— Светка, очнись! Да и даром ты ему не сдалась! Он просто с тебя деньги тянет. Сам же говорит, что бросит тебя сразу же, как только разведет тебя на продажу квартиры. Да у него жена там, на родине, третьего ждет! Он у тебя берет, а ей отправляет. Ты его детей и жену содержишь! Ну неужели у тебя совсем гордости нет? Ты дочке как в глаза смотреть собираешься?
***
Мама, вытирая руки о цветастый передник, в который раз за утро подошла к окну. За стеклом ничего не происходило — обычный серый двор, пустые качели, припаркованные машины. Но мама высматривала там что-то, чего боялась больше всего на свете.
— Лиза, она звонила? — голос мамы дрогнул. — Сказала, во сколько приедут?
Меня трясло, хотя я старалась не подавать виду.
— Мам, успокойся, — я попыталась говорить твердо. — Сказала, что после обеда. У Рустама дела какие-то с утра.
При упоминании этого имени мамины плечи поникли. Она тяжело опустилась на табуретку, и я заметила, как сильно она постарела за последние пару месяцев. Именно тогда Света, моя младшая сестра, объявила нам «радостную» новость: у Анечки, моей шестилетней племянницы, наконец-то будет полная семья. Папа вернулся.
— «Дела» у него, — горько усмехнулась мама. — Знаем мы эти дела. Опять деньги клянчить будет. Или машину новую обкатывать. А Анечка… Господи, Лиза, как же я её отдам? Она же для него — пустое место. Вещь.
В комнате тихо работало радио, и слышалось, как Аня, моя племянница, что-то напевает себе под нос, играя с куклами. Она называла мамой бабушку. Свету она знала как «маму Свету», которая приезжает раз в месяц с пакетами подарков, тискает её полчаса, а потом утыкается в телефон.
Я встала и обняла маму за плечи. Она была маленькая, хрупкая, вся какая-то прозрачная от переживаний.
— Мы не отдадим её просто так, мам. Света не в себе сейчас, но она не враг своему ребенку. Просто… запуталась.
— Запуталась? — мама резко повернулась, и в её глазах блеснули слезы. — Лиза, очнись! Она ему машину купила за миллион! Кредит взяла на себя! Она ему на «бизнес» дает каждый месяц столько, сколько я пенсии за полгода не вижу. А он? Он хоть раз спросил, какой у дочери размер ноги? Или что она на завтрак любит? Пять лет его не было! Пять!
Я знала эту историю наизусть. Шесть лет назад Света, молодая и глупая, влюбилась. Рустам был красив, горяч, умел говорить комплименты. Когда она забеременела, он вроде как обрадовался, но сразу сказал: «Сейчас трудно, денег нет, давай позже распишемся». Света родила. Семь месяцев она промучилась в съемной квартире, пока он «искал себя», то пропадая на недели, то появляясь с пустыми руками.
Потом Света принесла Анечку нам.
— Мам, Лиз, помогите, — плакала она тогда, стоя в дверях с переноской. — Мне работать надо. Нам жить не на что. Он ушел. Сказал, что не готов к семье.
И она уехала. Сначала просто в город, потом на вахты. Деньги слала исправно, тут не придерешься. И мне помогала — я тоже одна дочку тяну, муж испарился, как только начались колики и бессонные ночи. Света пахала как проклятая. А Анечка росла у нас. Первые шаги, первые слова, разбитые коленки, утренники в саду — все это было нашим с мамой.
А Рустам… Он женился. Нашел себе кого-то, жил пять лет, не вспоминая, что где-то растет его дочь. А потом развелся. И тут, как стервятник, почуял, что у бывшей-то дела в гору пошли. Света теперь начальником отдела работает, зарплата хорошая, одевается дорого. И он тут как тут.
— Я люблю его, — твердила Света, когда приехала к нам месяц назад с горящими глазами. — Он изменился. Он все осознал. Он хочет семью.
Звонок в дверь разорвал тишину. Мама вздрогнула, схватилась за сердце.
— Иди, открой, — шепнула она. — Я сейчас… умоюсь только.
Я пошла в коридор. Сердце колотилось где-то в горле. Я открыла дверь.
На пороге стояла Света — яркая, красивая, в новом пальто. А за её спиной, вальяжно прислонившись к косяку, стоял Рустам. Он жевал жвачку и что-то печатал в телефоне, даже не глядя на нас.
— Привет, сестренка! — Света чмокнула меня в щеку, обдав облаком дорогих духов. — Ну, где наша принцесса? Мы за ней. Погулять хотим, в парк сводить, мороженого поесть.
— Привет, — сухо ответила я, переводя взгляд на Рустама. — Здравствуй, Рустам. Обувь снимайте.
— Да мы ненадолго, — он наконец оторвался от экрана, смерив меня ленивым взглядом темных глаз. — Чисто малую заберем и поедем. Чо разуваться-то?
— У нас ковры, и ребенок играет на полу, — отчеканила я. — Разувайся.
Он цокнул языком, закатил глаза, но начал лениво стягивать кроссовки. Света уже проскочила в комнату.
— Анюта! Доча! Смотри, кто приехал!
Я пошла следом. Аня стояла посреди комнаты, прижимая к груди плюшевого зайца. Она смотрела на Свету с осторожностью.
— Привет, мама Света, — тихо сказала она.
— А кто это с мамой? — Света картинно махнула рукой в сторону коридора, откуда ввалился Рустам. — Смотри, папа приехал! Папа тебе подарок привез!
Рустам похлопал по карманам, будто только сейчас вспомнил, что должен был что-то купить. Потом вытащил из кармана мятую шоколадку.
— На, держи, мелкая.
Аня не шелохнулась. Она перевела взгляд на меня, потом на бабушку, которая вышла из ванной с красными глазами.
— Бери, Анечка, скажи спасибо, — с нажимом произнесла Света, подталкивая дочь к отцу.
Девочка взяла шоколадку, но к Рустаму не подошла. Он и не настаивал. Плюхнулся на наш диван, снова уткнулся в телефон.
— Свет, пойдем на кухню, поговорим, — сказала я, кивнув сестре.
Мы закрыли дверь на кухню. Мама осталась в комнате, караулить ситуацию.
— Ты серьезно хочешь забрать её насовсем? — спросила я прямо, без предисловий. — Света, ты с пяти утра на работе. Кто будет с ребенком?
— Рустам будет, — Света улыбнулась той блаженной улыбкой, от которой мне хотелось её встряхнуть. — Он пока дома, работу ищет подходящую. Ему не любая вакансия подходит, он же руководитель по натуре. Вот, будет с дочкой сидеть, контакт налаживать. Им надо привыкнуть друг к другу.
— Контакт? — я понизила голос, чтобы не сорваться на крик. — Свет, он на неё даже не смотрит! Ему плевать. Ты что, не видишь? Он с тобой, потому что ты его кормишь и одеваешь. Машину ему купила. Зачем?
— Лиза, прекрати считать мои деньги! — вспыхнула сестра. — Это наша семья. У него сложный период. Ему нужна поддержка, чтобы встать на ноги. Зато у Ани будет отец. Настоящий отец, а не фотография!
— У него жена на родине, Света! Ты сама говорила, что тебе общие знакомые рассказывали. Мусульманская жена. Ты для него — кошелек.
— Это все сплетни! — отрезала она. — Он сказал, что там все кончено. Родители его заставили, но он с ней не живет. Он меня любит. И Аню любит. Просто он мужчина, он не умеет сюсюкаться.
Она не слышала. Стена. Железобетонная стена, построенная из желания быть «как все», быть любимой.
В этот момент из комнаты раздался плач Ани. Громкий, испуганный.
Мы со Светой рванули туда одновременно.
Картина была следующая: Аня плакала, прижимаясь к бабушке, а Рустам стоял над ними, красный и злобный.
— Что случилось? — крикнула Света.
— Да ничего! — рявкнул Рустам. — Я пульт попросил, мультики переключить, а она вцепилась и не дает. Невоспитанная она у вас. Дикая какая-то. Я просто забрал, а она в рев.
— Он её толкнул, Света! — мамин голос звенел от негодования. — Он вырвал пульт и толкнул ребенка на диван!
Света растерянно посмотрела на «мужа».
— Рустамчик, ну ты чего… Она же маленькая…
— Да бесит! — он махнул рукой. — Короче, Свет, поехали. Не хочет гулять — не надо. Мне еще машину на мойку загнать надо, потом с пацанами встретиться. Ты денег перевела?
— Перевела, — автоматически ответила Света, вытирая платочком слезы дочери. — Анечка, ну не плачь. Папа просто устал. Он не хотел.
Меня накрыло.
— Вон, — тихо сказала я.
— Что? — Рустам обернулся, нагло ухмыляясь.
— Вон отсюда, оба! — я шагнула к нему. — Света, забирай своего альфонса и уходите. Аню ты не получишь. Ни сегодня, ни завтра.
— Лиза, ты не имеешь права! — взвизгнула сестра. — Это моя дочь!
— А это мой дом! — отрезала я. — И я не позволю, чтобы какое-то ничтожество толкало мою племянницу. Хочешь забрать ребенка? Только через опеку. И я там расскажу все: и про твой график работы, и про то, с кем ты живешь, и про то, что он безработный и агрессивный.
Рустам сплюнул на пол. Прямо на ковер.
— Пошли, Светик. Больные они тут все. Потом заберем, когда успокоятся.
Он вышел, даже не оглянувшись. Света постояла секунду, разрываясь между нами и ним, потом бросила на меня полный ненависти взгляд и выбежала следом.
***
Прошла неделя. Света звонила каждый день, кричала, угрожала, потом плакала, потом снова угрожала. Она говорила, что мы ломаем ей жизнь, что мы завидуем её счастью. Мама пила корвалол литрами. Аня стала дерганой, вздрагивала от громких звуков.
— Лиз, может, отдать? — шептала мама ночью на кухне. — Она же мать… Суд все равно ей присудит.
— Пусть подает, — упрямо твердила я. — Пока суд да дело, время пройдет. Может, глаза у неё откроются.
И случай представился быстрее, чем я думала.
В пятницу вечером мне позвонила знакомая, Катя. Мы с ней работали раньше вместе, а сейчас она устроилась администратором в сауну. Элитную, дорогую.
— Лиз, слушай, тут такое дело… — голос у неё был смущенный. — Я знаю, что твоя Светка сошлась с тем… ну, с Рустамом.
— Ну?
— Он у нас сейчас.
— И что? Мужики ходят в баню, Кать.
— Он не с мужиками, Лиз. Он тут с компанией, и там… ну, девочки. И он очень громко хвастается, какой он крутой бизнесмен. Сказал, что «развел одну лохушку на тачку и бабки», и скоро свалит к себе на родину, дом там достраивать. Я просто подумала… тебе надо знать.
У меня похолодело внутри.
— Кать, ты сможешь это заснять? Или хотя бы аудио?
— Лиз, меня уволят, если узнают. У нас строго.
— Катя, пожалуйста. Речь о ребенке. Он хочет Аню забрать. Если он её увезет… Ты же понимаешь?
Пауза длилась вечность.
— Ладно. Попробую. Они сейчас в караоке орут, дверь приоткрыта. Постараюсь на диктофон записать, когда буду заказ заносить.
Я положила трубку и начала одеваться.
— Ты куда? — испугалась мама.
— К Свете. Сиди с Аней, закройся на все замки и никому не открывай.
Я ехала к сестре через весь город. В голове крутилась одна мысль: только бы успеть, только бы она была дома, а не на работе.
Света была дома. Она открыла дверь, удивленная, в домашнем халате. Глаза заплаканные.
— Чего тебе? Пришла добить?
— Нет. Спасать пришла. Пусти.
Я прошла в квартиру. Везде валялись вещи Рустама: носки, какие-то коробки, объедки на столе. В воздухе висел запах дорогого табака.
— Где твой принц? — спросила я.
— На деловой встрече, — огрызнулась Света. — Обсуждают поставки стройматериалов. Он бизнес открывает, чтобы ты знала.
— В сауне «Империя»? — уточнила я. — Хорошее место для поставок.
Света побледнела.
— Ты врешь. Он не там.
В этот момент телефон пискнул. Пришло сообщение от Кати. Аудиофайл.
— Садись, — сказала я, указывая сестре на диван. — И слушай.
Я включила запись на полную громкость.
Качество было так себе, фоном играла музыка, слышался женский смех и звон бокалов. Но голос Рустама был слышен отчетливо. Он был пьян и весел.
«…да отвечаю, брат! Эта курица все хавает. Я ей про любовь, она мне — карту банковскую. Тачка — огонь, видал? На меня оформлена, я настоял. Типа, ей кредитная история не позволяет. Дура набитая».
Гогот.
«А ребенок? На кой мне этот прицеп? Сейчас Света хату продаст, типа расширяться надо, мы бабки возьмем, и я по газам. У меня в Душанбе Зухра третьим беременна, надо дом до зимы закрыть. А эту тут оставлю, пусть локти кусает. Она еще и рада будет, что я её дочь с собой не прихватил».
«Ну ты стратег, Рустам!» — восхищенный голос собутыльника.
«Учись, пока я жив! Русские бабы — они жалостливые. Скажи, что жизнь тяжелая была — все отдадут».
Запись кончилась.
В квартире повисла звенящая тишина. Я смотрела на Свету. Она сидела, не двигаясь, уставившись в одну точку. Лицо её стало белым, как мел. Губы дрожали.
— Это… это монтаж, — прошептала она, но в голосе не было веры.
— Света, очнись! — я села рядом, взяла её за холодные руки. — Какой монтаж? Это Катя записала десять минут назад. Он сейчас там, тратит твои деньги на проституток и смеется над тобой. У него жена беременна! Третьим! А Аня для него — помеха, которую он терпит, пока не выжмет из тебя все до копейки. Квартиру он хотел продать? Твою квартиру?
Света медленно перевела взгляд на меня. Из её глаз покатились крупные слезы.
— Он говорил… говорил, что нам тесно в этой однушке. Что надо продать, добавить его накопления и купить трешку…
— Какие накопления, Свет? У него за душой ни гроша. Он хотел, чтобы ты продала единственное жилье, забрал бы деньги и исчез. И осталась бы ты на улице. С ребенком. Или без ребенка, если бы он решил еще пошантажировать тебя.
Она вдруг завыла. Страшно, по-бабьи, закрыв лицо руками. Она раскачивалась из стороны в сторону, оплакивая свои разбитые надежды, свою глупость, свою слепоту.
Я обняла её, гладила по голове, как маленькую.
— Тихо, тихо… Хорошо, что сейчас. Хорошо, что не успела квартиру продать. Деньги — черт с ними, заработаешь. Машину… машину попробуем вернуть.
— Он на себя оформил… — всхлипывала Света. — Я доверенность ему дала генеральную…
— Разберемся. Главное — Аня в безопасности.
Мы просидели так час. Света выплакалась, умылась. Взгляд её стал жестким, колючим.
— Что будем делать? — спросила она. Голос был хриплым, но твердым.
— Вещи его собери. Выставим за дверь. Замки сменим прямо сейчас. Я вызову мастера.
— А машина?
— Забудь пока про машину. Пусть подавится. Твоя жизнь дороже.
Мы действовали быстро. Света, словно в лихорадке, сгребала его шмотки в мусорные мешки. Дорогие рубашки, которые она ему дарила, джинсы, парфюм — все летело в кучу. Мы вынесли это все на лестничную клетку. Мастер приехал через сорок минут, поменял личинку замка.
Когда все было сделано, мы сели на кухне пить чай. Света все еще вздрагивала.
— Лиз… как я маме в глаза смотреть буду? Ане?
— Нормально будешь смотреть. Ты ошиблась. С кем не бывает. Главное, что ты вовремя остановилась.
Около двух часов ночи в дверь начали ломиться. Рустам вернулся.
— Светка! Открывай! Чо замок не работает? Ты чо, спишь?
Света подошла к двери. Я стояла рядом, держа в руке телефон с набранным номером полиции.
— Пошел вон, Рустам, — громко сказала она.
— Чего? Ты попутала, что ли? Открывай, я домой пришел!
— Твой дом в Душанбе, у Зухры. Иди к ней. Вещи твои на помойке.
За дверью повисла тишина. Потом раздался удар ногой в дверь.
— Ах ты, су… Ты чо несешь? Какая Зухра? Кто тебе наплел? Открой, я тебе башку оторву!
— Я вызвала полицию, — спокойно сказала я через дверь. — У нас есть запись твоего разговора в сауне. Про лохушку, про квартиру и про беременную жену. Если ты сейчас не исчезнешь, я передам это не только ментам, но и в диаспору твою. Пусть знают, как ты своих позоришь.
Рустам затих. Он выругался грязно, витиевато. Пнул мешок с вещами, судя по звуку.
— Пожалеешь еще! — крикнул он напоследок. — Сама приползешь!
Мы слышали, как он вызвал лифт и уехал.
Света сползла по двери на пол и снова заплакала. Но это были уже слезы облегчения.
***
Прошло три месяца. Воскресное утро было солнечным. Мы всей семьей сидели в парке на пледе. Аня и моя дочка бегали за мыльными пузырями, смеясь и визжа от восторга.
Мама раскладывала пирожки на пластиковые тарелки. Она выглядела намного лучше — ушли круги под глазами, вернулась улыбка.
Света сидела рядом со мной, подставив лицо солнцу. Она коротко постриглась, сменила стиль одежды на более спортивный. Машину она так и не вернула — Рустам успел её продать перекупщикам на следующий же день и, по слухам, сбежал из города, потому что задолжал кому-то серьезному денег. Но Света сказала: «Это плата за урок. Дорого, зато доходчиво».
— Мам Свет! — подбежала Аня, раскрасневшаяся, с растрепанными косичками. — Смотри, какой я цветок нашла!
Света подхватила дочку на руки, крепко прижала к себе.
— Очень красивый, зайка. Самый красивый. Как ты.
— А мы пойдем на карусели?
— Конечно, пойдем. Сейчас только бабушкины пирожки поедим.
Света посмотрела на меня поверх макушки дочери. В её глазах больше не было той безумной пелены. Там была спокойная, осознанная грусть и огромная любовь.
— Спасибо тебе, Лиз, — одними губами произнесла она.
Я улыбнулась и кивнула.
— Ешь пирожок, — сказала я вслух. — Остынет.
Аня забралась к Свете на колени и начала жевать пирожок, болтая ногами. Света что-то шептала ей на ухо, поправляя выбившуюся прядь. Мама смотрела на них и улыбалась, украдкой вытирая счастливую слезу.
Я откинулась на спину, глядя в голубое небо. Было хорошо. Спокойно. И главное — мы были вместе. Семья — это не там, где есть «штаны» в доме. Семья — это там, где тебя берегут, где за тебя встанут горой и где никогда не дадут совершить непоправимую ошибку.
Рустам больше не появлялся. И, надеюсь, жизнь его наказала достаточно тем, что он никогда не узнает, какое это счастье — когда твоя дочь бежит к тебе с цветком в руке, просто потому что любит. Бескорыстно и искренне. А мы справимся. Мы сильные.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.