Британцы традиционно не любили французов, но испытывали странную симпатию к франко-канадцам. В 1760 году они одержали победу и добились капитуляции колонии. Везде, где прекращались боевые действия, между армией оккупантов и населением устанавливались хорошие отношения. Отчасти так было из-за позиции церкви: епископ Квебека, не желая, чтобы протестантская власть подвергла католиков гонениям, приказал всем приходским священникам проповедовать покорность ей. Что двигало британцами, сложно понять. Сам генерал Джеймс Мюррей, командовавший ими, назвал это необычным.
Он написал в отчёте для правительства в 1762 году: “...со времени завоевания, как я могу заверить совершенно правдиво, войска жили с обитателями в гармонии, невиданной даже на родине... зимой, которая последовала за капитуляцией этой провинции, когда из-за бедствий войны и неурожая обитатели низовий испытали все ужасы голода, офицеры всех званий, даже низших, щедро жертвовали деньги по широкой подписке, чтобы облегчить участь несчастных канадцев, британские купцы и торговцы с готовностью и радостью помогали в этом добром деле, даже бедные солдаты внесли свою лепту и отдали в фонд свой паёк или жалованье за один день месяца; таким образом, некоторое количество провизии было закуплено и распределено с большой заботой и вниманием между бедными семьями, которые без этой благотворительной помощи неизбежно погибли бы; такой случай необычной щедрости к побеждённым был к величайшей чести их победителей...”
Победители не устояли перед французским шармом, и вскоре смешанные браки стали обычным делом. Две самые знатные аристократки Канады – Мари Флёри Дешамбо, баронесса де Лонгёй, и её дочь Мари-Шарль – вышли замуж за шотландцев, дядю и племянника. “Вдова третьего барона де Лонгёй Шарля-Жака Ле Муана отдала свою руку в Монреале 11 сентября 1770 года достопочтенному Уильяму Гранту, генеральному казначею провинции, а 7 мая 1781 года капитан Дэвид Александр Грант, племянник достопочтенного У. Гранта, повёл к алтарю её дочь, которая впоследствии приняла титул баронессы де Лонгёй...”
Шарль-Жак (правнук Шарля Ле Муана) был убит в бою с англичанами в 1755 году, оставив беременную 15-летнюю вдову; через полгода родилась Мари-Шарль. Барон не мог и предположить, что его внуки будут наполовину британцами. Титул, данный французским королём, перешёл к роду Грантов, и королева Виктория официально признала его как британский. Семья баронов Грант де Лонгёй существует до сих пор.
В XIX веке “Париж Нового Света" продолжал очаровывать англичан. В нём сочетались здоровый климат, красивые виды, дружелюбие жителей и удивительная для викторианской эпохи вольность нравов. Изабелла Бёрд описала обычаи квебекской зимы в книге “Англичанка в Америке”, изданной в 1856 году.
“Есть некоторые понятия, от которых в Канаде необходимо отучиться или временно отказаться. В начале зимы, которая является весёлым сезоном в этом Париже Нового Света, каждый неженатый джентльмен, который желает этого, выбирает юную леди своей спутницей в многочисленных забавах этого времени. Кажется, для этого не нужно ничего, кроме согласия девицы, которая, приняв соглашение, называется “маффин”, – ведь матушки сами в своё время были “маффинами” и не могут отказать дочерям в той же привилегии. Джентльмен имеет привилегию возить юную леди в своих санях, ездить с ней верхом, гулять с ней, танцевать с ней весь вечер без всяких замечаний, провожать её на вечеринки и быть её слугой во всех случаях. Когда наступает весна, соглашение заканчивается, и я не слышала, чтобы оно часто приводило к помолвке или чтобы одна пара вступала в него две зимы подряд. Возможно, дело в том, что они слишком часто видят друг друга.
Эта практика является почти всеобщей в Монреале и Квебеке. В ясные, морозные, лунные вечера, когда колокольчики на санях весело звенят, а снег хрустит под ногами лошади, джентльмены приезжают и увозят свои “маффины” на встречи санных клубов, или пикники на снегоступах, или ужины с шампанским на льду, с которых они не возвращаются до двух часов ночи; но при всей этой кажущейся свободе манер канадские леди идеально скромны, женственны и благовоспитанны; их манеры очень просты, и, вероятно, нет в мире страны, где было бы больше семейного счастья.
...Они обычно получают образование в монастырях и выходят в свет в очень юном возрасте, очень часто раньше, чем увидят своё шестнадцатое лето, и после этого вихрь развлечений не даёт им посвятить много времени литературным занятиям. Они совсем не начитаны, и немногие из них играют что-то кроме современной танцевальной музыки. Они прекрасно танцуют, и их страсть к этой забаве так велика – возможно, она происходит от их французских предков, – что замужние леди часто посещают одни танцевальные классы со своими детьми, чтобы постоянно практиковаться.
Во время моего визита в Квебек большие балы давались каждый вечер, и большинство из них почтил своим присутствием лорд Элгин со свитой. Одним из его адъютантов был лорд Бери, сын лорда Албемарла, который, путешествуя по Северной Америке, влюбился в Квебек. Секретарём лорда Элгина был мистер Олифант, талантливый автор книги “Русские берега Чёрного моря”, который также поддался очарованию этой северной столицы. И неудивительно! в целом мире нет места дружелюбнее. Я была вооружена лишь двумя рекомендательными письмами – и получила гостеприимство и доброту, за которые моя благодарность никогда не будет достаточной.
(...)
То, что город абсолютно не знал покоя, очень удивило меня. Кажется, утро модных людей начиналось с беспорядочного завтрака в девять часов, после которого некоторые принимали гостей, другие наносили визиты или шли в город, чтобы сделать мелкие покупки в магазинах; в то же время немало юных леди прогуливалось по улице Сен-Луи или по бастионам, где к ним обычно присоединялись офицеры. Несколько офицеров сказали мне, что нигде в мире нет таких восхитительных квартир, как в Квебеке. Красный мундир находит в Квебеке великую благосклонность прекрасного пола – гражданские, как бы велики ни были их умственные качества, решительно отодвинуты на задний план; мне было забавно видеть, как юных энсинов с пробивающимися усиками, только что поступивших в свои полки, предпочитали мужчинам, многого достигшим в литературе. С балами, охотой на лосей, управлением санями, “табоггинингом” [катанием с горки] и – последними по порядку, но не по значению – “маффинами” время для них проходит быстро. Джентльмен, который только что прибыл из Англии, объявил, что “Квебек – ужасное место, непригодное для жизни". Несколько дней спустя он встретил того же человека, которому высказал это нелестное наблюдение, и признался, что Квебек, по его мнению, “самое восхитительное место во всём мире; потому что, знаете ли, теперь у меня есть маффин”.
После полудня формируются многочисленные компании наездников, потому что нельзя отъехать от Квебека на три мили и не увидеть что-нибудь красивое; наносятся визиты более формального свойства; военный оркестр играет на террасе Дарема или в Саду, которые тогда принимают вид самых модных променадов. Вечер проводят в бальном зале, или на маленьких танцевальных вечеринках, или, зимой до десяти часов ночи, в галереях здания Парламента; и утро уже в самом разгаре, когда мир Квебека затихает во сне”.
Источники: https://www.canadiana.ca/view/oocihm.74382/4