Оно, казалось бы: нам-то что!.. Ан нет, тут есть о чём поговорить. История запутанная, оставившая вопросы, в которой имели место и подвиги, и подлости, и вовсе необъяснимые вещи.
Для начала представим действующих лиц.
Антуан Лавалетт происходил из мелкобуржуазной семьи, и, соответственно, в условиях дореволюционной Франции на особые карьерные успехи рассчитывать особо не мог. Но революция всё же свершилась, и она, как водится, низвергла одних, и позволила взлететь другим – это неотъемлемое свойство всех подобных социальных катаклизмов. Наш герой ринулся в катаклизм – и это коренным образом изменило его общественный статус.
Ему повезло: записавшись в армию, он во время Итальянского похода, а затем Египетской экспедиции Наполеона оказался в числе его адъютантов. Лавалетт проявил себя с лучшей стороны, Бонапарт выделил его… И со временем назначил министром почт, даровав графский титул.
Так повелось от века, что монархи проявляли особую милость к подданным тем, что устраивали их браки по своему усмотрению, по своему представлению о том, что есть счастье. История знает сколько-то случаев, когда в результате подобного волюнтаризма супруги и в самом деле обретали счастье; но всё же случаев иного рода значительно больше.
Итак, самопровозглашённый французский император решил устроить брак своему адъютанту. И сосватал ему Эмилию Богарне, племянницу первого мужа своей супруги и её обер-фрейлины. Девушка была влюблена в брата Наполеона, Люсьена, ну да какого ж самодержца волнуют чувства подданных!..
Эмилия отличалась кротостью, скромностью, домашностью, если будет позволено употребить это определение. После развода Наполеона с Жозефиной она удалилась от светской жизни и занималась хозяйством и единственной дочерью…
Ну а её супруг занимался государственной деятельностью, возглавлял почтовое ведомство и заседал в Государственном совете. По всей видимости, он оказался на своём месте, потому что на протяжении дюжины лет Бонапарт никуда его не перемещал, и, несмотря на какой-никакой боевой опыт, в военные походы не привлекал.
Всё изменилось в судьбе Лавалетта с падением Наполеона. Воцарившийся Людовик XVIII снял его с поста и отправил в отставку. Когда Бонапарт вернулся (как мы знаем, всего на Сто дней), Лавалетт попытался вернуть себе министерский пост, однако безуспешно. И при повторном возвращении Луи Лавалетту этот демарш не простили. Король потребовал отправить его на гильотину.
Вот тут – не скрою! – я чувствую себя в тупике. Маршалы, генералы, офицеры, чиновники всех рангов – масса государственных деятелей ликованием встретили возвращение Наполеона, колоннами стекались под его знамёна. А в период реставрации Бурбонов наказание за это понесли очень немногие – абсолютное большинство отделалось лишь испугом, в крайнем случае отставкой. Но именно на этих «немногих» государственная Фемида отыгралась на полную катушку.
Вот в чём состояла столь тяжкая вина Лавалетта, всего-то попытавшегося вернуть себе министерский портфель?.. О помиловании отставного верховного государственного почтмейстера ходатайствовали высшие сановники королевства – маршалы, пэры, герцоги, однако Людовик невесть по какой причине закусил удила, и даже отказался заменить гильотину расстрелом – как мы знаем, казнь через расстрел считается принятой для офицеров во всём мире.
Казнь отставного министра назначили на 23 декабря 1815 года. Накануне его супруге и дочери разрешили попрощаться с обречённым.
Эмилия в этот период переживала очередную трагедию – у неё родился мёртвый ребёнок. По всей видимости, это случилось вследствие непреклонности короля в отношение её мужа… Как бы то ни было, её в здание королевской тюрьмы Консьержери, что на острове Сите, доставили в паланкине… Когда время свидания истекло, паланкин отправился в обратный путь.
Только вот уносил портшез уже не Эмилию, а Антуана – в камере супруги обменялись одеждой и мужчина сбежал, оставив вместо себя жену.
Что тут скажешь?.. Понять ситуацию можно. Когда человек знает, что завтра его шею рассечёт топор гильотины, он вправе ухватиться за любую возможность избежать этой вероятности. Особенно если знаешь, что времена изменились, и что жену за грехи мужа на плаху не отправят – в худшем случае, посадят на несколько лет… Всё так. И всё же…
И всё же принимать от жены такую жертву – как-то мужское начало в душе противится. Конечно, понимаю, что на это можно возразить: де, человек, не испытавший подобного ужаса, не смеет осуждать принявшего подобную жертву. Не спорю, братцы, не спорю. Но всё равно, как-то не по-мужски это.
История знает сколько-то подобных случаев – когда женщина в камере добровольно заменяла любимого. Не перестаю восхищаться женской жертвенностью – и столь же не перестаю испытывать неловкость за мужчин.
…Оставим пока Эмилию в камере – об этой кошмарной сюжетной линии поговорим ниже. А пока вернёмся к экс-министру.
Из тюрьмы ведь мало сбежать – нужно где-то укрыться, каким-то образом миновать заставы…
Как уже говорилось, за Лавалетта пытались вступиться сильные мира сего – по всей видимости, он зарекомендовал себя неплохим человеком; или в крайнем случае, для какой-то цели нужным.
Вполне естественно, для поимки бежавшего государственного преступника Двор задействовал все силы и средства. Его искали повсюду.
И никто из сотрудников правоохранительных органов предположить не мог, что беглец укрывается в здании Министерства иностранных дел, куда его доставили, и где его укрыл в своих апартаментах сотрудник министерства Жан-Батист Брессон. Здесь и далее названы несколько фамилий, которые сами по себе мне ничего не говорят. Но всё же хочется их назвать – людей, которые с явным риском (если не для жизни, то для свободы, так уж точно) спасали человека, осуждённого на смерть. Так вот, когда шумиха вокруг побега несколько поутихла, на авансцену интриги вышли новые люди. Некая княгиня Водемон, а также трое британских генералов – Роберт Вильсон (в 1812 году представитель британской короны при дворе Александра I), а также некие Хатчинсон и Брюс – сумели вывезти Лавалетта из Парижа в Бельгию.
Со временем король простил Лавалетта и разрешил ему вернуться на родину, в своё поместье. Британских генералов по взаимной договорённости монархов Лондон выдал французской Фемиде, их наказали вполне символически, после чего разрешили выехать из страны.
Ну а вопросы, на которые я не нашёл ответов, остались… Что такого уж страшного для короны совершил почтовый министр, что король настаивал на отправке его на гильотину?.. Ладно, соотечественники, тут можно объяснить ситуацию родственными связями и дружбой, но с чего это за опального министра павшей империи «вписались» британцы?.. Посмели бы они совершить это преступление (как ни крути, а помощь в организации побега государственного преступника, да к тому же на территории другой страны – преступление) без санкции своего монарха?.. И на чём основано джентльменское соглашение между монархами по поводу судьбы генералов?.. И если предположить, что Людовик каким-то образом покровительствовал этой авантюре (а такая версия существует), непонятно, зачем выстраивать столь многосложную комбинацию, коль достаточно было бы попросту амнистировать Лавалетта, тем самым продемонстрировав и великодушие?..
В общем, темна вода в облацех…
В общем, все вроде как остались при своих. За исключением самой несчастной фигуры в этой истории – Эмилии Богарне-Лавалетт.
Оставшуюся в камере женщину принялись допрашивать всерьёз. Очевидно же, что у неё имелись сообщники (несколько имён названы выше, остальные так и остались неведомыми), и следствие требовало их выдать. В конце концов, женщину, вызволившую своего мужа, можно понять, но кто-то ж ей помогал!.. Её, представительницу старинного аристократического рода, конечно же, физически не истязали, однако психологическое давление ей пришлось испытать в полной мере. А тут ещё выяснилось, что её муж, человек, которому она верила и ради которого пошла на такую жертву, имел интимную связь на стороне…
От этого потрясения женщина сошла с ума. Не тюремная камера как таковая – предательство мужа помрачило её рассудок. Не лёгкое помешательство – на неё обрушилось абсолютное сумасшествие. Она никого не узнавала, то полностью уходила в себя, то буйствовала, но в себя она не вернулась до конца дней своих. А жизнь ей судьба отпустила долгую.
Вернувшийся из изгнания муж до конца дней своих заботливо и виновато ухаживал за несчастной своей спасительницей. А когда он ушёл из жизни, за матерью ухаживала её дочь.
…Есть же теория, что в каких-то семьях из поколения в поколение происходят некие несчастья… Отца Эмилии казнили на гильотине в период якобинского террора, о её жизни мы только что говорили, у её дочери семейная жизнь не сложилась, муж покончил с собой, после чего она стала любовницей художника Эжена Делакруа – как ни крути, не самое пристойное амплуа для родовитой аристократки.
…Что к этому ещё добавить?.. Можно морализаторствовать сколько угодно. А можно сказать коротко: и такое в истории случалось. А как расценивать поступки действующих лиц – каждый вправе решать сам.