МЕЖДУ КРИКОМ И КИЧЕМ: ПОЧЕМУ ИСКУССТВО ПЕРЕСТАЛО БЫТЬ ИНВЕСТИЦИЕЙ И КУДА ОНО ДВИЖЕТСЯ.
Время стремительных перемен и технологических революций не обходит стороной ни одну сферу человеческой деятельности, и мир искусства — не исключение. На фоне глобальных трансформаций российский арт-рынок переживает сложный период переосмысления своих основ, форматов и самой сути. Что происходит с современной живописью в России сегодня? Кто её создаёт, кто покупает и — главное — зачем, когда на смену уникальному художественному высказыванию приходят доступные цифровые реплики и генеративный искусственный интеллект?
В эксклюзивном интервью для журнала «Искусство и Жизнь» известный эксперт и издатель Дмитрий Эдуардович Фуфаев в беседе с Владимиром Ярославовичем Владимировым проводит честный и беспристрастный анализ текущего состояния дел. Разговор, лишённый привычного для арт-сообщества налёта показного оптимизма, касается самых болезненных точек: коммерческого застоя, размывания границ между оригиналом и репродукцией, кризиса зрительского интереса и вызовов, которые бросают художникам новые технологии.
Эта статья — не только диагностика проблем, но и попытка нащупать пути выживания и развития для современного художника в эпоху, когда искусство как высшая духовная потребность сталкивается с суровой экономической реальностью и цифровой конкуренцией.
Владимир Ярославович Владимиров
Дмитрий Эдуардович, добрый день.
Хотел задать вам, как действительно одному из наших уникальных специалистов по рынку современного искусства, сначала общий вопрос: что вообще сейчас происходит на арт-рынке в России?
Я имею в виду именно современное искусство — не антикварные работы, не какие-то известные имена, а современных художников, тех, которые активно работают, пытаются своё искусство продвигать.
Вот что в этом сегменте сейчас происходит.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Вопрос очень сложный. Кстати, в следующую среду мы берём интервью у руководителей площадки «Арт-среда», где будем задавать эти вопросы. Они ответят со своей стороны.
Сложно отвечать, потому что неясно, какие критерии и сегменты мы рассматриваем. Сегментов очень много, и везде есть свои особенности.
Общего какого-то тренда не существует. Если мы берём разные площадки, то видим лишь определённые срезы. Российский сегмент арта не настолько велик, чтобы по нему можно было изучать тренды.
На рынке присутствует несколько крупных выставок, по которым, опять же, нельзя изучать тренды.
Например, «Арт-Россия» — последняя выставка была посвящена классическому направлению, академизму. Ничего нового мы там не увидели, всё по-старому. Это напоминает застой: рынок полуживой, нет движения, нет интереса, ощущение, что он никак не развивается.
Покупателей в большом количестве нет, художников много. Они какие были, такие и остались.
Как общемировой тренд — появляется очень много художников, не имеющих классического образования, пишущих работы по тем технологиям, которым их научили учителя. Ничего нового они не изобретают, делают достаточно робкие шаги.
Если говорить о действительно заметных трендах, идущих на арт-рынке — не только российском, но и международном — то стали заметны работы, написанные по мотивам искусственного интеллекта.
Если раньше художники воровали чужие изображения через интернет, то сейчас всё больше молодых авторов используют нейросети для генерации изображений, по которым потом создают картины.
На выставке «Арт-Россия» первый же стенд у входа представлял художницу, которая идёт именно по такой технологии. Я думаю, это будет становиться заметнее с каждым годом.
Это направление я вижу и в социальных сетях: в группах, связанных с продажей современного искусства, появляются работы, созданные по мотивам искусственного интеллекта.
Сейчас, по-моему, Wildberries запустил сервис, который позволяет определить, есть ли в изображении элементы ИИ. Я проверял — получаются очень забавные результаты, потому что девяносто пять процентов картинок, опубликованных как картины на продажу. Мы сделали проверку и 75% предложений оказались работами, связанными с искусственным интеллектом. Но ИИ не только является элементом, с которого копируют, но и формирует определённый стиль. Как раньше были пинапы и прочие стилевые вещи, связанные с рекламой — достаточно упрощённые, плоские, комиксовые изображения — так сейчас очень много картин, сильно напоминающих сгенерированные искусственным интеллектом.
Владимир Ярославович Владимиров
Дмитрий, очень интересно. Вот какой вопрос.
Вы сказали, что на «Арт-России» было много художников. И тут в голову приходит мысль. Когда-то наш великий поэт Андрей Андреевич Вознесенский сказал, что наступит эпоха, когда на сто поэтов будет приходиться один читатель.
На ваш взгляд, на одного потенциального покупателя сколько сейчас приходится художников в России, желающих продать ему свои работы?
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
На ноль делить нельзя?
Владимир Ярославович Владимиров
Да, верно, математически нельзя. Но есть мнимые числа, отрицательные.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
У меня такое впечатление, что на рынке вообще ничего не покупается, только продаётся. Но, возможно, это ощущение неправильное.
Мы разговаривали приватно с руководителями аукционных площадок. Очень сложно понять, есть ли реальные продажи вообще. Если на выставке висит красный кружок — это ни о чём не говорит. Это просто красный кружок на картине.
Я не могу сказать точно, но из тех художников, с кем мы общаемся, похоже на деление на ноль. Хотя кто-то что-то продаёт. Кто-то говорит: «Я продал такую-то картину». Но в целом по рынку делать какие-то выводы крайне сложно. По аукционным торгам собрать статистику было бы проще, но такой статистики нет.
Владимир Ярославович Владимиров
Дмитрий, ну такая прямая жёсткая оценка. Зато она объективна, поскольку иногда видишь какие-то обзоры, которые явно подтянуты. Цифр под ними нет, но показной оптимизм присутствует.
Вот что любопытно: есть такая наука — экономическая психология. В ней рассматривается пирамида Маслоу, в основе которой лежат потребности, без которых мы обойтись не можем: дышать, пить, есть. А произведения искусства стоят на самой вершине этой пирамиды. А вершина, как известно, намного уже основания.
Как вы считаете, в нынешней экономической ситуации есть ли хоть какая-то вероятность, что искусство станет востребованным как продукт, что люди будут готовы часть своих средств тратить на искусство?
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Вот смотрите, Владимир Ярославович, какая ситуация.
Несколько лет назад, когда мы были у посла Филиппин и дарили ему каталоги художников, определённые картины, он сказал, что очень удивлён, какое интересное искусство в России. И добавил, что на Филиппинах художников нет.
Мы тогда с вами анализировали это высказывание. Вы сказали, что есть страны, где есть ремёсла, прикладное искусство, но классической живописи там нет. Страны Тихоокеанского региона вполне могут обойтись без живописи. Это забава европейцев. Они начали эти направления, и это всё продолжается.
Людям нравится рисовать. Остановить их в этом, наверное, сложно: очень востребованы курсы рисунка, акварели, живописи. Это направление людям нравится, оно развивает, есть такое понятие, как арт-терапия. Остановить людей, создающих картины, наверное, сложно, это будет продолжаться. Художников будет никак не меньше. Краски доступны, почему бы не рисовать? Такая вот забава.
А вот будут ли это покупать — большой вопрос. Чем больше я занимаюсь направлением искусства, тем сильнее выгорание. Найти что-либо интересное... Если бы я был коллекционером, мне было бы очень сложно что-то искать, потому что художников, реально представляющих интерес, очень мало.
Почему? Что мы ждём от художника? Это должно быть какое-то высказывание, рассказ, философия. Должен быть жизненный опыт, которым художник хочет поделиться с людьми через картину, своими переживаниями и высказываниями.
А художники, которые перерисовывают чужие работы, создают... кич, я это так для себя называю, хотя со мной спорят. Вот есть художницы, которые на потоке рисуют в определённом стиле. Как у нас одна девушка в девяностые годы, посмотрев фильм «Унесённые ветром», на вопрос, понравился ли он ей, ответила: «Сопли с сахаром». Вот эти «сопли с сахаром» покупают — этот кич.
За прошедший год мы нашли только одну художницу, которая реально для нас представляет интерес. В нашем последнем проекте «Фантазия» приняла участие интересная художница. Возможно, её работы многих оттолкнули, мы даже начали получать претензии от других художников, почему такой автор оказался в нашем проекте.
Но дело в том, что в отличие от многих, она пишет работы на своей боли. У неё очень непростая судьба, и её работа — это крик. Боль, крик. Её работы не вызывают эстетического наслаждения, они отталкивают. Но в отличие от большинства авторов, они очень искренние и личностные. Возможно, на них даже неприятно смотреть, но я считаю, что они ценны именно своей болью, искренностью, тем, что на полотно выплеснуты личные переживания и эмоции.
Таких работ крайне мало. Остальное — постоянно одно и то же. У всех всё одинаковое: ландыши, одуванчики. Натюрморт тоже можно по-разному писать. Вы меня в своё время познакомили с художником Олегом Тимошиным (Царство ему Небесное). Он рисовал розы, цветочные композиции, но его работы стилистически узнаваемы и интересны для коллекции.
Других авторов, которые пишут ботанику, одного от другого отличить просто невозможно. Это не интересно.
Так что эти вопросы очень сложно обсуждать. Коллекционеров на рынке тоже не прибавляется. Недавно умер крупный коллекционер — Царство ему Небесное. Вообще, очень много людей уходит в последнее время. Не знаю, мы подошли к какому-то рубежу, когда с арт-рынка уходят серьёзные имена и интересные авторы.
Владимир Ярославович Владимиров
Дмитрий, тут вы совершенно правы. Сейчас такая демографическая ситуация, когда людей умирает больше, чем рождается. Для перспективы искусства это очень печально. Явно будет меньше покупателей. Но, кстати, и художников, очевидно, тоже будет меньше. Так что рынок найдёт какой-то новый баланс, более низкий, чем сейчас. Будем смотреть.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Но что касается того, чтобы художников стало меньше, — я сомневаюсь. Их становится всё больше. Но можно ли их всех называть художниками? Это тоже вопрос. Кого мы называем художником?
Владимир Ярославович Владимиров
Верно. Те, кто готовы платить, кто занимается живописью для удовольствия, — это абсолютно понятно и вызывает уважение, когда люди реализуют себя в творчестве, саморазвиваются и готовы платить за то, чтобы знакомить зрителей со своим искусством, оплачивая выставки.
Когда художник оплачивает выставку, понимая, что она не будет коммерчески привлекательной, он фактически оплачивает привлечение зрителей к своему творчеству. Но всё-таки многие хотят и реализовать свои работы, иметь какую-то материальную поддержку, хотя бы как дополнительный стимул к творчеству.
В связи с тем, что сейчас сложности с продвижением в интернете (а он был в последние годы главным инструментом), мы видим, что всё работает хуже. Старые формы закрылись, Instagram закрылся, другие работают нестабильно.
Что делать художникам, которые хотят привлечь аудиторию, расширить её и, возможно, монетизировать своё творчество в нынешних реалиях?
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Интересный вопрос. Мы много задавались им, пытались найти ответы. Как в фильме «Чего хотят мужчины», «Чего хотят женщины» — так и чего хотят художники?
Мы с вами рассуждаем со своей точки зрения, думая, что художники хотят продавать свои работы. Как оказалось, не все этого хотят. Мы изучали эту тему.
Владимир Ярославович Владимиров
Я немного не так сформулировал. Художник был бы заинтересован продать свои работы как дополнительный стимул. Безусловно, многие готовы работать без материального интереса, но возможность продать как подтверждение интереса зрителей к творчеству, конечно, есть у всех. Никто не откажется продать работу, если есть покупатели.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Сейчас я разовью эту мысль. Я понимаю, о чём вы спрашиваете.
Владимир Ярославович Владимиров
Хотя для большинства это, наверное, не главный стимул, но дополнительный.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Подойду к этому с дальним заходом.
Как оказалось, не все художники хотят продавать свои картины. Некоторые, особенно те, кто пишет для себя, боятся продаж. Они готовы выставлять работы налево и направо, но не готовы их продавать. Кто-то не готов расставаться со своими работами.
Есть только один слой — профессиональные художники, которые заканчивали специальные учебные заведения и хотели быть художниками по профессии. Вот их эта тема волнует.
Те авторы, которые рисуют для себя, начинали не для продаж. Им просто было интересно, может быть, причислить себя к великим авторам, попробовать что-то в этом направлении. Их продажи никогда сильно не волновали.
А вот авторы, вышедшие из вузов — Академии Репина, Сурикова, — безусловно, хотят зарабатывать своей профессией.
Прежде всего, эти авторы никогда не продавали готовые картины как изделия. Потому что если бы они делали работы под заказ, то реагировали бы на тренды, изучали их. Как, например, Юрий Обуховский, который пишет те работы, которые у него покупают. То есть он ориентирован на покупателя, поэтому у него определённый стиль и тематика.
Многие профессиональные художники зарабатывают заказами. Они пишут работы как примеры того, что могут сделать, а дальше живут на заказах — например, на написании портретов.
Кстати, когда мы разговаривали с Сафроновым и пытались что-то понять, он рассказывал такую притчу. Попали они в авиакатастрофу в джунглях, их окружили туземцы-каннибалы. Сафронов начал делать зарисовки, нарисовал вождя. Тому очень понравилось.
Владимир Ярославович Владимиров
Так Сафронова съели последним, получается?
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Его не стали есть, потому что он писал в реалистической манере. Он тогда сказал: «А что было бы с нами, если бы я был абстракционистом?» Но это шутка.
Владимир Ярославович Владимиров
Понял. Но тут ещё повезло, что вождь был симпатичным. А если бы он был не очень симпатичным, и написать его реально — могли бы съесть первым. Как повезёт.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Это тема в другую сторону. Отдельная и интересная тема – отношения клиентов к своим портретам. Но вернёмся к нашей основной теме. -как зарабатывает художник и как он себя чувствует на рынке. Их заказы в основном — это написание портретов или других работ под заказ. Это всё остаётся.
Но если, как вы сегодня рассказывали, газета «Коммерсант» пухнет от объявлений о банкротствах, то это, безусловно, влияет и на арт-рынок. Заказчиков, которые оформляли свои коттеджи, становится меньше. Эти люди уезжают из страны.
А те, кто сейчас зарабатывает новые деньги в сложившейся ситуации, их уровень интеллектуального развития далёк от того, чтобы вкладывать средства в искусство. Они скорее унесут всё в криптовалюту или купят что-то из Икеи — это им ближе.
Какие есть опасности для художников? Опять развитие технологий. Одно из направлений заработка для многих — роспись стен. Как ни удивительно, даже был тренд в новостройках: оформлять стены не обоями, а росписью. Это было модное направление, и оно до сих пор существует.
Владимир Ярославович Владимиров
Бани на Рублёвке. Роспись стен в банях была золотым днём для художников. Там заказывали целые панно, нужно было расписать всю баню. Это была серьёзная работа, и многие серьёзные ребята этим успешно зарабатывали.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Да, так и есть, и остаётся. Есть другие страны, например, Казахстан, где всё это продолжается. Там идёт огромная стройка, и люди тянутся к интеллектуальному. Казахстан как отдельный рынок.
Владимир Ярославович Владимиров
Казахстану повезло, они растут и здорово растут. Можно только позавидовать нашим казахским партнёрам. Молодцы.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Закончу эту мысль. Одна из угроз для художников сейчас — Китай со своими новыми технологиями. Принтер для стен уже лет пять как рекламируется. Мы спрашивали у художников, не интересовались ли они покупкой такого устройства, которое позволяет наносить роспись на стены с помощью струйного принтера.
Владимир Ярославович Владимиров
Такому принтеру, наверное, нужен только искусственный интеллект. Художник не нужен вообще. Любой заказчик просто сформулирует, что хочет видеть на стене.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Конечно.
Владимир Ярославович Владимиров
Искусственный интеллект сгенерирует, а принтер разрисует стену.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Я думаю, что этот тренд мог бы позволить заработать тем, кто занялся бы им сейчас. Сам клиент вряд ли будет покупать такой принтер для себя — это дорогая вещь.
Владимир Ярославович Владимиров
Конечно, не нужен. Но в квартиру заезжают не каждый день, и стен в квартире не так много, чтобы долго рисовать.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Да. А вот какой-то сервис, который предложил бы эту услугу, возможно, имел бы успех.
Владимир Ярославович Владимиров
Безусловно. Кстати, скоро принтеры будут строить и стены в домах, поэтому, наверное, потом сразу их и расписывать. Тут будет одновременно: принтер строит, принтер рисует, искусственный интеллект регулирует и то, и другое. Это будущее.
Причём в Казахстане, я думаю, это будет уже завтра. У нас, наверное, попозже — послезавтра или после-послезавтра.
Владимир Ярославович Владимиров
Я, поскольку постоянно общаюсь с галеристами, могу отметить: они уже, наверное, порядка четырёх-пяти лет как отмечают такую тенденцию.
Они всегда ориентировались на коллекционеров, покупающих подлинные работы. И раньше считалось моветоном, допустим, вешать копии. Но вот лет пять назад, может быть чуть больше или чуть меньше, проявилась тенденция, когда даже вполне обеспеченные люди, которые раньше никогда не опускались до копий, написанных художником с оригинала, стали заказывать просто плоттерные отпечатки.
Причём большие работы, отпечатанные плоттером, совершенно откровенно ставят в рамы большого размера и закрывают стены. Говорят: «Ну а какая разница? Красиво висит. Зачем платить десять тысяч долларов, когда можно заплатить двести и повесить яркое пятно на стене».
В общем-то, их стало это устраивать — в силу того, что они уже не видят в искусстве объект инвестиций, а просто способ закрыть стену.
Вот как вы эту тенденцию улавливаете в творчестве?
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Тоже разговаривал со многими галеристами и слышал такое мнение, что настоящее искусство — это искусство, написанное художником руками. А жикле, плоттерные принты искусством не являются.
Но здесь, возможно, дело в том, что для галеристов... есть такая поговорка: «Орлы мух не клюют». Для галеристов может быть неинтересно заниматься дешёвыми работами с точки зрения продаж, потому что они тратят очень много энергии и денег, и им нужна окупаемость. А работать на массового покупателя за три копейки... Есть разница — продать картину за десять тысяч евро или точно такой же арт-объект продать за тысячу.
Разговаривали... Мы брали интервью для нашего издания (и это интервью тоже будет опубликовано). Брали интервью у галериста из Германии и задали вопрос, занимаются ли они плоттерными работами.
Там был интересный ответ. Они тоже не хотят заниматься продажами плоттерных работ, принтов, жикле. Хотят продавать только работы, написанные автором.
Владимир Ярославович Владимиров
Тогда тут получается, что надо работать в каком-то пространстве между оригиналом и Икеей.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Но аргумент очень зыбкий. Галеристом из Германии было сказано так: работа, написанная художником руками, стоит десять тысяч евро. А работа, созданная на плоттере с авторского оригинала, лимитированная серия, стоит тысячу евро.
Я говорю: с точки зрения коммерции выгоднее заниматься плоттерными работами. Потому что продашь десять отпечатков — и закроешь цену оригинала, который при этом сохранится и не будет продан.
Если есть устойчивый спрос на искусство, то проще продать более дешёвое искусство, чем более дорогое. Лишь бы автор был интересный.
Вот такая коммерческая выкладка галериста, с кем мы беседовали, немножко... в задумчивость ввела.
Владимир Ярославович Владимиров
Оригинал — это качественно и очень дорого. Икея — это очень дешево и соответственно мало похоже на оригинал.
А вот в этом сегменте — есть ли там вообще какой-то объёмный рынок? Первое.
И второе — можно понять галеристов. Галеристы привыкли работать штучно с клиентами. Как правило, они всех своих крупных клиентов знают лично. Это совершенно другая глубина и форма общения. А продавать десятками плоттерные копии — это просто другое. Это не их бизнес.
Это должна быть какая-то отдельная структура, которая этим занимается — между Икеей и галереями.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
И такая структура есть. Да, действительно. Я тоже думаю, что галеристам неинтересно осваивать этот сегмент рынка, потому что их клиенты в состоянии купить оригиналы работ за большие деньги. Так зачем уговаривать его купить плоттерный отпечаток в десять раз дешевле, когда его чуть-чуть поднажать, дать лишнюю чашку чая с коньяком — и клиент будет готов купить оригинал за нормальные деньги.
Владимир Ярославович Владимиров
Мне кажется, это даже опасно — подсаживать клиента на плоттер. Потому что он может вообще потом уйти на плоттер и сказать: «А что я покупал эти дорогие оригиналы? У меня теперь они лежат — непонятно, какая их стоимость на вторичном рынке, даже если он захочет продать. И зачем вкладывать деньги? Буду покупать отпечатки».
Поэтому галеристы, наверное, и не будут рисковать, предлагая тиражные работы своим клиентам. Они просто обрушат свой рынок.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Это путь абсолютно верный. Это путь в никуда.
Сейчас я немного подтвержу свою мысль фактами. Просто скажу, что структуры, которые могут продавать эти плоттерные работы, — это не галереи.
Сейчас очень много багетных мастерских. И вот багетным мастерским выгоднее продавать именно эти жикле, чем оригиналы. Потому что для них важен массовый покупатель. Это поток. То есть это магазин, туда приходит много людей с улицы, те, кто купил квартиру и так далее.
Я разговаривал с руководителем багетной мастерской, который сказал, что они открыли магазин (именно магазин, а галерея — это не магазин) в торговом центре. Галереи редко находятся в торговых центрах, а вот багетные мастерские — да. И они специально открылись в торговом центре, расположенном рядом с точками массовой застройки. Для того чтобы люди, которые купили картину, приходили именно в багетку для оформления — либо картинки, купленной в Икее, либо там же можно купить и дешевые изображения, не икеевские, но и не написанные рукой.
Вот так что здесь свой рынок.
Так, что ещё мы хотели на эту тему?
Владимир Ярославович Владимиров
Ну да, нет, тут я согласен. Тогда имеет смысл устраивать выставки в офисах продажи недвижимости, куда приходят клиенты за покупками.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Мы тоже такую мысль думали, но я думаю, что вряд ли. Самое идеальное — это в торговом центре, в багетной мастерской. Потому что клиент в офисе, пришедший за покупками, выбирает квартиру, а не интерьер к ней. А всякие дизайнеры... дизайнеры могут это всё осваивать.
Владимир Ярославович Владимиров
Верно, верно, согласен. У него другие мысли.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
И вот следующий этап — те, кто красят стены, маляры, те, кто делает ремонт. Они могут всё это дело под ключ, в том числе.
Владимир Ярославович Владимиров
Кстати, в мебельных магазинах, как вариант. Люди, покупая мебель, уже имеют квартиру и озаботились интерьером. Там как раз могут вместе с диваном и пуфиком купить какую-то недорогую работу.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
В мебельном центре «Гранд», где мы проводили два года назад выставку, такие точки продаж есть.
Владимир Ярославович Владимиров
Да, наверное, это действительно так.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
И для таких точек продаж, конечно, преимущество — это плоттерные работы, а не оригиналы. По той причине, что если оригинал купят, то второй оригинал уже быстро на стену торгового центра не повесишь для продаж. Им нужен поток, чтобы люди постоянно покупали. А для этого лучше всего тиражные работы. Одну работу купили — тут же выставили следующую. То есть есть каталог, где эти работы представлены.
С оригиналами такое сложно делать — и каталоги делать, потому что работу купили, что с каталогом происходит? Вычеркивать. Лучшие работы будут покупать чаще... Но это отдельный бизнес. А мы-то про искусство, а не про вторичные элементы или магазины.
Владимир Ярославович Владимиров
Совершенно с вами согласен.
Сегодня мы, наверное, к сожалению, говорили много о грустном для художников. Но у нас впереди Новый год, хочется что-то веселое пожелать, пообещать, может быть.
Вот что вы всё-таки можете сказать художникам, чтобы как-то прибавить им оптимизма, подбодрить?
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Я думаю, что подбодрить художников — это пригласить их в наши проекты. Они очень бодрые и позволяют художникам решить множество задач, которые реально перед ними стоят.
Это участие в печатных выпусках нашего журнала «Искусство и жизнь», в различных проектах: «Диалоги об искусстве», книжные проекты.
Потому что опять же, в наше грустное время, когда рушатся коммуникации, книги заново начинают быть тем объектом — по разным причинам: для сохранения наследия, для массового продвижения. Книги, которые мы издаём, попадают на площадку «Яндекс.Книги» и участвуют в поисковой выдаче с помощью искусственного интеллекта.
Сейчас все браузеры и поисковые машины используют искусственный интеллект и опираются на достоверную информацию. А книга является как раз тем самым достоверным объектом для искусственного интеллекта.
И опять же, для продвижения своего творчества, на мой взгляд, рентабельнее и выгоднее делать проекты, которые делает «VerbArt Global Review»: книжные проекты, журнальные проекты и видео-выставки, которые распространяются по всему свету через YouTube, через массовые email-рассылки, которыми мы занимаемся. А вкладывать время в офлайн-выставки не принесёт коммерческого успеха.
Другой вопрос, что офлайн-выставки дают возможность коммуникации — пообщаться с посетителем, с другими художниками. Но, как мы видели не раз, на выставках художники в лучшем случае присутствуют на вернисаже, на открытии. Это в лучшем случае. А потом стенды пустые.
В этом плане очень показательная выставка «Уникальная Россия». Когда на второй день ты туда приходишь — стенд есть, а на нём никого нет. То есть художники не используют возможность встречи с покупателем...
Владимир Ярославович Владимиров
Да, в этом уникальность этой выставки, действительно.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Это «Уникальная Россия» — и полное отражение названия этой выставки. Она уникальная во всём.
Владимир Ярославович Владимиров
Дмитрий, я, не будучи живописцем, но будучи фотохудожником, действительно хочу сказать, что ваши проекты — это подарок для художников, для людей творчества. Причём не только новогодний, а подарок, который можно получить каждый день.
Потому что действительно, благодаря вашим проектам, которые просто высочайшего и графического, и творческого уровня, можно стать известным, донести своё творчество гораздо быстрее, чем через выставки, и неограниченно широкому кругу зрителей — в отличие от реальной выставки, которая привязана к месту, к городу. Люди ленивые, куда-то ехать не все хотят. А ознакомиться в интернете с помощью ваших средств или получить печатное издание великолепного, кстати, полиграфического качества — это действительно гораздо проще, легче, быстрее.
Поэтому, Дим, действительно, спасибо огромное за тот подарок, который вы делаете всем нам — и живописцам, художникам, фотохудожникам, коллекционерам, поддерживая живопись, поддерживая творчество. Это так. Спасибо.
Дмитрий Эдуардович Фуфаев:
Спасибо за тёплые слова. Да, и всех с наступающим Новым годом.
Заключение
Диалог о современном искусстве, особенно в условиях стремительно меняющейся реальности, редко бывает лёгким. Беседа с Дмитрием Фуфаевым — это честный, местами жёсткий, но необходимый разговор, который снимает с арт-рынка налёт иллюзий и показывает его таким, каков он есть: фрагментированным, испытывающим давление технологий и экономической неопределённости. Главный парадокс, который обнажает этот анализ, заключается в растущем разрыве между количеством создаваемых произведений и возможностью их осмысленного диалога со зрителем и покупателем.
Однако в этой честной диагностике кроется и потенциал. Кризис привычных моделей — галерейных продаж, офлайн-выставок, ориентации на узкий круг коллекционеров — заставляет искать новые пути. Будущее, как показывает разговор, принадлежит не консервации старого, а гибридным форматам, где подлинность художественного жеста не отрицает цифровых инструментов его распространения. Книжные и мультимедийные проекты, стратегическое использование интернет-пространства и алгоритмов для продвижения, фокус на глубине и искренности высказывания, а не на тиражировании декоративных клише — вот те ориентиры, которые могут стать маяками для художников.
В конечном счёте, итогом беседы становится важная мысль: искусство как сугубо коммерческий продукт, возможно, и переживает не лучшие времена, но искусство как фундаментальная человеческая потребность в самовыражении, рефлексии и коммуникации — живо. Задача современного художника и институций, которые его поддерживают, — не просто продавать картины, а заново выстраивать мосты понимания, находить новый язык и новые пространства для диалога. И в этом непростом, но захватывающем поиске и заключается главный вызов и главная надежда сегодняшнего дня.