Анна Ахматова и ее Глюк
Согласно воспоминаниям Иосифа Бродского, на даче у Анны Ахматовой проживал агрессивный рыжий кот бандитского вида и поведения по прозвищу Глюк. «Открывается старая, шуршащая… дверь и из-за нее выглядывает пушистая прелесть… знатный кот, всем котам кот…» – восхищался Иосиф Александрович.
«Ну, знаете, это уже не кот, это целых полтора кота», – характеризовала Анна Андреевна своего питомца. Кстати, она же считала, что Иосиф и Глюк невероятно похожи, а Бродскому это сравнение очень нравилось. Он ведь и сам признавался, что в следующей жизни хочет стать котом. «Я, как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь… Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество «Память». Или отдел пропаганды в ЦК КПСС. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже кота?»
Кошачье детство Иосифа Бродского
Он был тощим, облезлым, рыжим,
грязь помоек его покрывала.
Он скитался по ржавым крышам,
а ночами сидел в подвалах.
Он был старым и очень слабым,
а морозы порой жестоки.
У него замерзали лапы,
точно так же, как стынут ноги.
(И.Бродский «Кот»)
Бродский обожал кошек, всех без исключения, и даже убедил домочадцев называть маму Киса, папу Большой кот, а самого Иосю Маленький кот. В эссе «Полторы комнаты» Иосиф Бродский пишет о своей маме Марии Моисеевне: «…Мы звали её Маруся, Маня, Манечка (уменьшительные имена, употреблявшиеся её сёстрами и моим отцом), и Мася или Киса – мои изобретения. С годами последние два получили большее хождение, и даже отец стал обращаться к ней таким образом… Киса, эта нежная кличка кошки, вызывала довольно долго её сопротивление. «Не смейте называть меня так! – восклицала она сердито. – И вообще перестаньте пользоваться вашими кошачьими словами. Иначе останетесь с кошачьими мозгами!» Подразумевалась моя детская склонность растягивать на кошачий манер определённые слова, чьи гласные располагали к такому с ними обращению. „Мясо“ было одним из таких слов, и к моим пятнадцати годам в нашей семье стояло сплошное мяуканье. Отец оказался этому весьма подвержен, и мы стали величать и обходиться друг с другом как «большой кот» и «маленький кот».
«Чем я хуже кота?» – сказал однажды Иосиф Бродский.
Подписывая книги своим друзьям, Бродский нередко рисовал им котов.
По воспоминаниям друзей, в Ленинграде у Иосифа «была Кошка в Белых Сапожках. Позже жил у него рыжий кот по прозвищу, кажется, Big Red (Большой Рыжий). После смерти этого кота Иосиф Бродский поместил его фотографию в рамку и поставил на столе в квартире в Нью-Йорке на Мортон-стрит, где он проживал в то время.
Рыжий кот, с которым часто фотографировался Бродский, носил имя Миссисипи. «…Иосиф обожал котов, а его жена Мария звала Миссисипи и Иосифа – котами. «Эй, коты, идите сюда![1]» Что характерно, и тот и другой откликались немедленно».
Еще один кот, о котором писал Бродский, серый, пепельный и пушистый, носил подаренное им же имя Пас, для друзей Пасик. Из воспоминаний Людмилы Штерн: «Мама выиграла двухнедельного котёнка в преферанс и объявила конкурс на лучшее имя. – Картёжное имя Пас предложил Бродский, и его единодушно одобрили. Иосиф своего крестника обожал. Кошки вообще являлись его любимыми животными. Как-то он сказал: «Обрати внимание – у кошек нет ни одного некрасивого движения».
В честь этого кота в канун 1963 года его хозяйка затеяла издать новогодний журнал. Бродский вдохновился идеей и написал для Пассика целую оду.
Привожу здесь ее начало:
«О синеглазый, славный Пасик!
Побудь со мной, побудь хоть часик.
Смятенный дух с его ворчаньем
Смири своим святым урчаньем.
Позволь тебя погладить, то есть
Воспеть тем самым, шерсть и доблесть.
Весь, так сказать, триумф природы,
О честь и цвет твоей породы!
Иннокент Коттон Грей – председатель честертоновского общества
Вообще в жизни его звали просто Кеша, и Иннокент Коттон Греем он сделался 29 мая 1974 года исключительно для солидности, дабы не уронить высокого звания председателя только что открывшегося честертоновского общества.
Вот как пишет о своем любимце советский и российский переводчик и писатель Наталья Трауберг:
«Этот кот был председателем честертоновского общества, избранным в 100-летнюю годовщину с честертоновского рождения, 29 мая 1974 года, когда Сергей Сергеевич Аверинцев, братья Муравьевы, Юлий Анатольевич Шрейдер и Кястас Янулайтис основали у нас (здесь, в Москве) честертоновское общество. Много позже я узнала, что тогда же его основали в Англии. Чтобы сильнее было, для этого случая Кешу назвали Инносент Коттон Грей».
Колетт и Последняя кошка
Французская писательница Сидони-Габриэль Колетт в юности играла в мюзик-холле роль влюбленной кошки. Кошки окружали ее всю жизнь, и где бы она ни жила, кошки всегда были с ней. Во всех произведениях Колетт обязательно появляются кошки. А один из ее романов, посвященный ее любимой кошке со странным и одновременно пророческим именем Последняя, так и назывался «Кошка».
Когда Последняя умерла, Коллетт не заводила больше домашних любимцев, довольствуясь общением с бездомными котами.
Не все то золото…
Слышали ли вы когда-нибудь крылатое выражение «Не все то золото, что блестит»? Конечно, слышали. А откуда оно произошло?
Расскажу вам кошачью версию. Героем этой истории стала кошка Селима, по одной версии многоцветная кошка, по другой черепахового окраса. Кошка принадлежала английскому писателю Хорасу Уолполу, который в 1747 году совершил большое путешествие по Европе вместе со своим другом, поэтом Томасом Греем.
Но во время поездки в доме Уолпола произошло большое несчастье: охотясь на хозяйских золотых рыбок, Селима упала в аквариум и утонула.
Узнав о случившемся из письма, Хорас был безутешен, а впечатлительный Томас Грей создал поэму «Ода на смерть любимой кошки, утонувшей в кадке с золотыми рыбками». В этом произведении, подобно золотой рыбке, некогда погубившей любопытную Селиму засверкала фраза: «Не все то золото, что блестит».
Владислав Ходасевич
В автобиографическом очерке "Младенчество" поэт признается, что его первыми осознанными словами были "Кыс, кыс!"
Известны имена двух котов В.Ходасевича, живущих у него в эмигрантский период: Мурр и Наль. На смерть своего кота Мурра поэт написал стихотворение, выдержанное в стиле золотого века.
Памяти кота Мурра
В забавах был так мудр и в мудростизабавен –
Друг утешительный и вдохновитель мой!
Теперь он в тех садах, за огненной рекой,
Где с воробьем Катулл и с ласточкой Державин.
О, хороши сады за огненной рекой,
Где черни подлой нет, где в благодатной лени
Вкушают вечности заслуженный покой
Поэтов и зверей возлюбленные тени!
Когда ж и я туда? Ускорить не хочу
Мой срок, положенный земному лихолетью,
Но к тем, кто выловлен таинственною сетью,
Всё чаще я мечтой приверженной лечу.
Кот Ничто
У Жана Поля Сартра был кот, которого писатель назвал Ничто. По-видимому, для Сартра кот занимал такое же основополагающе место, как философское понятие «ничто» в его книге «Бытие и ничто».
Кошатники всего мира протестуют против такого, с позволения сказать, имени. Но должно быть, они просто не знакомы с творчеством Сартра. А вот кот явно знал, что хотел сказать его хозяин. Не случайно же он столько времени проводил в его кабинете.
Чарльз Буковски
«Хорошо иметь целую кучу котов вокруг. Если чувствуешь себя плохо – посмотри на кошек, тогда тебе станет лучше, потому что они всё знают, знают таким, какое оно есть на самом деле. Их ничем не удивишь. Они просто знают. Они – спасители. Чем больше у тебя котов, тем дольше ты проживешь. Если у тебя сто котов, то ты проживешь в десять раз дольше, чем если бы у тебя было только десять. Однажды это обнаружится, и люди станут заводить по тысяче кошек и жить вечно. Это в самом деле смешно», – сообщил Чарльз Буковски в 1987 году журналу «Interview».
Понятно, что Буковски обожал кошек, в романе «Капитан ушел обедать, верховодит матросня (Дневник последних лет жизни)» есть фраза: «Писательство – это тоже моя кошка»: «У вас есть кот? Или кошки? Они спят, знаете ли. Могут дрыхнуть всего по 20 часов в сутки и выглядеть после этого восхитительно. Потому что знают, что для волнения нет причин. Следующая кормежка. Прикончить какую-нибудь пузатую мелочь. Когда меня разрывает на части, я смотрю на своих кошек. У
меня их 9. Просто наблюдаю, как одна из них спит или дремлет, и
расслабляюсь. Писательство – это тоже моя кошка. Она позволяет смотреть
правде в глаза. Умиротворяет. По крайней мере, на какое-то время»[2].
Марк Твен – любимый котами
«Животные не оставляли его в покое, настолько он им нравился» – писал Марк Твен об одном из своих героев, но скорее всего, о себе.
С детства его буквально окружали кошки, в доме всегда было множество самых разных котов, у которых он научился фырчать, когда ему что-то не нравилось.
Уже будучи состоявшимся писателем, Твен продолжал свое увлечение котами и мог целый день играть с маленькими котятками, пока они не уставали и не начинали засыпать у него на руках. Дочки Сюзи, Клара, Джин звали папу «сердитый серый котик». Лохматый, с мятыми усами и всклокоченными бровями писатель действительно походил на старого мохнатого котищу.
Став взрослой, дочь Сюзи заметила, что разница между родителями в том, что «мама любит мораль, а папа любит кошек».
В доме Твенов, так же как в доме его родителей, жил целый зоопарк: черепахи, белки, собаки, кошки.
«Дети обязательно должны жить вместе с животными», – рассуждая о принципах воспитания, говорил Твен.
Любимицей писателя была красивая трехцветная кошка, предпочитавшая отдыхать на круглом обеденном столе, застланном ярко-красной скатертью. Несмотря на ворчание окружающих, что де кошка совсем обнаглела, Марк Твен никогда не прогонял свою любимицу, объясняя окружающим, что красный цвет замечательно подчеркивает красоту ее шубки.
В рассказе «Простофиля Вилли» есть такие строчки: «Говорят, что без кошки – откормленной, избалованной, привыкшей к почитанию – бывают идеальные дома; быть может, не спорю, но доказательства я еще не встречал».
Кота с величественным именем Апполинарис обычно оставляли с девочками, пока взрослые развешивали в соседней комнате чулки с подарками. В этот торжественный вечер коту повязывали нарядный бант и приносили его к столу, усаживая на специальное кошачье кресло.
К сожалению, при переезде в Европу им пришлось оставить в Америке всех своих животных; разумеется, всех питомцев роздали друзьям и соседям, но эта вынужденная мера навсегда оставила тяжелую рану в сердцах домочадцев Марка Твена и особенно в его собственном.
И еще, в произведениях Марка Твена очень часто встречаются разнообразные кошки, но нет ни одной безымянной: Генерал Грант, Генерал Галлет, Пророк Моисей, Маргарет, Капитан Семмс, Хорес Грили – все это говорит о том, насколько писатель был неравнодушен к кошкам.
[1] Из воспоминаний Петра Вайля.
[2] Перевод — Олег «Флагман» Озеров, lib.ru.