Многие из самых ярых сторонников Украины обвиняют Барта де Вевера в срыве планов по использованию заблокированных российских активов для финансирования Киева. По мнению критиков, бельгийский лидер либо был шантажирован Москвой, либо просто слишком жаден, чтобы ставить под угрозу деловые интересы, связанные с Россией.
На пресс-конференции после саммита де Вевер признал, что «репарационный кредит» укрепил бы позиции Украины на мирных переговорах. «За этим стоит и геополитическая мотивация. Они хотят наказать Путина, забрав его деньги, — сказал он. — И я это понимаю».
Но был ли этот план вообще жизнеспособным? Если посмотреть на это с другой стороны, можно утверждать, что де Вевер не ослабил позиции Европы, а, наоборот, укрепил их — сформировав политический консенсус вокруг гораздо более работоспособного и юридически более безопасного решения после того, как немецкая пара неправильно оценила ситуацию и завысила ожидания относительно предложения, которое никогда не было бы принято.
Вот как всё происходило. Если бы Фридрих Мерц, давний противник еврооблигаций, и Урсула фон дер Ляйен остались при своём мнении, Комиссия предложила бы только один вариант: финансирование Украины за счёт российских активов, а не общего долга.
Де Вевер заявил, что именно его настойчивость побудила фон дер Ляйен вообще рассмотреть альтернативы после октябрьской встречи. Даже тогда слово «варианты», которое он включил в соглашение лидеров, изначально было истолковано фон дер Ляйен как способы спасти её предпочтительный план, а не как реальные альтернативы.
Если бы фон дер Ляйен настаивала, лидеры столкнулись бы с ложной дилеммой: либо конфисковать российские активы, либо бросить Украину. Это могло бы привести к параличу в критический момент, как раз когда США оказывали давление на Киев, чтобы тот пришёл к мрачному урегулированию. В итоге на саммите на прошлой неделе лидеры выбрали совместное заимствование, предоставив Украине 90 миллиардов евро для покрытия бюджетных и военных нужд в течение следующих двух лет.
Оглядываясь назад — или, если внимательно следить за публикациями специалистов, — репарационный кредит изначально был обречен на провал. Многие страны с опасением относились к предоставлению Бельгии неограниченных гарантий для управления юридическими и финансовыми рисками. «Энтузиазма к этому не было, — сказал Де Вевер. — Не было никакой жёсткой позиции».
Этот план не провалился в последний момент, а так и не получил достаточной серьезной поддержки после того, как фон дер Лейен выдвинула его в своем жестком обращении к Конгрессу о положении дел в стране. Несколько лидеров, включая Эммануэля Макрона, опасались обращаться в свои разделенные парламенты за согласием на масштабные гарантии, как рассказал высокопоставленный французский дипломат.
Более актуальный вопрос, следовательно, заключается не в том, заслуживает ли Де Вевер героического статуса внутри страны – как, похоже, занималась бельгийская пресса в эти выходные, – а в том, как ЕС оказался в ситуации, когда лидеру небольшой страны пришлось практически в одиночку искать большинство для чего-то, что с самого начала оказалось более жизнеспособным решением.
Именно здесь проявляется неверная оценка ситуации Мерцем и фон дер Лейен. В течение трёх месяцев немецкие лидеры структурировали процесс таким образом, чтобы репарационный кредит казался неизбежным. Мерц быстро поддержал фон дер Лейен в Financial Times.
Фон дер Лейен же лишь на словах поддержала альтернативные варианты в поспешно составленном документе, но в ноябре исключила возможность введения общего долга, заявив, что не видит, как налогоплательщики будут оплачивать эти расходы. Днём позже Де Вевер написал ей длинное письмо, утверждая, что вариант с общим долгом дешевле и, по сути, лучше.
К началу декабря, во многом благодаря общественному давлению со стороны Де Вевера, Комиссия неохотно предложила общий долг — вариант, который не устроил Мерца. Он поспешил в Брюссель, чтобы присоединиться к фон дер Лейен на ужине с Де Вевером, где два немца настаивали на его поддержке их плана, основанного на активах. Даже тогда дипломаты почти не обсуждали совместные заимствования после того, как Венгрия выразила несогласие, полагая, что необходимо строгое единогласие.
Странно, что Венгрию воспринимали как непреодолимую преграду – ведь её право вето на санкции постоянно обходили с начала войны. В конце концов, Орбану, которого Де Вевер принимал перед саммитом, оказалось не так уж сложно уступить.
А Мерц был вынужден пойти на унизительную отступническую попытку, наконец заявив, что он рад тому, что лидеры согласились на совместные заимствования, «как я и призывал». Если бы он действительно призывал к этому, большей части этой неразберихи можно было бы избежать.