Посмотрел «В списках не значился» и пересказывать там особенно нечего. Сюжет вы знаете, уж читали небось, а тут просто взяли и опять натянули Машкова на патриотизм.
В первые пятнадцать минут фильма предельно лопоухий лейтенант Николай Плужников катается по Бресту на пожарной машине, сидит в рэсторане, но демонстративно не пьёт, а только гениально слушает скрипку и тревожные разговоры за соседним столиком. Понятное дело — такими ушами грех не пользоваться.
Затем Плужников, сопровождаемый до какого-то места скрипачом, а далее — трогательной, неравномерно от сцены к сцене прихрамывающей поварихой Миррой, приходит в крепость и спускается в казематы. Этим он активирует Машкова, который играет старшину Степана Матвеевича.
У Машков по лицу видно, что он знает весь сюжет наперёд и еле дожидается утра, чтобы наконец закричать: «Война это, товарищи! Война!».
Плужников со словами «Мне в полк надо!» бросается из казематов и несется по горящим непонятно от чего каменным подземным коридорам. Он выбегает наверх, где его уже давно дожидается контузия.
Помимо контузии наверху происходит активное осваивание бюджета — рвутся бомбы, рушатся здания и люди, крича, охватываются очень дорогим пламенем. Всё это происходит в желтоватой полумгле, которая, очевидно, тоже стоит немалых денег.
Плужников попеременно то орёт как лейтенант, что ему все должны немедля поднести патроны, то плачет и трясётся. Следующие полчаса Плужников и массовка коллективно бегают по экрану взад вперед, покрываясь гримом.
— Аааа! — кричит Плужников.
— Гранатен! — кричат немцы.
— Володя! — кричит Плужников.
— Аааа! — кричат теперь немцы.
— Бубубу, — бубнит закадровый Машков.
К середине фильма Плужников проваливается с поверхности обратно в подвал к Машкову. Там сидят Мирра и еще несколько человек, все разрисованные гримом, как оперные певцы — так, чтобы скулы было с балкона видать.
В подвалах, помимо Машкова, хранятся боеприпасы. Плужников, полный праведного гнева, требует от присутствующих не сидеть в подвале, а поднять боеприпасы наверх, в клуб, где его боевые товарищи испытывают смертный дефицит.
Дождавшись ночи, которая по степени освещенности в фильме не очень отличается от дня, Машков с Плужниковым ползут с ящиками патронов, чтобы успеть с ними в клуб. Но не успевают, что тоже бывает — немцы опережают их и берут клуб штурмом.
Плужников плачет и рвётся тоже умереть в клубе вместе со всеми, но его не пускает Машков и утаскивает обратно. Три дня Плужников лежит в подвале и в депрессии, не ест консерву, не командует, не заполняет боевой листок.
Он даже пытается покончить с собой, не в силах вынести то ли командирского позора, то ли грима, который уже больше похож не на оперу, а на макияж команды по синхронному плаванию. В самый момент самоубийства к Плужникову бросается повариха Мирра и запрещает ему самоубиваться, потому что она любит его как человека и как Красную Армию.
От любви Плужников приходит в себя и снова начинает командовать и возмущаться. Он возмущается тем, что сидящий рядом сержант Федорчук заложил выход из подвала. Тот факт, что заложенный выход позволил ему трое суток лежать в депрессии, лейтенанта не волнует. «А ну, разложи!».
Федорчук раскладывает выход и заодно идёт сдаваться немцам, но Плужников убивает его в спину, чтобы тот не сдавался. Тот случай, когда русские не сдаются, потому что не успевают.
Через некоторое время немцы подстреливают Машкова в ногу. Нога болит и ухудшается, и от этого он начинает думать всякие мысли о последнем геройстве. Пусть ярость благородная вскипает, как Машков. Наконец он выбирает утро посветлее, забирается на ворота крепости, дожидается входящей колонны немцев, а потом сбрасывается на них со связками гранат. Съемочная группа одним глазом следит за пикирующим Машковым, а вторым жадно смотрит на зрителя: ну как он, проникается? Испытывает?
Далее сюжет рассчитывает только на то, что все читали книжку, поэтому показывают только моменты, от которых зритель должен налиться ненавистью и горечью. Ты как зритель, наливаешься? Нет? А вот так? Тоже нет? А если так? Создатели кровожадно убивают Мирру, смакуют слепнущего Плужникова и подходят к главной сцене — последнему проходу Плужникова сквозь строй врагов.
Заросший как Иисус, чтобы было символично и не было видно ушей, Плужников для большего сходства одет в плащ-палатку. Она ниспадает. С гримеров в свою очередь тоже ниспадает последний стыд — и черты лица лейтенанта просто выведены строительным восковым мелком коричневого цвета. Плужников героически ковыляет в белый свет, а за кадром — бубубу — за кадром неотвратимо бубнит закадровый Машков.
