31 декабря. Вечер.
Квартира Марины сияла, будто новогодняя сказка: на столах, подоконниках и даже журнальных столиках горы деликатесов переливались при свете гирлянд. Вместо ёлочных шаров здесь сверкали бокалы с кристальным хрусталём, а вместо мишуры — ветви розмарина, украшавшие блюда. Гуся, фаршированного трюфелями и яблоками, Марина готовила три часа, кажется мариновался он в специях целую неделю. Баночка чёрной икры, копчёный лосось с берегов Норвегии, домашний паштет с коньяком — этот стол стоил как путешествие в Европу. Но Марина не жалела денег: год она трудилась на износ, и сегодня заслуживала праздника "на высшем уровне". Пригласила друзей, коллег и парочку своих родственников для приличия.
В десять вечера звякнул дверной звонок.
За дверью стояли тётя Людмила и её дочь Катя. Людмила — дама с характером урагана, регистратор в городской поликлиннике, привыкшая решать вопросы очередях криками и спорами, а Катя — её тень с нервным тиком в уголке рта. Их наряды выглядели буднично, а в руках вместо подарков болтались надутые спортивные сумки, словно набитые не продуктами, а камнями.
— С Новым годом, родная! — грянула Людмила, врываясь в прихожую и едва не сбив с ног новогоднюю ёлку в горшке. — Мороз лютый, чуть не замёрзли! Мы у твоей мамки гостили, сбежали от туда — у неё даже селёдки под шубой нет, а у тебя, вижу, раздолье!
Марина улыбнулась сквозь зубы, забирая их потрёпанные куртки. Подарков, как всегда, не было. Лишь банка варенья и засоленных огурцов с помидорами. Но она готова была простить это ради тепла и шума за столом. Лишь бы не встречать новый год одной.
Гости уселись за праздничный стол, и Марина замерла в дверях кухни. Что-то было не так. Людмила и Катя ковыряли салаты, откладывая ломтики гуся на край тарелки, а шампанское в их бокалах осталось почти нетронутым.
— Не вкусно? — осторожно спросила Марина.
— Да что ты! Всё объедение! — затараторила Катя, поправляя прядь волос. — Просто мы… на диете. Для фигуры к лету!
Марина кивнула и скрылась на кухне, чтобы полить гуся соусом. Но, подойдя к двери, замерла. Из-за щели доносился какой-то странный шорох.
Картина, открывшаяся её взору, заставила сжаться сердце.
Тётя Людмила, расстегнув сумки, вытаскивала оттуда контейнеры размером с ланч-боксы. Катя, как заправская воровка, пересыпала икру в баночки из-под детского питания.
— Это Игорю, — бурчала Людмила, запихивая в контейнер ломти лосося. — Пусть хоть раз в жизни икру попробует настоящую заморскую.
— А это — Шарику, — шептала Катя, отрывая от гуся ломти мяса. — Всё равно не съедим столько, пропадёт ведь. А Маринка богатая, у неё холодильник вон набит заморскими деликатесами.
Стол превращался в зону бедствия: салаты были просто вы вернуты наизнанку, мясные нарезки исчезали, а сумки гостей раздувались, как шары перед взрывом. Тарелки же оставались пустыми — будто гости пришли не есть, а грабить.
Марина вцепилась ногтями в дверной косяк. Гнев вспыхнул ледяной волной. Это не родственники, это просто колхоз какой-то. Это был наглый рейд. Пришли нахаляву поесть, да ещё и с собой тащат половину не дождавшись даже курантов.
Она медленно отошла от двери, сжав кулаки. Пусть забирают. Таких гостей нам не надо, пожалеют ещё.
Где-то вдалеке разговаривали актеры из иронии судьбы. А в гостиной шуршали сумки, отсчитывая последние секунды дружбы близких родственников.
Марина глубоко вдохнула, нацепила улыбку, похожую на оскаленную маску, и вошла в гостиную с гусем — золотистым, душистым, с яблоками, впаянными в хрустящую корочку. Аромат трюфельного соуса окутал комнату, но родственницы даже не обернулись. Лишь на миг замерли, пряча за стол контейнер, набитый ломтями буженины, и мгновенно изобразили ангельские личики.
— Ого! — хрипло рассмеялась тётя Людмила. — Царское блюдо! Пока не остыл, давай его сразу разберём.
Марина поставила гуся на стол, скользнув взглядом по расковыренным салатам: пустой икорнице, салату Оливье, превратившемуся в жалкую горку картошки, и Кате, которая, прикусив губу, вылизывала ложку от паштета. Но последней каплей стало то, что последовало дальше.
— Подожди! — Людмила вытянула из-под стола контейнер размером с небольшой чемодан. — Не ставь пока. Давай я заберу половинку себе. Отдели нам грудку с ножками — Гостей хотть угощу завтра. А ты крылья ешь, там мясо нежнее и сочнее.
Катя, тем временем, уже протягивала руку к оставшемуся салату, держа наготове пластиковую коробку:
— Я возьму этот с ананасом и крабом? Вы же мясо будете кушать, а салат точно заветрится.
Марина медленно опустила блюдо на столешницу. В голове зазвучал голос: "Они даже не скрывают, что пришли просто своровать со стола еду и уйти"
— Гостей нечем кормить говорите? — тихо спросила она.
— Ну конечно. Мы же не такие богатые, как ты! — Людмила махнула рукой, цепляя вилкой утиную грудку. — Ме не такие избалованные икрой и рыбой.А у тебя денег полно — купишь ещё!
Марина шагнула вперёд. Резко, без предупреждения вырвала контейнер из рук Людмилы и опрокинула его содержимое обратно на тарелку. Мясо с глухим стуком шлёпнулось на салат.
— Руки. Уберите. Руки, — ледяным шёпотом произнесла она. — Наглые шавки. Припёрлись значит со своими соленьями без предупреждения, сгребают со стола всё в свои сумки, и даже не краснеют!
— Ты в своём уме? — взвилась Людмила. — Ты как с родной тёткой разговариваешь?
— Родные не приходят с пустыми руками и полными сумками, чтобы уйти с чужим стола, будто из супермаркета! — Марина отодвинула гуся в угол стола, вне досягаемости. — Мой дом не помощь нуждающимся. Я не для ваших гостей старалась готовила, деньги тратила и силы.
— Да как ты смеешь! — Людмила вскочила, лицо пылало багровыми пятнами. — Мы десятилетиями тебя поддерживали! Картошку передавали, овощи, подарки на новый год!
— Подарки? — Марина горько рассмеялась. — Это вот эти банки с плесенью? В обмен на красную икру с гусём? Серьёзно?
В углу зашептались друзья — коллега Дима и пара соседей, приглашённых на вечер. Кто-то не выдержал и засмеялся в голос.
— Убирайтесь, — Марина ткнула пальцем в дверь. — Возьмите свои контейнеры и проваливайте. Хотите праздник — садитесь и молча радуйтесь. Хотите грабить мой стол — пошли вон от сюда.
— Больше мы тебе не родственники ,всё матери расскажем. Какую нагулю дочь воспитала, высокомерная змеюка! — завопила Людмила, швыряя сумку на пол. — Жадина! Чтоб тебе этот гусь поперёк горла встал!
— И вам хорошего Нового года! — крикнула ей вслед Марина, когда за гостями с грохотом захлопнулась дверь. Венок на ней качнулся, будто кланяясь.
Тишина. А потом — взрыв смеха.
Марина провела ладонью по лицу, смахивая напряжение. Аккуратно поправила салат, вернула гуся на центр стола.
— Ну что, мои хорошие, — она подняла бокал, улыбаясь уже искренне. — Теперь можно и насладиться ужином. Правило простое: еду по контейнерам не нагребать. А плохое настроение — оставим за дверью.
Шампанское брызнуло в бокалы. Где-то за окном ударили первые куранты. Марина чокнулась с друзьями, чувствуя, как гнев тает, уступая место лёгкости.
«Пусть этого год отвадит меня от таких жадных меркантильных и завистливых людей, — подумала она. — Год, когда меня будут окружать только самые верные и преданные друзья.
А в прихожей, среди рассыпавшихся снежинок на полу, лежал забытый Людмилой контейнер — пустой, как её голова.
Спасибо за внимание!