ЭПИГРАФ:
«Море соединяет страны, разъединённые обычаями»
(Старинная морская поговорка)
Предисловие
Впервые с Валерием Сушковым мы пересеклись в 2023 году в Москве, на одном из мероприятий Морского Арт клуба, который возглавляет мой давний друг - Анатолий Васильев. Валерий сразу поразил своей энергией и совершенно особым взглядом на всё, что связано с путешествиями, морем, различными направлениями коллекционирования. Одной из тем, охватывающих его интересы, была бутылочная почта.
Узнав об этом, я рассказал ему об одном своём увлечении в отрочестве, напрямую связанном с бутылочной почтой. Валерий живо заинтересовался: в его планах было написание книги на эту тему, и он попросил меня описать ту давнюю историю. Вечером того же дня я написал рассказ — тот самый, который впервые публикую сейчас.
БУТЫЛОЧНАЯ ПОЧТА. ЛЕНИНГРАД 70-х
Ленинград, 1973-й. Нам с другом, Юркой Бурмистровым, по тринадцать. Наш дом одним фасадом смотрел прямо на крейсер «Аврора». Она была для нас живой — как на действующем корабле, с неё доносились серебряные удары склянок и пронзительный, далёкий голос горна. Эти звуки ежедневно отмечали торжественный подъём и спуск корабельных флага и гюйса.
Слева, застыв в строгом величии, возвышалось здание Нахимовского училища. Оттуда, будто сквозь толщу времени, долетали чеканные строевые песни юных моряков. А каждое утро улицы отзывались глухим, ритмичным стуком — это бежали нахимовцы в своих «гадах», грубых кожаных башмаках. Их ровная, гулкая дробь была саундтреком наших рассветов.
В таком воздухе, пропитанном историей, невозможно было не заболеть морем. Для нас Нева была целым океаном, полным тайн и ветров, а крейсер, застывший в оконной раме, — всем флотом разом, вечным и незыблемым стражем нашего детства.
Помню, на уроке пения (почему-то запомнилось) мы с Юркой листали популярный тогда журнал «Техника — молодёжи». Заинтересовала статья о каком-то американском институте, где изучали морские течения, отправляя с побережья тысячи бутылок с письмами. Нашедшего просили ответить по указанному адресу. Так определяли направления различных морских течений.
Я до сих пор думаю, почему мы, двое мальчишек, так этим загорелись. Уж точно не из-за течений. Нам страстно хотелось почувствовать себя взрослыми и важными, получить настоящее серьёзное письмо. И мы придумали, как всё сделать.
Фантазировали мы много, но многое не доходило до реального воплощения. А здесь — дошло. Сначала составили текст. Начинался он так: «Институт изучения течений северных морей просит нашедшего это письмо...». Дальше указывали наш настоящий адрес: 197046, г. Ленинград, Петровская наб., д. 8. Номер одной из наших квартир «замаскировали» для солидного звучания под кабинет — «к. № такой-то». В письме мы представлялись старшими научными сотрудниками и ужасно этим гордились. От нашедшего требовалось описать, где, когда и при каких обстоятельствах он обнаружил послание. Для продолжения эксперимента мы просили отправить письмо в следующее плавание с того же места.
Текст печатали на двух языках — русском и английском. С переводом помогли наши мамы: моя мама по образованию была педагогом английского языка, а мама Юры работала переводчиком в научной библиотеке. И главное — у неё была пишущая машинка с латинским шрифтом!
Каждое письмо мы сворачивали в трубочку и, не забывая историю капитана Гранта, запечатывали его утюгом через газету в отдельный целлофановый пакет. Вода бы наш текст не повредила .
Бутылку выбирали обязательно прозрачную, чтобы послание было видно. Чаще всего использовались длинные бутылки от белых румынских вин «Мурфатлар» и «Котнари». Они в СССР были весьма популярны, но иностранную стеклотару в приёмных пунктах не принимали и бутылки скапливались дома. В такую ёмкость идеально помещался свёрнутый лист А4.
Но и это было не всё. Мы выпросили на почте кусок сургуча, которым там запечатывали посылки, бандероли и заказные письма. После того как бутылка закрывалась пробкой, мы тщательно заливали горлышко сургучом, а для верности крест-накрест обматывали цветной изолентой. Получалось красиво, внушительно и таинственно.
Отправляли бутылки всегда с одной точки — с Сампсониевского моста (тогда — моста Свободы), примерно в 220 метрах от «Авроры». Не рисковали бросать с высоты набережной, а спускались по лестнице у моста прямо к воде.
Кстати, извините за это отступление, но не могу не рассказать, увидя это фото. С этой же точки мы с Юрой каждую зиму, вернее каждое начало весны, когда открывался ледоход, активно ему способствовали. Как это, спросите вы...? Колотые льдины, устремляясь по течению Невы, очень часто запирали пространство между опорами мостов. Ледоход останавливался. Мы, возвращаясь со школы и обнаружив это, извлекали из потайного места дворницкие лопату и лом и спускались под мост к самой воде. Вернее, льдинам. Час работы, и нам иногда удавалось расколоть несколько льдин, упирающихся в гранит набережной и опор моста. Они, увлекаемые течением, устремлялись под мост, а на их место, уже с некоторым разгоном приходили следующие. Не всегда, но несколько раз нам удавалось пробить ледовую пробку на участке Большой Невы в границах Сампсониевского (Свободы), Литейного и Троицкого (Кировского) мостов. Это вызывало у нас бурный восторг, т.к. ледоход на Неве — это великолепное и достаточно шумное природное явление. И причиной его на данном участке Невы в иные дни было наше прямое участие!
Но вернёмся к теме бутылочной почты.
Всего мы отправили 12–13 бутылок — на большее не хватило запала. И пришло целых три ответа! Первый вызвал у нас, как тогда было модно говорить, «чувство глубокого удовлетворения».
Он пришёл от матроса срочной службы с острова Кронштадт месяца через три после отправки. Мы точно это знали, т.к. каждому посланию присваивали индекс для учёта. Бутылку выбросило на берег, и матрос подробно описал место находки, вежливо обращаясь к нам: «тов. старший научный сотрудник». Читая, мы краснели от стыда и удовольствия. До сих пор мне неловко перед тем матросом, который честно указал свою часть и имя. Наверное, он надеялся на отпуск за помощь советской науке в нашем лице.
Второй ответ пришёл, что называется, до обидного с близкого расстояния — из ЦПКиО им. Кирова, то есть практически из города. Какой-то дядя с семьёй катался на лодке и выловил нашу бутылку, не дав ей "доплыть" куда-нибудь подальше, скажем к острову Фату-Хива. Было неинтересно и даже досадно.
Третий ответ заставил себя ждать куда дольше. К тому времени мы уже увлеклись иными проектами — собирали детектор лжи и радиоуправляемого крокодила. Но это совсем другая история.
Ответ пришёл из Финляндии. Финн написал на родном языке — ни по-русски, ни по-английски — и как-то небрежно. Видимо, не слишком высоко уважал советскую науку. Но мы, как я уже сказал, с уже остывающим интересом к проекту, на него не обиделись. А ведь это было самое дальнее и единственное заграничное плавание нашей бутылки.
Сейчас можно сказать уверенно — проект удался. И это не удивительно. Ведь мы твёрдо верили: всякое послание, брошенное в океан, ищет своего капитана Гранта… А вера - великое дело!
Почему эта история важна именно сейчас
Прошли десятилетия, сменились эпохи и форматы связи. В одной современной песне поётся: «…даже когда цифровое время ускоряет бег, человеку просто нужен человек» И, кажется, именно в этом была суть нашей детской затеи. После знакомства с Валерием Сушковым и его миром Морской Бутылочной Почты, история с нашим экспериментом уже не кажется просто мальчишеской проказой. Насколько мне известно, книга о бутылочной почте, о которой тогда говорил Валерий, так и не вышла. Поэтому я считаю себя вправе опубликовать этот обещанный Валерию рассказ, здесь. Его размещение в моём Дзен-канале — дань нашему детскому эксперименту и столь романтичной теме бутылочной почты. Спасибо Валерию Сушкову за то, что взволновал память и заставил вновь пережить этот яркий эпизод. И, конечно, спасибо за присланный мне Сертификат действительного члена Всемирного клуба морской бутылочной почты — тёплый и символичный знак. Он неожиданно замкнул цепь времени: от детских бутылок с письмами, брошенными в Неву к сегодняшним проектам и размышлениям.
Напоследок
Если эта история задела за живое — не оставляйте её только для себя. Поделитесь с теми, кто любит море, письма, честные истории и шелест прошлого. Возможно, для кого-то это станет толчком вспомнить своё «послание в бутылке» или даже отправить новое. Ведь, как известно, надежда — это послание без адреса. А бутылочная почта — это ниточка, связывающая берега, времена и людей.