+18
Как часто хочется услышать, что это - заголовок лишь какой лирической баллады. Но часто это и... - заголовок криминальной сводки, небрежно выброшенной бездомным, едва укравшего новый выпуск газеты, в лужу ночного города (фотографий было не меньше восьми, черно-белые, плохо пропечатанные, как это всегда бывает у жёлтой прессы, эксплуатирующей печатный станок на износ (одно фото вообще повторялось...)
Но это было только первое впечатление, то, что казалось копией профиля одного юноши со светловатыми волосами, чуть узким разрезом глаз и тонкими высокими скулами, было изображением близнецов, погибших от одного убийцы.
Что примечательно, он горделиво-зловеще не стоял отдельным портретом кудрявого парня восточной внешности, а был между ними и... Темноволосой молодой девушкой с застенчиво-грустными глазами и улыбкой. Он тоже мертв, хотя прибрал к рукам ещё четверо человек, исполнив сполна, казалось, все свои тёмные желания и замыслы (блондинка, старушка, самодовольный седой усач и холенный упитанный джендельмен прилагали свои посмертные снимки). Бродяга... Долго не мог выкинуть из головы все это, хотя находился уже далеко от моста, у которого выкидывали пачку периодики для почтальонов в районе, где он обитал, провожая падающие белые капли ночного дождя в прохладные лужи тёмных ручьев подворотен. Как вышло, что фотокарточка маньяка не отделяется от лиц его жертв? Подумав... нищий без крова вернулся за последним выпуском газеты, пока её не похитил поднявшийся ветер...
...Порывы его импульсивно разметали пламя, подброшенной маленькой спички на весь автомобиль. Оливер, один из братьев, не отличимых внешне друг от друга,- детей бывшей кинодивы, пробовал тщетно выбить стекло, чтобы выбраться из машины (Рамис подпер все ручки стальными прутьями, кроме одной, в приманку, до которой несчастному было не достать, с сожалением прикурив, от ещё одной спички, сигарету, задумчиво пошёл прочь, не решаясь смотреть в глаза сцене, где примчавшийся Ксавье будет бросаться за братом в огонь и, конечно, не выживет).
Он слишком много спал и видел, как они умрут, так долго, что... Сейчас не чувствовал ничего, кроме опустошенности и даже злости на себя за разочарование.
Где?! Где тот острый, до квинтэссенции всей жизни, укол эйфории осознания, что оба этих "смазливых мажора" сейчас в страшной агонии, сгорая заживо? Один из которых посмел познакомиться с его Шерил, второй и вовсе - отобрать её сердце, и, осознавая это, он так и рисовал себе, как огонь физический будет пожирать их так же ненасытно, как и любовный.
"Ты поплатишься!" - отшвырнул он куски последней записки им, повторив внутри себя эти же слова... Видит эта земля, промозглая от вечного смога неонового Лос-Анжелеса, Рамис... Не хотел доводить до такого шага! Кто, как не он, знал, что... В сути, чем виноват мужчина, если истоскуется по чувству влюблённости? Напав давно как-то на девушку по имени Шерил (краем глаза он увидел карточку студенческого с фото и именем из её сумки) так, по привычке полуночного шатания по пустырю, "отжать" мелочь да мобильный, кудрявый преступник невольно засмотрелся чуть дольше, чем обычно, на прохожую, выбранную для налёта и... С трудом отводя глаза от её хорошеньких бледных щечек и ресниц, извинился и сказал, что выпил и перепутал её с задолжавшим ему "шпаной" (она носила остриженные волосики под мальчика и имела маленькие формы в купе с привычкой носить спортивные бесформенные костюмы). И ведь не соврал - для храбрости он, вскормленный трущобами да дешевыми настойками соседей-бомжей, всегда принимал на грудь перед всякими актами одиночного бандитизма. И не то этот факт, не то... Моментально возникшая очарованность девушкой сыграла роль, но в качестве финала извинения он... С размаху обнял, рывком поцеловал её под крошечной сережкой и, пока она не опомнилась, скрылся, так и не притронувшись к хоть какой-нибудь материальной добыче.
Все бессонные ночи и одинокие дни он потом вспоминал это мгновение, как единственное, что давало счастье и силы дышать этим маргинальным воздухом безразличных властей и продажных полицейских, как что-то настоящее, ценное, что не отнимут никакие конкуренты и копы. Вот почему он был взбешен, увидев Шерил однажды с Оливером. Они просто общались среди общих знакомых.
.. - Вы отдаёте себе отчёт в действиях? - играл он в собственный допрос внутри себя, отчётливо ловя кожей улетающий пепел и едкий запах расплавленного металла в смешении с плотью. - Уважаемая семья, связи...
- О, их оханья легавым я не боюсь! - дерзко отвечал Рамис воображаемому детективу. - Они отняли у меня то единственное, необходимое мне самому, хотя, в отличие от меня, явно купались б и дальше в очереди других девушек, если б не посмели сделать это.
Он печально улыбнулся разбитому зеркалу в убежище.
- И потому лишили одинокую вдову сразу обоих сыновей? Из-за влюблённости в свою жертву?
- Да.
Кратко ответила... Тишина после выстрела в сердце. Рамис откинулся назад и, пока мир стремительно терял цвет, из последних сил быстренько перелистал перед глазами материалы дела, что никогда не завершат при его жизни- преследование, шантаж клеветой, ограбления (чтоб оплатить услуги любовницы местячкового мафиози и индивидуала-провокатора, предложенного ею по знакомству) не раз уговаривая уже Ксавье отстать от Шерил, с которой познакомил его брат (ну а девушке явно должен был (взаимно) приглянуться этот денди с модным начесом, серьгой в ухе и жеманными манерами, в отличие от скромного близнеца о простых рубашках). Он даже как-то подкараулил парня и, в последнее предупреждение, порезал ему руки с губами ("я первый её коснулся ими, - играючи, по-детски капризно, словно передавал позицию его нож. - Так что, приятель... Только я хочу продолжать это делать!").
Все помощники были им убиты с досады (да и только... Двое их было, в сути, ещё двое лиц лишь попали душегубу под руку) девушка все больше привязывалась к юноше, что бы юный хулиган ни творил, он даже хотел её сам за это избить, узнав, где она живёт и забравшись однажды к ней, чтоб только он мог её сначала выходить, а потом видеть рядом... Но не смог, сделал вид, что пьяный и вломился в случайный дом, наорав и... не тронув Шерил, отобрав первые попавшиеся под руку безделушки и сбежав).
Оливер же... Отдал их без сопротивления, он был слишком слабый, мягкий, робкий, (Рамис проверил это, исценировав разбой). Пылкий ночной разбойник осклабился - тихий соперник недостоин её. Как и его шебутной братец, безуспешно пытавшийся набрать того по телефону.
- Ты уже целовался с Шерил, да? - перемкнуло его в один миг окончательно, и он уже не различал близнецов, он путал их в одном, симпатичном для, самой ему симпатичной, девушки. - Ей это понравилось? А тебе? - едким шёпотом доброго приятеля он поднятием пистолета вынудил того опустить трубку (на проводе был обеспокоенный лепет Ксавьера, перед этим на нервах мчавшегося к Оливеру в ночь и чуть не врезавшегося в заброшенную машину). но брат не слушал, неотрывно глядя на расхаживающего перед ним типа с чёрными кудрями и в черном кожанном глухом облачении.
- Ты расскажи, все, в подробностях! Не стесняйся! - с пинками выволок он юношу глухими путями к заброшенному зданию на окраине леса. - Её жарко было целовать? Признайся, горячо? - отчаянно закричал он, вталкивая его в брошенную кем-то машину и доставая спичку...
...Рядом с которой, третьей и догоревшей, капельками крови уходящие тени тех ночей словно рисовали на портретах разорванных между Рамисом, Шерил и целыми фото рядом братьев, ниточки сердечка, точно разорванного роковой влюблённостью...