Декабрь месяц. На Чукотке полярная ночь, однако. Но все же около одиннадцати часов дня начинает немного светать, а в пятнадцать – уже опять почти темно. Холодновато. На улице минус сорок.
На устье реки Омолон стоят три яранги и столько же палаток оленеводческой бригады № 12 отделения Кайэттынэ. Днём к оленеводам в гости приехал охотник и рыбак Гырголькиргын, занимающийся промыслом и живущий неподалёку в своей полуземлянке-полудомике. В жарко натопленной яранге бригадира по этому поводу собралось всё стойбище, ведутся неторопливые беседы. Гырголькиргын рассказывает, как однажды его друг, взяв отпуск на работе, приехал в тундру на осеннюю рыбалку.
В приподнятом настроении от предвкушения хорошего лова, друг Гырголькиргына с собакой шёл в сторону небольшого озера. Туман. Кругом тишина. Неожиданно сквозь туман до него донёсся тихий рокот вертолёта, который по мере приближения все больше нарастал в гул.
«Наверное, геологи летят», - подумал про себя рыбак. А это и на самом деле летели геологи, которые чуток заблудились и искали свою базу, находящуюся у подножия сопки, которую здешние оленеводы между собой называют «Медная гора геолога Аленкина». Сопку назвали так почти полвека назад в честь тогдашнего главного геолога геологоразведочной партии Анюйского Рай.ГРУ Владимира Аленкина. Кстати сказать, кроме этой самой медной горы, геологи находили здесь и другие полезные ископаемые. Встречались в этом районе руды урана, ртути, сурьмы, олова, вольфрама, уголь… Несколько проявлений этих полезных ископаемых геологи даже детально изучали. Но, к сожалению, удаленность территории от промышленных коммуникаций обуславливали нерентабельность их разработки. Интерес могли вызвать только крупные, уникальные объекты, а геологам попадались здесь лишь рядовые. Обо всем этом оленеводы здешней тундры были хорошо уведомлены, и как могли, помогали геологам.
Так вот, вертолетчик и геологи, чуток заблудившиеся в тумане, увидели внизу человека и нависли над ним, решив у него спросить направление к той сопке, где располагалась их база. Рыбак поднял голову, увидел, что дверь вертолёта открылась, появился трап, и кто-то призывно ему машет рукой. Недолго думая, он быстро заскочил в вертолёт. В машине сидели три геолога в окружении дорогой аппаратуры. Надо же было так случиться, что рыбак нечаянно наступил на оптический прибор, видимо, очень дорогой, но не заметил этого. Сидевший рядом с аппаратурой геолог сообразил, что сквозь грохот вертолёта рыбак не услышит мнения о себе по поводу своей неосторожности, и молча ударил того в глаз. Несчастный полетел вниз на землю. В это время лётчик посмотрел в иллюминатор, увидел рыбака на земле, подумал, «значит, уже спросили направление на базу» и взлетел вверх. Рыбак лежал на земле и смотрел, как вертолёт исчезает в тумане.
- За что? Почему? Что я им плохого сделал? - задавал себе вопросы рыбак. Потом он долго не мог объяснить своей жене, как он посреди безлюдной тундры, никого не задевая, молча, получил синяк под глазом...
Оленеводы слушают историю, случившуюся с другом Гырголькиргына, и тихо возмущаются. А семидесятилетняя Эдлэк подытожила:
- Я пока жива, никогда теперь не сяду в вертолёт. Как ездила на оленях, так и дальше буду ездить. И в Билибино больше не полечу. Вертолёт – хорошо, а олень, однако, лучше.