Ключи от собственной квартиры не подходили к замку.
Марина стояла на лестничной площадке, тупо глядя на связку в своей руке, словно видела её впервые. Три ключа — от подъезда, от почтового ящика и от входной двери. Тот самый, с синей пластиковой головкой, который она сама выбирала в мастерской полгода назад, просто не проворачивался в скважине.
Она попробовала ещё раз. И ещё. Металл скрежетал о металл, но механизм отказывался поддаваться.
За дверью послышались шаги. Знакомое шарканье домашних тапочек. Щелчок замка изнутри. Дверь приоткрылась ровно на ширину дверной цепочки, и в образовавшуюся щель просунулось лицо свекрови.
— А, это ты, — произнесла Зинаида Павловна тем особым тоном, каким обычно констатируют появление таракана на кухне. — Чего трезвонишь? Я отдыхала.
— Мой ключ не подходит, — сказала Марина, чувствуя, как холодеют пальцы. — Замок поменяли?
Свекровь пожала плечами с видом полнейшего равнодушия.
— Андрей вчера вызывал мастера. Сказал, старый заедал. А тебе новый ещё не сделали, наверное.
Марина медленно выдохнула. Шесть часов на ногах в логистическом центре, три скандала с поставщиками, пропущенный обед. И теперь это.
— Зинаида Павловна, впустите меня, пожалуйста. Я устала.
— Обожди, — свекровь прищурилась. — А ноги ты вытерла? У меня полы чистые. Только сегодня шваброй прошлась.
Марина посмотрела вниз, на свои туфли. Обычные офисные лодочки, в которых она не ходила по грязи. Но спорить сил не было. Она машинально потёрла подошвы о коврик и кивнула.
Цепочка звякнула. Дверь открылась шире, пропуская невестку в её собственный дом.
Квартира, в которую они с Андреем въехали три месяца назад, уже мало напоминала то светлое пространство, которое они с таким энтузиазмом обустраивали. Свекровь приехала «помочь на недельку» после переезда и задержалась. Сначала на две недели, потом на месяц. А потом и вовсе перестала упоминать о своей квартире в соседнем районе.
Теперь в прихожей стояла её обувь — разношенные туфли на низком каблуке, войлочные тапки, старые кроссовки для дачи. На вешалке висел её плащ, пахнущий нафталином и какими-то травами. А на зеркале красовалась выцветшая открытка с котятами, которую свекровь прикрепила «для уюта».
Марина прошла на кухню, чтобы налить себе воды.
Раковина была заставлена грязной посудой. Не её посудой — Марина уходила утром в идеально чистую кухню. Это были следы свекровиного дня: сковорода с присохшими остатками яичницы, три чашки с кофейной гущей на дне, тарелка с размазанным вареньем.
— Я приготовила обед, — сообщила Зинаида Павловна, появляясь в дверях кухни. — Котлеты и пюре. Андрюше понравилось, он уже поел. Тебе оставила в холодильнике, можешь разогреть.
— Спасибо, — машинально ответила Марина, открывая холодильник.
На полке стояла тарелка, накрытая другой тарелкой. Рядом — кастрюля с супом, которую свекровь привезла из своего дома. И банка солёных огурцов. И контейнер с какой-то подозрительной массой бурого цвета.
Марина взяла свой йогурт, купленный позавчера. Он оказался открытым и наполовину съеденным.
— Это был мой, — сказала она тихо.
— Что? — свекровь приподняла бровь.
— Йогурт. Я его покупала для себя.
— Ой, подумаешь, йогурт! — Зинаида Павловна махнула рукой. — Я попробовала, мне не понравилось. Кислый какой-то. Зачем ты такую гадость берёшь?
Марина поставила йогурт обратно в холодильник и закрыла дверцу. Пить воду из-под крана она не хотела — свекровь недавно сняла фильтр, потому что «он портит вкус».
Она прошла в гостиную, надеясь хотя бы присесть на диван и закрыть глаза на пять минут.
На диване сидела свекровь. Она уже успела переместиться из кухни, захватив пульт от телевизора. На экране шла какая-то передача про экстрасенсов, ведущий с напомаженными волосами что-то вещал про порчу и сглаз.
— Садись, — милостиво разрешила Зинаида Павловна, подвигаясь на сантиметр. — Только не на мою подушку, я её специально для поясницы положила.
Марина села на край дивана. Спина гудела. Виски ломило. Хотелось принять душ, переодеться и лечь. Но для этого нужно было попасть в спальню, а путь туда лежал через комнату, которую свекровь превратила в свою резиденцию.
Зинаида Павловна жила в гостевой комнате, но её вещи расползлись по всей квартире, как плесень по сырой стене.
— Где Андрей? — спросила Марина.
— На балконе, курит, — свекровь не отрывала взгляда от экрана. — Я ему сказала, что ты звонила, жаловалась на начальника. Он расстроился. Говорит, может, тебе уволиться? Я бы готовила, убирала. А ты бы детьми занялась. Внуков мне пора уже нянчить.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна.
— Я не жаловалась на начальника, — произнесла она медленно. — Я вообще не звонила днём. Была совещание.
— Ну значит, мне показалось, — легко согласилась свекровь. — Или ты просто забыла. Ты же вечно всё забываешь. Вчера, например, забыла свет в ванной выключить. Я три раза вставала проверять.
Балконная дверь хлопнула. В комнату вошёл Андрей, неся с собой запах сигаретного дыма и осеннего воздуха.
— Привет, — он чмокнул Марину в макушку и плюхнулся рядом с матерью. — Как день?
— Нормально, — Марина посмотрела на мужа. — Почему ты поменял замок и не сделал мне ключ?
Андрей нахмурился, словно пытаясь вспомнить.
— А, точно! Забыл. Мама сказала, что старый заедает, я вызвал мастера. Завтра закажу тебе дубликат.
— Я полчаса стояла на площадке.
— Ну извини, — он пожал плечами. — Не специально же.
Свекровь громко прибавила звук на телевизоре.
— Смотрите, смотрите! Вот этот экстрасенс прошлый раз женщину от бесплодия вылечил! Мариночка, тебе бы тоже не помешало! Три года женаты, а результата ноль!
Марина встала с дивана. Ноги едва держали, но она заставила себя идти в спальню.
За спиной голос свекрови продолжал:
— Андрюша, ты бы поговорил с женой. Нервная она стала. Может, к врачу сводить?
Марина закрыла дверь спальни и прислонилась к ней спиной. В комнате было темно и тихо. Единственное место во всей квартире, куда свекровь ещё не добралась.
Она достала телефон. Двадцать три пропущенных сообщения в рабочем чате, два письма от поставщиков, уведомление из банка. И одно сообщение от мамы: «Доченька, как ты там?».
Марина начала набирать ответ: «Нормально, мам». Потом стёрла и написала правду: «Не знаю, сколько ещё выдержу».
Через минуту пришёл ответ: «Приезжай. Поговорим».
Марина посмотрела на закрытую дверь. За ней слышался приглушённый бубнёж телевизора и голос свекрови, рассказывающей Андрею очередную историю про соседку Клаву, у которой невестка оказалась «совсем никудышной».
Решение пришло само. Без драмы, без слёз, без истерики.
Марина открыла шкаф и достала дорожную сумку.
Через полчаса она стояла в прихожей, полностью одетая, с сумкой через плечо. В ней лежали документы, ноутбук, смена одежды и зарядка для телефона. Всё, что нужно для жизни вне этих стен.
Андрей вышел из гостиной, привлечённый звуком молнии на сумке.
— Ты куда? — он удивлённо моргнул. — Девять вечера уже.
— К маме, — спокойно ответила Марина. — Поживу там какое-то время.
— В смысле — поживёшь? — он непонимающе нахмурился. — Что случилось?
Из-за его плеча выглянула свекровь. Её глаза сузились, губы поджались.
— Вот оно что, — протянула Зинаида Павловна с видом человека, чьи худшие подозрения подтвердились. — К мамочке побежала. Я так и знала. Характерец у невестки ещё тот. Чуть что — сразу в кусты.
— Я не в кусты, — Марина застегнула молнию на сумке. — Я к себе. Туда, где я могу войти в дом своим ключом.
— Мариш, ну это глупо! — Андрей шагнул к ней. — Из-за ключа? Я же сказал, завтра сделаю!
— Не из-за ключа, — она посмотрела ему в глаза. — Из-за всего. Из-за того, что твоя мама живёт в нашей квартире три месяца, а я до сих пор спрашиваю разрешения налить себе воды. Из-за того, что мой йогурт едят без спроса. Из-за того, что ты меняешь замки и забываешь про меня.
— Ой, начинается! — свекровь всплеснула руками. — Я, значит, виновата! Я готовлю, убираю, забочусь! А мне ещё и претензии!
— Вы заботитесь о своём сыне, — Марина повернулась к ней. — Это прекрасно. Но это моя квартира. Моя, Зинаида Павловна. Купленная на мои деньги, взятые в кредит на моё имя. И я хочу жить в ней по своим правилам.
Повисла тишина. Телевизор в гостиной бормотал что-то про астральные тела и карму прошлых жизней.
Андрей переводил взгляд с жены на мать и обратно. На его лице читалась растерянность человека, который вдруг оказался между двух огней и понятия не имеет, куда бежать.
— Мам, может, ты правда уже... — начал он неуверенно. — Ну, домой бы вернулась? У тебя там ремонт давно закончился.
— Что?! — свекровь вздрогнула, будто её ударили. — Ты меня гонишь? Родную мать? Из-за этой?
— Я не гоню, я просто...
— Вот оно, воспитание! — Зинаида Павловна схватилась за сердце. — Растила, растила! Ночей не спала! А он — матери под зад коленом! Из-за бабы, которая даже борщ варить не умеет!
Марина открыла дверь.
— Андрей, когда ты разберёшься со своей жизнью — позвони. Но мне нужна неделя тишины. Подумать. Решить, хочу ли я вообще продолжать этот брак.
— Какой брак?! — взвизгнула свекровь. — Да кто тебя замуж возьмёт вообще?! Тридцать лет, ни кожи, ни рожи!
— Мама! — рявкнул Андрей.
Марина вышла на площадку. Дверь за ней закрылась.
Она спустилась вниз, вдыхая сырой подъездный воздух, и впервые за долгое время почувствовала, что может дышать полной грудью.
Неделя у мамы превратилась в две.
За это время произошло многое. Андрей звонил каждый день — сначала с претензиями, потом с извинениями, потом с новостями.
Свекровь уехала на третий день. Собрала вещи, вызвала такси и укатила к себе, напоследок хлопнув дверью так, что у соседей сработала сигнализация.
На пятый день Андрей прислал фотографию новых ключей — три штуки, аккуратно лежащих на столе. И приписку: «Один для тебя. Один запасной. Один в сейфе на всякий случай».
На седьмой день он приехал к тёще. Сидел на маленькой кухне, пил чай и говорил. Не оправдывался, не обвинял. Просто рассказывал, как вырос с матерью, которая всегда знала лучше. Как привык слушаться. Как не замечал, что жена задыхается рядом с ним.
— Я понял одну вещь, — сказал он тогда, глядя в чашку. — Мама всегда будет моей мамой. Но жена — это другое. Это человек, которого я выбрал сам. И если я его теряю — это моя ошибка. Только моя.
Марина слушала молча.
Мама тактично вышла в соседнюю комнату, чтобы дать им поговорить.
— Я не прошу тебя вернуться прямо сейчас, — продолжал Андрей. — Но я хочу, чтобы ты знала: я сменил замок ещё раз. На этот раз — сам выбирал. И мамин ключ от квартиры я забрал. Она не была рада. Но это мой дом. Наш дом. И я хочу, чтобы там жила только ты.
Марина подняла на него глаза.
— А когда она в следующий раз приедет «на недельку»?
— Только в гости. С предупреждением. На пару часов. И никаких ночёвок без твоего согласия.
Она молчала долго. В соседней комнате мама включила телевизор — тихо, почти неслышно. За окном моросил дождь, стучал по стеклу мелкой дробью.
— Мне нужно ещё время, — наконец сказала Марина.
— Сколько скажешь.
Она вернулась домой через месяц. Не потому что простила. Потому что увидела перемены. Настоящие, не показные.
Квартира выглядела иначе. Исчезли свекровины тапочки из прихожей, плащ с нафталиновым запахом, открытка с котятами. На кухне стоял новый фильтр для воды — Андрей установил сам, по инструкции из интернета.
А на столе в гостиной лежала записка: «Добро пожаловать домой. Ужин в духовке. Я старался».
Марина улыбнулась впервые за долгое время.
Свекровь теперь приезжала раз в месяц. На пару часов, по воскресеньям. Пила чай, рассказывала про соседку Клаву и уезжала. Без претензий, без советов, без попыток остаться подольше.
Однажды, провожая её до двери, Марина услышала неожиданное:
— Ты молодец, — тихо сказала Зинаида Павловна. — Характер показала. Я в твои годы так не умела.
И ушла, не дожидаясь ответа.
Марина стояла в прихожей, глядя на закрытую дверь. В кармане лежал ключ — её собственный, с новой синей головкой. Ключ, который открывал не просто замок. Он открывал дверь в жизнь, где она наконец-то была хозяйкой.
Не невесткой. Не дополнением к чьему-то сыну. А просто собой. Женщиной, которая знает цену своим границам.
И эта цена оказалась не такой высокой, как она боялась.