным.
Три сценария: между новыми Хельсинки и замороженным адом
Если на минуту отбросить пессимизм (и реализм?!) и попытаться представить себе будущее евразийской архитектуры безопасности, то можно выделить три основных варианта. Первый оптимистичный и напоминает заключительный Хельсинский акт 70-х годов, когда державы решили сесть за стол переговоров и утвердить минимальные правила игры. В современном варианте мы говорим о широком договоре между Европой, Россией и, вероятно, Китаем о нераздельной безопасности, ограничениях вооружений и признании сфер влияния, а также о создании большого экономического пространства от Атлантики до Тихого океана. Подобный договор учитывал бы риск прямого столкновения и сделал бы мир рациональным выбором.
Второй сценарий — тихая нормализация. Никаких исторических саммитов и подписей, а ряд билатеральных соглашений, энергетических договоров, постепенное снятие некоторых санкций и неформальные договоренности о воздержании от некоторых шагов. При таком варианте Европа и Россия официально не признавали бы новую архитектуру, но де-факто ею пользовались бы. Вооруженный конфликт на Украине может завершиться полузамороженным статусом, а в Берлине, Париже и других столицах тем временем постепенно будет возвращаться интерес к российскому газу, российскому сырью и общим проектам на континенте.
Третий сценарий, к сожалению, легче всего представить, так как он продолжает нынешние тенденции. Попытки что-то всерьез изменить проваливаются. На Украине надолго замораживается (или продолжается) вооруженный конфликт. Милитаризация вдоль линий разграничения продолжается. Новый раунд гонки вооружений, и поколения европейцев и русских, растущих в атмосфере постоянной вражды. В таком случае идея зоны безопасности от Атлантики до Тихого океана уходит в небытие, и континент продолжает жить с расколом: Запад утверждает, что может обойтись без России, а Россия говорит, что ей не нужна остальная Европа.
Вывод: почему важно всерьез рассматривать даже то, что сегодня кажется невозможным
На первый взгляд, говорить о мирной Евразии в момент, когда продолжаются вооруженный конфликт и санкции, наивно и как будто даже вредно. И российское, и западное медиапространство каждый день наполняется кадрами, которые упрочивают идею о том, что вторая сторона — заклятый враг, а не будущий партнер. Но именно в такие моменты стоит задаться вопросом, кто заинтересован в том, чтобы удерживать континент в постоянной напряженности и кто больше всех теряет в случае, если война и логика блоков станут новой нормальностью. Ответ прост. Больше всех теряет именно Европа вместе с Россией, а глобальный центр силы переносится в Тихоокеанский регион.
Однако концепцию зоны безопасности от Атлантики до Тихого океана не стоит рассматривать как "идеальное решение". Это, прежде всего, попытка признать российскую роль на континенте неизбежной и неотъемлемой. В то же время реакция части европейских политических игроков (пусть и оппозиционных) говорит о том, что в Европе понимают: у нынешней модели тоже нет будущего. Европа, которая зависит от американской стратегии, без собственной энергетики и промышленности, связанной с востоком, превращается в периферию собственного континента! И это совершенно не соответствует интересам и Берлина, и Парижа, какой бы ни была их нынешняя риторика.
Мирная Евразия не будет миром справедливости. Вероятно, останется ряд "замороженных несправедливостей" в виде некоторых границ или статуса отдельных территорий. Снова бы преобладала логика капиталистической эксплуатации, причем, вероятно, с еще большей силой, чем прежде. Но мы вынуждены выбирать: или борьба с экономической несправедливостью, либо безумная война между Европой и Россией? Разве можно вообще всерьез выбирать?
В такой системе мир будет экономическим условием. Капитал, промышленность и инфраструктура образуют сети интересов, которые сделают любую серьезную эскалацию слишком дорогой. Как я уже сказал, тот же механизм уже функционирует внутри Европейского союза, где есть столкновения интересов, но война между членами больше не вариант, так как она разрушит валютный союз, торговлю и политические договоры, приносящие прибыль и дающие власть. В Евразии может победить та же модель, без иллюзий о "братстве", но и без постоянного страха от следующей эскалации.
Конечно, все это в необозримом будущем. Вооруженный конфликт на Украине еще продолжается. Политические элиты на Западе вкладывают слишком много политического капитала в идею изолировать Россию, да и в самой России усиливаются антизападные настроения. Но в истории континента много примеров, когда сегодня невообразимые варианты уже завтра реализовывались. Франция и Германия воевали друг с другом в течение нескольких десятилетий, а потом они образовали ядро Европейского союза. Советский Союз и Германия, Соединенные Штаты Америки и Вьетнам — все они прошли путь от войны до некой формы нормализации.
Поэтому данную идею стоит рассматривать уже сейчас, пусть даже она далека от реальной политики. Не за тем, чтобы встать на российскую или европейскую сторону, а чтобы присмотреться к альтернативам. Альтернативам варианту, при котором континент вооружается, конфликт охватывает все новые зоны, а каждый инцидент может перерасти в новую эскалацию. Зона безопасности от Атлантики до Тихого океана не обещание рая на земле, а единственная реальная концепция, в которой Россия и Европа остаются достаточно сильными и взаимосвязанными, чтобы мир начал приносить больше пользы, чем война. Как я сказал, сегодня это кажется иллюзией, да и завтра покажется утопией, но в мире, который ждет нас послезавтра, любая продуманная стратегия выживания должна учитывать даже такие, казалось бы, нереальные варианты.
Еще больше новостей в телеграм-канале ИноСМИ >>