Людмила Райкова.
Глава 15.
Грохот вырвал Маню из сладкого сна. Она уже почти добралась до своего питерского дома на набережной Робеспьера, Яндекс такси притормозило у парадной и тут она обнаружила, что сумочка со всеми документами и банковскими карточками исчезла… Путешествие к себе в коротком сне смахивало на всю её тернистую жизнь, которую понесло по кочкам сразу после отъезда из родного города. Она сломя голову понеслась помогать дочери растить внуков погодков, а всё обернулось совсем не так, как предполагалось. Лодку своей жизни с трудом, но удалось выровнять на незнакомых московских ветрах. Освоить правила жизни в чужом городе, чужой семье, а потом и в чужой стране. И теперь в этом странном сне, по сюжету которого её вез домой милейший паренёк из латышской Миетавы, в каких-то 40 километров от родной парадной сломалась машина. Филипп исчез, а Маня поскользнулась на крутой обочине, упала, и кажется потеряла сознание. Очнулась ночь, вокруг никого, над дорогой с одной стороны и лесом с другой, густой туман. А через него пробивается два мутных пучка света. Повезло это оказалась свободная машина Яндекс-такси. Маня помахала рукой и села в машину. И уже в Питере обнаружила пропажу документов. Звонит бабуле и в предвкушении радостной встречи ждет, бабушка спустится и рассчитается с водителем. И тут один, но сильный «бах». Маня просыпается, слышит, как задрожали стёкла в квартире военного городка. Не вылезая из-под одеяла смотрит на часы 3.00, потом приподнявшись, на окна соседнего дома – светится только одно на третьем этаже. Впрочем, там всегда горит свет, наверное, живет семья полуночников. И возвращает голову на подушку. Значит встречи с бабушкой не будет и никакой Филипп не вернет ей документы. Их больше нет. Бабулю она похоронила 20 лет назад, а Филипп прошлой зимой, на почве неразделенной любви, сам покончил жизнь, отравившись газом.
А как красиво начиналась эта сказка. Дочь Маниной подруги играла свадьбу в замке барона. Барона нет лет двести, а винные погреба сохранились, правда без вина. И часть крепостной стены, и замкнутый двор. Когда Латвия избавилась от «морока социализма», на за́мок нашлись наследники. Уж как они смогли доказать своё родство с далеким бароном, неизвестно. Но смогли устроить в замке гостиницу, где постояльцам зимой подавали горячий грог и историю с привидениями. Мане с подругой достался такой номер, – огромная кровать с пологом и холодным камином. Рядом дрова, значит можно было разжечь и согреться. Но они так устали от свадебной программы что юркнули под одеяло и уснули, вспоминая долгий день с катаниями на лошадях и шумным свадебным застольем. Это была не просто еда, а целый умело поставленный спектакль. В котором гости, во время поиска украденной туфельки невесты, столкнуться в тёмном чулане с привидениями. Тогда они со Светлой тоже проснулись от баха. Светла арендовала замок для свадьбы дочери, потому вскочила оделась как солдат срочной службы и помчалась разбираться, что там случилось. Оказалось, один из гостей, не дождавшись салюта и запуска в ночное небо китайских фонариков, теперь проспался и решил устроить персональный фейерверк. Но тот свадебный бах был куда тише этого, через 9 лет.
Кто ни будь уронил с балкона старую тумбочку, привидений и сущностей в военном городке не водится, решила Маня и снова нырнула в свой сон. Где вместо родной бабушки и питерской парадной, её встретила ничейная бабушка в своем неизменном пальто с двумя рядами пуговиц. Старушка стояла под окном и выманивала Маню на улицу. Они не разговаривали, но было ясно надо немедленно отправляться на дачу, иначе будет поздно. Ждать нельзя ни минуты и Маня сунув босые ноги в сапоги, накинула на сорочку пуховик и вышла в ночь. Старуха успела пройти половину дороги и Мане пришлось бежать чтобы догнать её. Ничейная бабушка шла тяжело раскачиваясь, как старая перекормленная утка, но бегущая Маня никак не могла к ней приблизиться. На даче старушка юркнула в импровизированный сарай и исчезла. Маня заглянула и отпрянула. Из сарая на неё смотрела такая темнота, что под пуховик заполз арктический холод. Пора просыпаться решил организм, мол не железный я, чтобы путешествовать от одного стресса к другому.
Часы показывали половину восьмого. За окном как на черно-белой фотографии проявлялся день. Голые ветки берёзы на сером небе стояли стражами под кухонным окном. В доме напротив не светится ни одно окно. Городок как будто опустел, Маня вспомнила как во сне именно через это окно её звала с собой ничейная бабушка и поёжилась. Скорее бы вернулся со своего дежурства Глеб, с ним никакие ужастики, даже во сне, и приблизиться не посмеют!
Маня помешивала манную кашу, когда вернулся муж, он переодевается, а Маня расставляет на столе тарелки. Потянулась за весами, боковым зрением увидела, как в сторону гаражей движется пара «ничейных бабушек». Переваливаясь они ступали на скользкую дорогу так, как будто вместо сапог натянули на свои ревматические ноги ласты.
- Что там? – Интересуется Глеб.
- Ничейные бабушки. Уже две. – Сообщает Маня.
Глеб выглядывает в окно и констатирует.
- Тетя Лена Душнова и её подруга тётя Лида Перепелкина, наверное, гуляют.
Одна из подруг поскальзывается, но не падает.
- Что им не гуляется по «Бродвею»? Слава богу дороги и тропинки заасфальтировали. Гуляй по ровному периметру, и наматывай свои положенные 5000 шагов, спокойно. Не дай бог упадут, сломают шейку бедра, в восемьдесят лет, это почти приговор. – Ворчит Маня. Она сердится на старушек, потому что приняла их за дуплет ничейных бабушек. А ещё злится на себя, придумала миражную старушку. А она, как пить дать, вполне себе реальная чья-то мама бабушка и даже уже прабабка.
Они постукивают маленькими ложечками по тарелкам, так порция кажется больше и листают страницы каждый в своем айфоне. А вдобавок с экрана им в очередной раз рассказывают, как лоханулись Мерц и Урсула не сумевшие конфисковать российские замороженные активы. Сил хватило только заморозить их. Мол испугались иска в надёжный для западников, «как весь гражданский флот», международный суд, за незаконное удержание сбережений всей страны. Глеб оторвался от экрана и выдал телевизору целых два совета.
- Осталось отечеству осудить саму Набиулину с полной конфискацией имущества и выйти из долларовой системы.
- Маловато будет.
- Я кратко советую, конфисковать не только Эльвирины запасы, но всей её родни до седьмого колена, и вообще полностью у всего финансового клана!!! – Раскипятился благоверный.
- Придёт другая Эльвира и всё опять повториться сначала. Надо изменить конституцию и подчинить Центробанк властям страны. А то прямо узаконенный диверсионный полк в центре сопротивления.
Глеб не нашёлся чем ответить на Манин радикализм, но не привык пропускать удар. Его слово в любом споре просто обязано должно было оставаться последним.
- Пчела способна произвести всего одну десятую чайной ложки меда за всю свою жизнь, а я за раз съедаю сразу три ложки!!!
Аргумент прямо из детского анекдота, когда хвастливая девочка из состоятельной семьи, долго хвастается своими подарками, а мальчик у которого только один старенький велосипед парирует:
- А ты на стенку писать не умеешь!
-Тогда можешь не сомневаться ты первый в списке особо опасных террористов медовой империи. На любой пасеке будешь немедленно уничтожен. – Говорит жена.
По медовой теме у Мани накоплен целый список корректировок. Они закупают этот продукт у тестя соседа. Тот летом несколько раз катается в Мордовию и привозит мёд на продажу. Цена сходная, а главное полная гарантия – мед настоящий, правильно собранный, а значит и полезный. Три ложки пусть и чайные за один присест — это Глеб привирает. До операции он съедал по полной чайной чашке, вырастил на меду, в желчном пузыре, не хилый такой камешек, почти 2 сантиметра в диаметре. Маня спросила у бабы Нюры – мёд мол не спровоцировал? Терапевт на пенсии заявила, именно мёд в таких количествах говорит об обжорстве, а оно разрушает организм со стремительной скоростью. Вес давит на суставы так, что они сплющиваются, жир хватает сосуды в объятья и душит их до тех пор, пока стенки не слипнуться.
Маня прослушала тёткину получасовую лекцию ужасов и отказалась от обеда. А потом вспомнила что накануне поборница здорового питания, поменявшая на ногах три сустава, демонстрировала ей по ватсапу добрый кусок жареной свинины. Вспомнила и передумала, съела тарелку винегрета с малосольным куском лосося. Вредно, но как вкусно. Лосось Маня при Глебе не ест, он тоже взял моду говорить о здоровом питании. Поэтому при нём, старательно выскребает кашу из тарелки.
- Маня, а ты ночью не слышала, тут в местном чате пишут, что у нас в городке дрон взорвался. Перекличку делают, все ли целы. Где-то рядышком.
Маня вспоминает «бах», и начинает подозревать, что это и была взрывная волна от дрона. Значит дуплет бабушек по скользкой дороге к гаражам не совершал со своими скандинавскими палками прогулку, а топал проверить свои дачки на предмет целостности после дроновой атаки. Значит и самой надо быстренько сгонять и посмотреть всё ли там в порядке. Заодно и сыворотку разольёт по грядкам в теплице.
Есть цель, нет препятствий. Муж дома цел и сыт, порция еды через три часа готова, только разогреть. Она завершает завтрак и уже через 15 минут шагает по той самой дороге по которой гналась во сне за ничейной бабушкой. Получается это вовсе не мираж, а интуиция в таком образе, завернутая в старое двубортное пальто.
- Кто шагает дружно в ряд? – спрашивает Маня.
- Пионерский наш отряд! - Отвечает сама себе и смеется старой шутке. Со спины пионерка. С фасада пенсионерка!
Хотя пенсионерки тоже разные бывают. Маня себя старушкой не считает, даже растерялась, когда в питерском метро ей уступили место. Они ехали вдвоем с одноклассницей, а молодые люди предложили присесть именно ей Мане. Дома она с пристрастием изучала себя в зеркале. Потом сравнивала их с Ириной физиономии на дневном снимке, и пришла к выводу красить волосы надо не в пепельный цвет, а во что-то тёмное. А ещё тогда же ввела в ежедневную утреннюю практику медовые маски. Бабушкино изобретение – ложка прогретого меда, картофельного крахмала и какао. Вот и сегодня, несмотря на ночной обстрел, она успела от души намазать лицо. Глеб машинально чмокнул её в щеку и прилип.
- Опять накарамелилась.
- Надо смотреть что целуешь. – Маня давится смехом, а Глеб из Ванной предостерегает:
- Намажешься хреном или горчицей, поколочу!
Шутит конечно, Маня даже представить сердитого мужа не может, не то чтобы с поднятой для удара рукой. Фу ты, опять с полезной для ходьбы голосовой считалки соскочила на размышления. Так и снижается эффект от прогулки. Кричать Малышева советует громко. Маня бы и рада, только остерегается что жители городка глядя на её марши под пионерское сопровождение, сочтут Манюню тю-тю. Лучше уж бубнить про себя. Теперь не в лесу живем, как на хуторе в Латвии. Там можно было горланить во всю мощь. Разве что косуль распугаешь.
На снегу перед воротами собачьи следы, за калиткой чистый снег. Маня ступает осторожно, деревянный настил может быть скользким, шмякнется чего доброго со своей сывороткой. В теплице сквозь листья торчат носики зеленого лука. Посадила в зиму для первой весенней зелени, а он проклюнулся. Надо посмотреть, на улице тоже пророс? Там лук посажен по периметру тёплой грядки. В этом сезоне Маня её не задействовала. Не до посадок было. Как стартанула в мае по больницам, анализам и консультациям, так и закончила в ноябре. Хорошо хоть помидоры собрать получилось. А тыквы и кабачки переносили домой до конца октября. В первых числах декабря ознакомились с прогнозом и забрали из домика три последних ящика яблок. Латышская зима, где перед новым годом стоят зеленые газоны, вслед за бедовой семейкой переселилась в их ближайшее Подмосковье. Маня наконец добирается до теплой грядки у яблони, и со всего размаху шлепается в снег. Вот что значит утверждение – мысль материальна. Три минуты назад на деревянном настиле подумала – как бы не упасть и на тебе. Маня радуется, что не приложилась к углу высокой грядки, что под снегом всё ещё ровный зеленый газон. Обо что же она споткнулась?.. Так и обнаружился железный ящик, засунутый в пакет. Свёкр Манин, в похожем возил с собой на рыбалку самогон. Только у его плоской канистры, было в торце горлышко с пробкой. А этот больше походил на портфель-дипломат. Очистив находку от листьев и снега, она находит встроенный замок, и понимает – это тот самый ящик, ключик к которому висит дома на камине.