— Слушай, от чего ты устаешь? Аля, ты ни черта не делаешь! Убираешь, готовишь, стираешь и за двумя детьми присматриваешь. И все! Это разве работа? Вот я пашу, да. Ночами работаю, чтобы у вас все было. К матери я тебя не отпускаю, обойдешься без отпуска. Я не собираюсь и на работе вжучивать, и хозяйство на горбу тянуть! Я никому ничего не должен!
***
Кастрюля грохнулась на пол, Аля вздрогнула и выронила полотенце. Секунда тишины — и кухню накрыл пронзительный, визгливый плач Сони. Девочка стояла посреди разгрома, размазывая по щекам слезы вперемешку с остатками овсяной каши, а рядом валялась злосчастная крышка.
Аля кинулась к дочери, переступая через рассыпанные игрушки.
— Тише, тише, зайка, — зашептала она, подхватывая тяжелого, горячего ребенка на руки. — Все хорошо, никто не ударился, просто испугались.
В коридоре скрипнула дверь спальни. В проеме появилось заспанное, недовольное лицо Вовы. Волосы взъерошены, глаза — щелки.
— Аль, ну вы можете потише? — прохрипел он, даже не пытаясь скрыть раздражение. — Время девять утра. Я только два часа как лег.
Аля почувствовала, как внутри закипает глухая, темная злоба. Она качала Соню, которая никак не могла успокоиться, и смотрела на мужа.
— Соня уронила крышку. Она лезла в шкаф. Я не успела поймать.
— Так следить надо, — буркнул Вова, почесывая живот под растянутой майкой. — Ты же мать. Сидишь дома, делать больше нечего, а у тебя вечно то грохот, то вой. Дай поспать, мне в смену сегодня.
Дверь захлопнулась. Щелкнул замок — он всегда запирался изнутри, чтобы «эти спиногрызы» не врывались к нему в святая святых.
Аля опустилась на стул, все еще прижимая к себе всхлипывающую дочь. Руки дрожали. В раковине гора посуды со вчерашнего вечера. На плите — пригоревшая каша, которую она забыла помешать, пока вытаскивала старшего, Костика, из туалета, где он решил искупать мамину косметичку.
Четыре года Костику. Полтора года Соне. И бесконечный день сурка для Али.
Из детской выбежал Костик, в одних трусах и одном носке.
— Мам! Соня орет! Мультики не слышно! Включи погромче!
— Костя, не кричи, папа спит, — машинально отозвалась Аля. — И надень второй носок, пол холодный.
— Не хочу носок! Хочу есть! Ты блинчики обещала!
Аля закрыла глаза. Блинчики. Она действительно обещала. Вчера, когда укладывала его спать и у него болел живот, она пообещала блинчики, лишь бы он перестал ныть и уснул.
— Сейчас, сынок. Сейчас все будет.
Она спустила Соню на пол, дав ей в руки пластиковый контейнер — единственное, что могло отвлечь ее на пять минут. Соня тут же принялась колотить контейнером по полу.
Аля встала к плите. Спина ныла. Ноги гудели, хотя утро только началось. Ей казалось, что она не спала уже лет пять. Вова работал водителем такси в ночную смену. График, как он говорил, «самый хлебный». Уходил в шесть вечера, приходил в семь утра. Ел, запирался в спальне и спал до четырех-пяти дня. Потом просыпался, требовал обед, сидел в телефоне, собирался и уходил.
Его жизнь была четкой и расписанной. Алина жизнь напоминала хаос, где она была одновременно поваром, уборщицей, аниматором и надзирателем.
— Мам, я есть хочу! — заныл Костик, дергая ее за домашние штаны.
— Я делаю тесто, Костя. Отойди от плиты, обожжешься.
— Ну ма-а-ам!
Соня, потеряв интерес к контейнеру, поползла к кошке. Муся, старая и мудрая кошка, обычно пряталась на шкафу, но сегодня не успела. Маленькая ручка цепко схватила пушистый хвост.
Мяуканье, шипение, детский плач.
Аля бросила венчик в миску с тестом, брызнув молоком на стол, и рванула разнимать.
— Нельзя! Соня, нельзя обижать кису! — она отцепила пальчики от шерсти. На руке у дочки вспухала красная царапина.
Новый виток истерики. Нужно обработать ранку. Нужно успокоить. Нужно доделать блины. Нужно помыть посуду.
За стеной в спальне Вова ударил кулаком в стену.
— Да заткнетесь вы или нет?!
Аля замерла с перекисью в руках. Слезы, горячие и злые, покатились по щекам. Она вытерла их плечом, чтобы дети не видели.
***
К обеду квартира напоминала поле битвы. Игрушки ровным слоем покрывали ковер. Костик, наевшись блинов, размазал варенье по дивану. Аля терла обивку влажной тряпкой, чувствуя, как внутри нарастает тупая, свинцовая усталость.
Нужно идти гулять. Если они не выйдут, дети разнесут квартиру окончательно.
— Собираемся, — скомандовала она.
Сборы на прогулку были отдельным кругом ада. Соня выгибалась дугой, не давая надеть колготки. Костик убегал и прятался под столом.
— Я не хочу эту шапку! Она колется!
— Костя, другой нет. На улице ветер.
— Не пойду!
— Костя, пожалуйста. Мы зайдем в магазин, я куплю тебе сок.
Торги, уговоры, угрозы. Спустя сорок минут Аля, мокрая от пота, выкатывала коляску из подъезда. Костик плелся сзади, пиная камешки.
На площадке было ветрено. Аля села на лавочку, покачивая коляску, в которой Соня, наконец, задремала. Костик побежал на горку.
Рядом присела соседка, тетя Валя.
— Гуляешь, Алевтина? — спросила она, щурясь на солнце. — А муж чего? Спит опять?
— Работает, — сухо ответила Аля. Ей не хотелось обсуждать Вову. Это выглядело жалко.
— Работает... — протянула тетя Валя. — Видела я твоего работника вчера. В машине у подъезда сидел, в телефоне игрался. Час, наверное, сидел, музыку слушал. А ты в это время с сумками перла.
Аля сжала ручку коляски так, что побелели костяшки.
— Он устает после смены. Ему нужно переключиться.
— Ну-ну. Переключатель. Ты, девка, себя загонишь. Смотри, синяки под глазами черные. Мать-то твоя что говорит?
— Мама зовет к себе.
— И чего не едешь? У нее там воздух, свой дом, огород. Поможет хоть.
— Вова против. Говорит, семья должна быть вместе.
Тетя Валя хмыкнула, но промолчала.
Вечером, когда Вова проснулся и вышел на кухню в ожидании ужина, Аля решилась.
Она накладывала ему макароны по-флотски, стараясь не грохнуть тарелкой об стол. Дети смотрели мультики в комнате — редкие полчаса тишины.
— Вов, нам надо поговорить.
Он жевал, глядя в экран смартфона. Там кто-то смешно падал в видеоролике.
— Ну говори. Соли мало положила.
— Мама звонила сегодня. Она просит приехать. Я хочу взять детей и поехать к ней на месяц.
Вова отложил телефон. Лицо его стало серьезным и недовольным.
— Опять ты за свое? Мы же обсуждали.
— Вова, я не справляюсь. Я устала. Мне нужна помощь. Там мама, она возьмет детей на себя хотя бы на пару часов в день. Я смогу выспаться.
— А я? — он уставился на нее с искренним непониманием.
— Что ты?
— Я тут один буду? Кто мне готовить будет? Кто стирать будет? Я с работы прихожу, мне отдыхать надо, а не у плиты стоять.
Аля смотрела на него и не верила своим ушам.
— То есть я нужна тебе только как домработница?
— Не начинай истерику, — поморщился он. — Ты жена. Это твои обязанности. Я деньги в дом приношу? Приношу. Твое дело — быт обеспечивать. А если ты к маме свалишь, я тут мхом порасту. И вообще, дети должны отца видеть.
— Видеть? — голос Али сорвался. — Вова, ты их не видишь! Ты спишь или в телефоне сидишь! Ты с ними гулял последний раз месяц назад, и то через пятнадцать минут вернулся, потому что тебе скучно стало!
— Я работаю! — рявкнул он, стукнув ладонью по столу. — Для вас стараюсь! А тебе все мало. Сложно с двумя детьми? Все справляются, а она, видите ли, устала. Книжки умные почитай. Вон, в интернете полно всего. Тайм-менеджмент для мам. Учись время распределять, тогда и уставать не будешь. А то возишься целый день, а толку ноль. Полы не мыты, игрушки валяются.
Он встал, бросил тарелку в раковину.
— Всё, мне пора. Собери мне с собой бутерброды. И чая в термос налей.
Аля стояла, прислонившись спиной к холодному холодильнику. Внутри что-то оборвалось. Словно натянутая струна, которая звенела месяцами, вдруг лопнула с глухим звуком.
«Тайм-менеджмент», — эхом отдалось в голове.
Она молча сделала бутерброды. Налила чай. Проводила его до двери.
— Ты чего кислая такая? — спросил он, обуваясь. — Ну ладно, не дуйся. Куплю я тебе шоколадку завтра.
Он хлопнул ее по плечу, как приятеля, и ушел.
Аля закрыла замок. Сполузла по двери на пол. И впервые за долгое время не заплакала. Слез не было. Была только холодная, кристальная ясность.
***
Следующие два дня Аля вела себя тихо. Она не жаловалась, не просила помощи. Вова был доволен. «Вот видишь, — говорил он, — почитала небось, как надо все успевать, и сразу легче стало».
Аля лишь кивала.
В среду у Сони поднялась температура. Зубы. Девочка висела на Але круглосуточно, не слезая с рук. Костик, чувствуя напряжение, капризничал и требовал внимания.
Аля носила дочь на руках, помешивала суп одной рукой, другой строила башню из кубиков для сына. Спина горела огнем.
Вова спал.
В час дня Соня уснула, тяжело дыша. Аля положила ее в кроватку и пошла на кухню. Голова кружилась. Она налила себе воды, но стакан выскользнул из ослабевших пальцев. Стекло разлетелось по полу тысячей осколков.
Аля пошатнулась и схватилась за столешницу, чтобы не упасть.
Дверь спальни распахнулась.
— Да вы издеваетесь?! — заорал Вова. — Аля! Сколько можно греметь?!
Он влетел на кухню, наступил голой ногой на осколок и взвыл.
— Твою ж...! Ты что, специально?! Ты зачем стекло разбила? Убрать не могла?!
Он прыгал на одной ноге, держась за пятку. Крови было совсем чуть-чуть, царапина, но крику было столько, будто ему ногу оторвало.
— Аля! Бинт неси! Чего стоишь как истукан?
Аля смотрела на него. На его перекошенное злобой лицо. На то, как он жалеет себя. Он даже не спросил, почему она уронила стакан. Не посмотрел на ее бледное лицо.
— Сама уберешь, — тихо сказала она.
— Что? — он замер, не веря своим ушам.
— Сам. Уберешь. И ногу заклеишь сам. Пластырь в аптечке.
Она развернулась и пошла в детскую.
— Ты куда пошла? А ну стоять! — кричал он ей вслед. — Я с кем разговариваю? Ты совсем страх потеряла?
Аля вошла в детскую, закрыла дверь и подперла ее стулом. Достала из-под кровати большую дорожную сумку, которую приготовила еще вчера, пока он был на смене.
Она быстро, методично складывала вещи. Детское белье, свои джинсы, документы. Руки не дрожали.
Вова ломился в дверь.
— Открой! Ты что там удумала? Аля, не беси меня!
Соня проснулась и заплакала. Костик испуганно забился в угол.
— Все хорошо, малыш, — сказала Аля сыну, натягивая на него кофту. — Мы едем в путешествие. К бабушке. Помнишь бабушку?
— Помню, — шмыгнул носом Костик. — А папа?
— А папа остается работать.
Она одела детей. Открыла дверь.
Вова стоял в коридоре с пластырем на пятке, красный от бешенства. Увидев сумку, он опешил.
— Ты куда собралась?
— К маме, — спокойно ответила Аля. Она чувствовала себя странно — будто она огромная скала, которую невозможно сдвинуть.
— Я не разрешал! — он преградил ей путь. — Поставь сумку. Никуда ты не поедешь.
— Отойди, Вова.
— Нет! Ты жена, твое место здесь! Кто мне ужин готовить будет? Я на смену сегодня!
— Почитай книги по домоводству, — четко произнесла Аля, глядя ему прямо в глаза. — Научишься распределять время — и приготовишь, и постираешь. Там в интернете полно советов для одиноких мужчин.
Вова открыл рот, но не нашел что сказать. Эта фраза, его же оружие, ударила его наотмашь.
— Да кому ты нужна с двумя прицепами? — выплюнул он наконец, пытаясь задеть побольнее. — Думаешь, там тебя ждут? Через неделю приползешь, умолять будешь, чтобы пустил обратно. Денег-то у тебя нет!
— Деньги есть. Детские пособия приходят на мою карту. На билет хватит. А дальше разберемся.
Она толкнула его плечом, проходя к двери. Он мог бы ее остановить силой, но в ее взгляде было что-то такое, от чего он отступил. Страх? Или понимание, что он перегнул палку?
— Уйдешь — назад не пущу! — крикнул он, когда она вызывала лифт.
— А я и не попрошусь, — ответила Аля.
Лифт приехал. Двери закрылись, отрезая ее от криков, от грязной посуды, от вечного «дай», «принеси», «не мешай».
***
Поезд мерно постукивал колесами. В купе было душно, но Але казалось, что она дышит самым свежим воздухом в мире. Соня спала на нижней полке, раскинув ручки. Костик смотрел в окно на пролетающие деревья.
Аля смотрела на телефон. Пятьдесят пропущенных от «Любимый муж». Десять сообщений.
Сначала угрозы: «Только вернись, я тебе устрою».
Потом торг: «Ладно, едь на неделю, так и быть, отдохни».
Потом паника: «Аль, а где чистые носки? Я найти не могу».
И последнее, пришедшее пять минут назад: «В холодильнике пусто. Ты хоть бы пельменей купила перед отъездом. Жрать нечего».
Аля улыбнулась и заблокировала номер.
Мама встретила их на вокзале. Она плакала и обнимала внуков.
— Ох, доченька, худая-то какая, — причитала она, гладя Алю по голове. — Ничего, откормим. Отоспишься.
В доме у мамы пахло пирогами и спокойствием. Вечером Аля впервые за четыре года приняла ванну не за пять минут, прислушиваясь к крикам за дверью, а целый час. Лежала в горячей воде с пеной, и никто не ломился к ней. Мама забрала детей смотреть «Спокойной ночи, малыши».
***
Прошел месяц.
Аля сидела на веранде маминого дома с ноутбуком. Старая подруга, узнав о ее ситуации, подкинула подработку — заполнять карточки товаров для интернет-магазина. Работа несложная, можно делать, когда дети спят или играют в саду. Первые деньги уже пришли на карту, и это давало невероятное чувство свободы.
Дети изменились. Костик, бегая целыми днями на свежем воздухе, стал спокойнее, лучше ел. Соня перестала капризничать, увлеченно копаясь в песочнице, которую соорудил сосед, дядя Миша.
Вова звонил. Звонил маме, потому что Аля трубку не брала.
— Аля, поговори с ним, — сказала мама однажды, протягивая трубку. — Он плачет почти.
Аля взяла телефон.
— Да?
— Алька! — голос Вовы был жалким. — Ну хватит уже, а? Ну наказала, я понял. Возвращайся. Я не могу так больше.
— Как так, Вова?
— Я зарос грязью! Посуды чистой нет, я из кастрюли ем. Одежда вся воняет. Я на работе засыпаю, потому что дома спать не могу — тихо слишком, жутко. И есть хочется нормального, домашнего. Я похудел на пять килограмм!
— А ты тайм-менеджмент применял? — усмехнулась Аля.
— Да иди ты со своим менеджментом! — взвыл он. — Я понял, правда понял. Тяжело это. Я тут попробовал постирать, машинка не включалась, я чуть не сломал ее. Аль, я водитель, я мужик, я не приспособлен к этому!
— А я, Вова, не приспособлена быть прислугой.
— Я изменюсь! Честно! Я работу буду искать другую. Дневную. Чтобы помогать. Я гулять буду с ними. Только вернись. Я не вывожу один.
Аля молчала. Она слушала его и пыталась понять, верит ли она ему.
— Я подумаю, Вова.
— Что тут думать?! Я муж твой!
— Вот именно. Муж. А не капризный ребенок, за которым тоже надо убирать. Я останусь здесь еще на месяц. У меня работа появилась.
— Какая работа?!
— Удаленная. Я деньги зарабатываю. Так что теперь я от тебя не завишу. Если хочешь сохранить семью — у тебя есть месяц, чтобы привести квартиру в порядок, найти нормальную работу и научиться жарить себе яичницу. Приеду — проверю. Если будет срач или пустой холодильник — разворачиваюсь и уезжаю насовсем. И на развод подам. Ты меня понял?
На том конце провода повисла тишина. Вова переваривал услышанное. Новая Аля — жесткая, уверенная, независимая — пугала его, но и вызывала странное уважение. Он привык видеть ее замученной и покорной.
— Понял, — буркнул он наконец. — Я... я постараюсь. Аль, а ты правда работаешь?
— Правда.
— Ну ты даешь... Ладно. Я это... Я люблю вас. Скучаю.
— Посмотрим, Вова. По делам посмотрим.
Аля положила трубку.
Солнце садилось за яблонями в саду. Костик прибежал, чумазый и счастливый, с букетом одуванчиков.
— Мама, это тебе!
— Спасибо, мой хороший.
Аля вдохнула полной грудью. Усталость, та самая, черная и липкая, ушла. Осталась только приятная истома после продуктивного дня. Она знала, что не пропадет. С Вовой или без него — она справится. Потому что она научилась главному правилу воспитания: чтобы дети были счастливы, сначала счастливой должна быть мама.
В кармане звякнул телефон. Сообщение от Вовы. Фотография. На фото — кривая, подгоревшая, но все-таки яичница на тарелке. И подпись: «Ужин. Сам сделал. Посуду помыл».
Аля хмыкнула. Лед тронулся. Но возвращаться она не спешила. Пусть поучится. Пусть поймет цену того труда, который годами считал «ничегонеделанием». А она пока выпьет чаю с маминым пирогом и посмотрит, как падают звезды. Время теперь работало на нее.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.