Телефон завибрировал в руке Натальи ровно в тот момент, когда она наконец-то нашла идеальное место для любимого фикуса у окна — и высветившееся имя «Свекровь» мгновенно испортило всё настроение от долгожданного переезда в собственную квартиру.
— Наташенька, доченька! — защебетала Зинаида Павловна в трубку так сладко, что у Натальи сразу заныли зубы. — Как переехали? Всё ли хорошо?
— Да, спасибо, Зинаида Павловна, — сдержанно ответила Наталья, продолжая одной рукой двигать горшок с цветком.
— Ой, ну что ты всё по имени-отчеству! Мамой зови, мы же родня теперь!
Наталья промолчала. За три года замужества она так и не смогла заставить себя называть эту женщину мамой, хотя свекровь настаивала на этом при каждом удобном случае.
— Слушай, доченька, я тут подумала... Квартирка-то у тебя теперь большая, трёхкомнатная. А я одна в своей однушке маюсь. Может, съедемся? И тебе веселее будет, и мне спокойнее за Лёшеньку моего!
Сердце Натальи ухнуло куда-то вниз.
— Что, простите?
— Ну, переехать к вам хочу! Алексей вчера сказал, что ты не будешь против. Так ведь?
Наталья медленно опустилась на ближайшую коробку с вещами. Муж. Её муж уже всё решил за неё. И даже не посчитал нужным предупредить.
— Зинаида Павловна, давайте мы с Алексеем сначала обсудим этот вопрос, хорошо?
— Да что там обсуждать-то? Лёшенька сказал — дело решённое! Я уже и вещи начала собирать! Через недельку приеду!
Свекровь отключилась, не дав невестке и слова вставить. Наталья ещё несколько секунд смотрела на погасший экран телефона, пытаясь осознать услышанное.
Эту квартиру она получила в наследство от бабушки полгода назад. Бабушка Вера была единственным человеком в семье, который по-настоящему понимал Наталью, поддерживал её выбор профессии художника, когда все остальные крутили пальцем у виска. Именно бабушка оплатила ей художественное училище, именно она верила в талант внучки, когда никто больше не верил.
И теперь эта квартира, пропитанная запахом бабушкиных пирогов и воспоминаниями о тёплых вечерах за разговорами о живописи, должна была стать домом для неё и Алексея. Их первым настоящим семейным гнездом после трёх лет скитаний по съёмным углам.
А не общежитием для свекрови.
Входная дверь хлопнула — вернулся Алексей с очередной партией коробок из машины.
— Лёш, — Наталья поднялась навстречу мужу, — мне только что звонила твоя мама.
— А, да? И что сказала? — беззаботно отозвался он, ставя коробки на пол.
— Сказала, что через неделю переезжает к нам жить. И что ты уже дал согласие.
Алексей замер на секунду, потом пожал плечами.
— Ну да. А что такого? Мама одна, ей тяжело. А у нас места много.
— Лёш, ты серьёзно? Ты принял такое решение, даже не спросив меня?
— Наташ, ну это же моя мама! Не чужой человек какой-то! Она всю жизнь на меня положила, одна растила после того, как отец ушёл. Я ей обязан.
— Я не спорю, что ты ей обязан. Но это наш с тобой дом, Лёша. Наш первый дом! И такие решения мы должны принимать вместе!
— Да ладно тебе, — отмахнулся муж. — Мама тебе даже помогать будет. Готовить там, убираться. Тебе же легче станет!
Наталья почувствовала, как внутри закипает раздражение. Три года она терпела постоянные визиты свекрови, её советы по поводу того, как правильно варить борщ, как гладить рубашки Алексея, как вообще быть «нормальной женой». Три года она молча глотала замечания о том, что «художество — это не профессия» и что «пора бы уже внуков нарожать».
И теперь эта женщина собирается переехать к ним насовсем?
— Алексей, я не хочу, чтобы твоя мама жила с нами, — твёрдо сказала Наталья.
— Что? — муж уставился на неё, будто она сказала что-то невероятное. — Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Наташ, это моя мать! Родная мать! Как ты можешь так говорить?
— Я не говорю ничего плохого о твоей маме. Я просто говорю, что не хочу жить с ней под одной крышей. Это нормальное желание.
— Нормальное? Выгнать пожилую женщину на улицу — это нормально?
— Никто её на улицу не выгоняет! У неё есть своя квартира!
— Однокомнатная! А тут у нас три комнаты! Ты что, пожалела для моей матери одну комнату?
Наталья сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.
— Лёша, послушай. Одну из комнат я планировала сделать мастерской. Ты же знаешь, как мне тяжело работать без нормального места. Вторая — наша спальня. Третья — гостиная. Куда ты собираешься селить маму? В мою мастерскую?
— А зачем тебе мастерская? — искренне удивился Алексей. — Ты и на кухне можешь рисовать, как раньше.
Наталья почувствовала, как её руки предательски задрожали.
— На кухне. Рисовать. Как раньше, — медленно повторила она. — То есть три года, что мы снимали комнату, и я ютилась со своими холстами между плитой и холодильником — это, по-твоему, норма? И теперь, когда у меня наконец-то появилась возможность иметь нормальное рабочее место, ты предлагаешь мне снова вернуться на кухню?
— Наташ, ну мама же важнее каких-то картинок!
«Каких-то картинок». Её работы, которые уже начали покупать галереи. Её творчество, которое наконец-то стало приносить доход. Каких-то картинок.
— Знаешь что, Алексей, — голос Натальи стал ледяным, — давай так. Это моя квартира. Бабушка оставила её мне. И я буду решать, кто тут будет жить, а кто — нет.
— Это и мой дом тоже! Мы женаты!
— Дом — да. Но квартира юридически принадлежит только мне. Это моё наследство, и по закону ты не имеешь на неё никаких прав.
Лицо Алексея вытянулось.
— То есть ты вот так ставишь вопрос? Или твоя мазня, или моя мать?
— Я ставлю вопрос о том, что важные решения в семье должны приниматься совместно. И о том, что ты не имеешь права распоряжаться моим домом без моего согласия.
— Прекрасно! — Алексей развернулся к двери. — Тогда я поехал к маме! Скажу ей, что её невестка не желает видеть её в своём драгоценном доме!
Дверь хлопнула так сильно, что с полки упала рамка с их свадебной фотографией.
Наталья подняла рамку, посмотрела на счастливые лица трёхлетней давности. Тогда всё казалось таким прекрасным. Алексей был внимательным, заботливым, романтичным. Когда всё изменилось?
Наверное, постепенно. Сначала он перестал замечать её успехи. Потом начал отмахиваться от её проблем. А потом в их жизнь всё активнее стала вмешиваться свекровь...
Зинаида Павловна появилась на пороге не через неделю, а через три дня. С чемоданами.
— Наташенька! — она широко улыбнулась, увидев оторопевшую невестку. — Я решила не откладывать! Лёшенька сказал, что ты уже всё подготовила для меня!
За спиной свекрови маячил Алексей, старательно избегающий взгляда жены.
— Зинаида Павловна, — Наталья встала в дверях, не пропуская женщину в квартиру, — произошло недоразумение. Мы с Алексеем ещё не обсуждали ваш переезд.
— Как это не обсуждали? Лёшенька сказал...
— Я не знаю, что вам сказал Алексей, но я не давала согласия на совместное проживание.
Улыбка медленно сползла с лица свекрови.
— То есть ты хочешь сказать, что я не могу жить в квартире собственного сына?
— Эта квартира принадлежит не Алексею, а мне. И решения здесь принимаю я.
— Лёша! — свекровь повернулась к сыну. — Ты это слышишь? Твоя жена выгоняет твою мать!
— Наташ, ну хватит уже, — поморщился Алексей. — Впусти маму, не устраивай цирк на весь подъезд.
— Цирк? — Наталья почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — Это вы устраиваете цирк, приезжая без предупреждения с вещами! Я чётко сказала — нет!
— Вот оно как! — свекровь прижала руку к сердцу с театральным жестом. — Вот какую змею ты пригрел, сыночек! Я же тебе говорила, она тебя не достойна! Художница, видите ли! Нормальные женщины детей рожают и мужей кормят, а не красками мажут!
— Мама, успокойся, — Алексей попытался обнять мать.
— Как мне успокоиться? Она меня на порог не пускает! В дом моего единственного сына!
Наталья смотрела на эту сцену и вдруг ясно поняла: это никогда не закончится. Сколько бы она ни уступала, сколько бы ни старалась угодить — свекровь всегда будет требовать большего. А Алексей всегда будет на стороне матери.
— Знаете что, — спокойно сказала Наталья, — вы оба можете идти к Зинаиде Павловне. Там и поживёте, пока разберётесь, как вам дальше быть.
— Ты что, выгоняешь меня? — не поверил Алексей.
— Я даю тебе время подумать. О том, что важнее — капризы твоей матери или наша семья.
— Так, — Алексей шагнул вперёд, — хватит этого театра. Мы входим, и точка. Это и мой дом тоже!
Он попытался отодвинуть жену, но Наталья стояла твёрдо.
— Ещё раз напоминаю: юридически это только мой дом. И если ты попытаешься войти силой, я вызову участкового.
— Ты... — Алексей задохнулся от возмущения. — Ты бы вызвала на меня полицию?
— Если понадобится — да.
Повисла тяжёлая тишина. Свекровь смотрела на невестку с нескрываемой яростью, Алексей — с обидой.
— Поехали, мама, — наконец буркнул он. — Нечего нам тут делать.
— Правильно, сынок! — воспряла Зинаида Павловна. — И не возвращайся к этой... к этой особе! Она тебя не стоит!
Они ушли, волоча за собой чемоданы. Наталья закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Руки всё ещё дрожали, но внутри было странное спокойствие.
Она сделала правильный выбор.
Следующие две недели прошли в тишине. Алексей не звонил, не писал. Наталья с головой ушла в работу — заказов было много, и впервые за долгое время она могла творить в нормальных условиях, в светлой комнате, которую обустроила под мастерскую.
Бабушкина квартира постепенно превращалась в её дом. Она развесила свои картины, расставила любимые книги, завела кота, о котором давно мечтала.
И с каждым днём всё чётче осознавала: без постоянного давления свекрови и попустительства мужа ей стало легче дышать.
Через три недели пришло официальное уведомление о подаче на развод. От Алексея.
Наталья повертела бумагу в руках, ожидая накатившей боли. Но боли не было. Было только облегчение.
Она подписала все документы без возражений.
На первом судебном заседании Алексей заявил, что претендует на половину квартиры.
— На каком основании? — поинтересовалась судья.
— Мы прожили в ней в браке! — горячился Алексей. — Я имею право!
— Данная недвижимость была получена ответчицей в наследство до заключения брака, — спокойно возразил адвокат Натальи. — По закону она является её личной собственностью и разделу не подлежит.
Лицо Алексея вытянулось. Видимо, свекровь его убедила, что всё будет легко.
— Но я же вложился в ремонт! — попытался он зайти с другой стороны.
— Предоставьте доказательства, — попросила судья.
Алексей промолчал. Какой ремонт, если он последние полгода перебивался случайными заработками, а все расходы по квартире нёс на себе Наталья?
Развод оформили быстро. Квартира осталась за Натальей полностью.
Выходя из здания суда, она столкнулась с бывшей свекровью.
— Довольна собой? — прошипела Зинаида Павловна. — Разрушила семью! Оставила моего сына без крыши над головой!
— Ваш сын сам сделал свой выбор, — спокойно ответила Наталья. — Между мной и вами он выбрал вас. Что ж, живите теперь счастливо.
— Ты ещё пожалеешь! Одинокая останешься со своими картинками! Никому не нужная!
Наталья улыбнулась.
— Знаете, Зинаида Павловна, я лучше буду одна со своими картинами, чем с мужем, который не способен отделиться от маминой юбки. Всего хорошего.
Она пошла прочь, не оглядываясь.
Прошёл год. Наталья успешно провела персональную выставку, получила несколько крупных заказов. Её картины теперь висели в частных коллекциях, о ней писали в журналах об искусстве.
Бабушкина квартира стала её крепостью, её вдохновением. Каждое утро она просыпалась с улыбкой, зная, что никто не ворвётся с чемоданами, никто не назовёт её работу «мазнёй», никто не будет требовать, чтобы она жертвовала своими мечтами ради чужих капризов.
Однажды в социальных сетях ей написал Алексей. Длинное сообщение о том, как он ошибался, как скучает, как хочет всё вернуть.
Наталья прочитала и усмехнулась. По слухам, жизнь с мамой в однокомнатной квартире оказалась для него не такой радужной, как он представлял. Зинаида Павловна контролировала каждый его шаг, критиковала каждую его подружку, требовала постоянного внимания.
Наталья не ответила на сообщение.
Некоторые уроки приходится усваивать на собственных ошибках.
Она налила себе чаю, села у окна с видом на город и открыла новый холст. Впереди был целый вечер творчества в её собственном доме, который никто не мог у неё отнять.
И это было настоящее счастье.