Жизнь каждого человека – это не просто схема «дом–работа». Она намного сложнее и состоит из множества связанных между собой или не связанных совсем больших и маленьких факторов, убеждений, действий. Часто бывает, что мировоззрение, сложившееся в юности, влияет на всю последующую жизнь. Так произошло с нашим собеседником Денисом Мацукевичем. Речь пойдет о его давнем и серьезном увлечении поисковой деятельностью и том глубоком смысле, который в него вкладывает Денис.
Патриотизм как внутренний компас
– Денис, предлагаю начать по порядку. Расскажите немного о себе: когда и где вы родились? Были ли в вашем детстве предпосылки к тому, как складывается ваша жизнь сегодня?
– Я родился в 1984 году в Сибири, в городе Называевске Омской области. Детство прошло в с. Зимино Омской области. Окончил 9 классов, поступил в кадетский класс, после чего получил среднее техническое образование по специальности «Строительство и эксплуатация автомобильных дорог и аэродромов». Ну а дальше – Север!
Начинал карьеру в Надыме, параллельно поступив на заочное отделение в Тюменский нефтегазовый институт. В эту сферу я пришёл в 2007 году, работал в г. Тарко-Сале. А в 2015-м меня пригласили в новый проект, который реализовывала компания ООО «Газпром добыча Ноябрьск» – заниматься строительством скважин Чаяндинского НГКМ с самого нуля. С тех пор я и работаю в нашей компании, сейчас – ведущим инженером в отделе организации геолого-разведочных работ Службы организации реконструкции и строительства основных фондов.
– Какая направленность была у кадетского класса, в котором вы учились?
– Кадетом я пробыл в течение двух старших классов. Мы углубленно изучали физику, математику, конечно, был упор на физкультуру и, естественно, на военные дисциплины. В дальнейшем мои однокашники в большинстве своем пошли дальше по военной стезе: кто-то поступал в танковый университет, в учебное заведение МЧС, несколько человек уехали в столицу. Я же ушел на гражданку.
Интерес к истории страны – с самого детства
– Не там ли у вас возник интерес к поисковой деятельности?
– Да, впервые я принял участие в раскопках, еще когда был кадетом. Уже потом, когда попал на Север, вновь вернулся к этому занятию. Появилась такая возможность, потому что корпоративный профсоюз поддерживает это движение, все официально «поставлено на поток». Однажды и я согласился стать участником поисковой экспедиции вместе с другими коллегами.
Параллельно мы с ребятами, когда есть свободное время, принимаем участие во Всероссийской ежегодной акции «Вахта памяти». В составе поискового движения посещаем места сражений, занимаемся раскопками, поднимаем останки бойцов Великой Отечественной войны.
– По какой причине у вас появился интерес к этой теме?
– Конечно, это больше всего связано с историей Великой Отечественной войны. Я с детства очень живо интересовался легендарными сражениями, их географией. Постепенно в голове складывалась общая картина, которая этот интерес только подогревала.
Когда стал старше, утвердился в мысли, что нужно приложить максимум усилий, чтобы перезахоронить всех павших бойцов, оповестить их близких. Ведь пропавшими без вести во время войны до сих пор числятся миллионы солдат и офицеров.
– Задача поисковиков – не только найти павших, но и идентифицировать их?
– Не только это. Самое важное – перезахоронить останки, передать все, что найдено рядом с ними на полях сражений, личные вещи, их родственникам. Довольно много случаев, когда люди забирают останки бойцов и сами их хоронят. Если у них нет такой возможности, то, естественно, мы проводим их перезахоронение возле больших мемориалов.
– Всех и всегда получается идентифицировать?
– У наших солдат было, видимо, какое-то поверье: перед большими сражениями, тяжелыми и, казалось бы, невыполнимыми задачами они снимали с себя все личные вещи, в том числе и капсулы с идентифицирующей информацией бойца, и складывали в какое-то одно определенное место. В связи с этим мы зачастую поднимаем погибших без каких-либо данных. Установить их личность невозможно. В таких случаях найденные останки приходится хоронить в общих солдатских могилах.
Никто не забыт, ничто не забыто
– А эти капсулы удавалось найти?
– Да, конечно, доводилось. В капсулы вкладывалась записка с информацией о человеке – фамилия, имя, отчество, звание, род войск, полк и так далее. Много их мы находим отдельно от останков. Только соотнести останки и капсулы, увы, не представляется возможным. Иногда рядом с погибшим находим ложку, миску, расческу, где выбиты его инициалы, вот эта информация хорошо помогает.
Цепляемся за нее и стараемся выяснить как можно больше остальных данных. Вообще, это довольно кропотливая работа. Капсулы негерметичны, если туда попадает влага, то бумага портится. Мы сами их, как правило, не вскрываем, передаем специалистам, которые в специальных условиях считывают эти данные.
– Можете ли описать, какие эмоции испытываете, находя бойцов? Как это было в первый раз?
– Главная эмоция — это радость. Радость, что получится перезахоронить погибших героев с подобающими почестями, от того, что это справедливо. Когда мы были в Подмосковье, под Ржевом, там средний возраст бойцов был от 18 до 23 лет. Очень молодые бойцы. Если сравнивать с Кавказом, то там мы находили солдат постарше. Всё это можно определить. Это потрясает! Кроме того, в некоторых местах шли очень ожесточенные бои.
Территория много раз переходила «из рук в руки»: то наши зайдут, то немцы, потом наши снова отбивают. Поэтому иногда нам попадались места, где останки бойцов – наши и неприятеля – лежали под землей по типу слоеного пирога.
– А как вы поступаете с останками солдат неприятеля?
– Оповещаем вышестоящие инстанции, но сами их не поднимаем. У нас другая задача. Есть вариант, когда ими занимаются другие поисковые отряды, которые после передают сведения в Германию.
Уважение к истории и подвигам бойцов
– Можно ли посчитать, сколько наших бойцов было перезахоронено с вашим участием?
– Их количество уже превысило пятьсот человек. Из них идентифицировано, наверное, человек пятьдесят. То есть выяснить, кто именно был найден, получается примерно в 10 процентах случаев. В рамках поискового движения в целом бывает меньше, а бывает и больше, зависит от множества факторов. Мы не выбираем места раскопок. Бывают точки, по которым местные за грибами ходят, бывают, где уже проходили раскопки. Но мы прикладываем максимум усилий и продолжаем находить наших бойцов.
– Сколько экспедиций прошло с вашим участием?
– С 2019 года – четыре. И уверен, что буду продолжать поисковую деятельность, пока есть силы, возможности и время. Для меня это некий зов души. Дань уважения к истории и подвигам бойцов Советской армии, воевавших в Великую Отечественную войну и подаривших нам Великую Победу и жизнь. Кроме того, в кадетском классе также было много в нас вложено в части патриотизма.
Да и просто по-человечески хочется с почестями захоронить всех павших бойцов или передать их родственникам. Ведь каждый из героев войны достоин уважения, славы и вечной памяти.
– Можно ли выделить общую черту, характерную для всех поисковиков? Может быть, это какое-то определенное качество характера или особенность мировоззрения?
– В этом движении очень разные люди, но всех нас объединяет крепкий стержень, убежденность в важности того, что мы делаем. Это идет от души. Каждый уверен, чем больше мы найдем и перезахороним наших солдат и офицеров, тем лучше. Никто никого не заставляет, это внутренний порыв каждого.
– А как, кстати, в семье относятся к вашему способу проводить свободное время?
– Меня поддерживают. Супруга и дети с пониманием относятся к тому, что я принимаю участие в поисковом движении. Это важно, все это понимают. Мы должны похоронить погибших с почестями, они все, несомненно, этого заслуживают. Ведь мы живем в нашей стране только благодаря тому, что в свое время эти сильные духом люди отстояли родную землю. Их никто не гнал на фронт, они шли защищать Родину по зову сердца. Существует множество историй, когда 15-16-летние подростки прибавляли себе возраст, чтобы их взяли на фронт. Сегодня мы просто обязаны делать то, что делаем.
– Расскажите, пожалуйста, немного о семье.
– У нас с супругой два сына. Старшему 13 лет, младшему пять.
– Не просится ли старший с вами в экспедиции?
– Ему пока рано. Хотя он проявляет устойчивый интерес к тому, что я делаю. Когда возвращаюсь, всегда расспрашивает, где мы были, как жили, что нашли, я ему показываю фотографии. Помню, из первой экспедиции привез небольшие находки – гильзы, мелкие личные вещи, которые нельзя было увязать ни с кем из павших. Кое-что мы с товарищем даже отдали в школьный музей, чтобы в дальнейшем дети могли знакомиться с историей Великой Отечественной войны. Конечно, сыновьям показываю предметы, найденные на полях сражений. Они с большим интересом слушают мои рассказы и рассматривают находки 85-летней давности.
Мотивация разная, цель – одна
– Когда подрастут, с собой возьмете?
– Да. Возможно, чуть позже буду брать. Я не боюсь того, что мой сын будет жить в полевых условиях и трудиться физически. Это мелочи на самом деле. Другое дело, что поисковые экспедиции – это небезопасно. Есть большая доля вероятности раскопать боеприпасы. Мы не раз находили снаряды, мины. Такая особенность. Нужно быть очень осторожным. И при этом все равно остается риск однажды подорваться.
– Какова география ваших экспедиций?
– Кавказ, Крым, Ржев и Сибирь.
– Есть ли планы на дальнейшие поездки?
– Очень хотелось бы еще раз попасть в Крым. Что называется, горю желанием. Еще очень хочется попасть в Одессу. Но в связи с проведением СВО сейчас это практически невозможно.
– Почему именно туда?
– Там шли очень тяжелые кровопролитные бои. Именно там наши войска теснили немцев на территории Украины, Польши и дальше гнали их на Запад. Там есть возможность выполнить по максимуму нашу миссию по перезахоронению пропавших без вести бойцов. Кроме того, мне нравится природа – горы. Хотя там тяжело работать. В последний раз, когда мы были на Кубанском рубеже, Кавказ проверил нас на прочность. Земля там другая, маломощный почвенный профиль, щебнистость, у нас – глина, суглинок, песок и торф. Трудно работать. Гораздо тяжелее, чем в Подмосковье или в Сибири, но от этого и сильнее хочется.
– Появляются ли единомышленники, которые планируют присоединиться к поисковому движению в дальнейшем?
– Да, есть такие ребята. Причем интересно, что они моложе меня, однако проявляют большой интерес, спрашивают, узнают подробности участия, хотят попробовать свои силы в этом благородном деле, проявить себя. В последнее время наблюдается тенденция к тому, что к движению присоединяются представители молодежи, и это радует.
– Как вы думаете, с чем это связано?
– Мы часто общаемся на эту тему. У всех разная мотивация. Один парень, например, рассказал, что у него в Великую Отечественную без вести пропало много родственников, и о них до сих пор ничего неизвестно. Это и есть причина, по которой он хочет помочь другим найти своих родных. Другой парень поделился, что его маме о войне много рассказывала бабушка, которая в войну выжила, хотя многие ее близкие и друзья погибли. Так что мотивы у поисковиков могут быть разными, а цель остается единой для нас всех – восстановить справедливость, сохранить память.
– Как вы думаете, наступит ли когда-нибудь момент, когда вы для себя решите: «Хватит!»
– Пока об этом не задумывался. Во всяком случае, «включать тормоза» не собираюсь. Надо идти вперед.