Татьяна стояла в кабинете нотариуса и не могла поверить своим ушам: бабушка оставила ей двухкомнатную квартиру в центре города. Ей одной. Не маме, не тёте, а именно ей — внучке, которая каждое лето проводила у бабули, помогала варить варенье и слушала бесконечные истории про молодость.
Она вышла на улицу, сжимая в руках папку с документами, и набрала номер мужа.
— Олег, представляешь, бабушкина квартира теперь моя! — выдохнула она в трубку. — Нотариус сказал, что через полгода можно будет оформить собственность.
На том конце провода повисла странная пауза. Потом Олег кашлянул и как-то неуверенно произнёс:
— Это... хорошо. Слушай, ты только маме пока не говори, ладно? Я сам ей расскажу. Вечером поговорим.
Татьяна удивилась такой просьбе, но не придала ей значения. Мало ли, может, Олег хочет сам преподнести свекрови эту новость как-то особенно. В конце концов, Зинаида Петровна всегда интересовалась их делами. Слишком интересовалась, если честно.
Вечером Татьяна вернулась домой окрылённая. Она уже представляла, как они с Олегом переедут из съёмной однушки на окраине в просторную бабушкину квартиру. Там высокие потолки, большая кухня, балкон с видом на парк. Можно будет наконец завести собаку, о которой она мечтала. Можно будет перестать платить за аренду и начать откладывать на отпуск.
Но едва она переступила порог, как поняла: что-то не так. На кухне сидела свекровь. Зинаида Петровна восседала на табурете как на троне, скрестив руки на объёмной груди и поджав губы в тонкую линию. Рядом стоял Олег с видом провинившегося школьника.
— Явилась, наследница, — вместо приветствия бросила свекровь, и в её голосе сквозил такой яд, что Татьяна невольно остановилась в дверном проёме. — Ну, рассказывай, как ты бабку свою охмурила? Небось, последние годы вокруг неё крутилась, подарочки носила, в уши дула? Добилась своего?
Татьяна растерялась. Она ожидала чего угодно — поздравлений, расспросов, даже зависти, но не открытого обвинения.
— Зинаида Петровна, я не понимаю, о чём вы, — осторожно начала она. — Бабушка сама так решила. Я не просила, не намекала...
— Конечно, не просила! — фыркнула свекровь. — Ты же у нас святая! Только вот странно получается: у Олега родная бабка, между прочим, тоже была. И тоже квартиру имела. Но она, как порядочный человек, на внука переписала, на кровиночку. А твоя бабка, видать, совсем из ума выжила, раз мимо семьи наследство пустила.
Татьяна почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Она посмотрела на мужа, ожидая, что он вступится, скажет матери, что та перегибает палку. Но Олег старательно изучал рисунок на линолеуме.
— Моя бабушка была в здравом уме, — твёрдо сказала Татьяна. — И имела полное право распоряжаться своим имуществом. Это её воля.
— Её воля! — передразнила свекровь, вскакивая с табурета. Она подошла к невестке вплотную, и от неё пахнуло чем-то приторно-цветочным — духами, которые Зинаида Петровна обильно лила на себя по любому поводу. — А о семье она подумала? О том, что вы с Олегом — муж и жена? Что у вас общий бюджет? Что квартира должна принадлежать семье, а не одной тебе?
Татьяна отступила на шаг, но свекровь наступала, тесня её к стене.
— Я вот что тебе скажу, милая. Ты сейчас пойдёшь к нотариусу и перепишешь эту квартиру на Олега. Или хотя бы на вас двоих, в долях. Потому что так правильно. Потому что муж — глава семьи. И имущество должно быть на мужчине.
Татьяна оглянулась на Олега. Он по-прежнему молчал, только нервно потирал шею.
— Олег, ты тоже так считаешь? — прямо спросила она.
Муж наконец поднял глаза. В них читалась мольба — не о справедливости, а о том, чтобы жена не спорила и сделала так, как говорит мать.
— Тань, ну мама же дело говорит, — промямлил он. — Мы же семья. Зачем нам эти формальности? Перепиши на нас обоих, и вопрос закрыт. Мама просто переживает, что...
— Что я сбегу с квартирой? — Татьяна невесело усмехнулась. — За пять лет брака я, значит, не заслужила доверия?
Свекровь презрительно хмыкнула.
— Доверие надо подтверждать делом. Пока квартира на тебе — ты можешь в любой момент выставить моего сына за дверь. А переписка — это гарантия. Для всех.
Татьяна смотрела на эту женщину и чувствовала, как земля уходит из-под ног. Не от слов свекрови — от молчания мужа. Он стоял рядом с матерью, и было очевидно, на чьей он стороне.
— Я не буду ничего переписывать, — спокойно сказала Татьяна. — Это моё наследство. И точка.
Зинаида Петровна побагровела. Она открыла рот, чтобы разразиться очередной тирадой, но вдруг остановилась. Её глаза сузились, и на лице появилось выражение, которое Татьяна видела у свекрови только однажды — когда та торговалась на рынке за килограмм помидоров.
— Хорошо, — неожиданно мирно сказала свекровь. — Хорошо. Не хочешь по-семейному — будем по-другому. Олег, ты знаешь, что делать.
Она подхватила свою сумку и направилась к выходу. В дверях обернулась и бросила невестке последний взгляд — холодный, расчётливый.
— Подумай хорошенько, Татьяна. Квартира — это хорошо. Но семья важнее. А семья у тебя одна.
Дверь закрылась, и в квартире повисла тяжёлая тишина.
Олег прокашлялся и подошёл к жене. Он попытался обнять её, но Татьяна отстранилась.
— Что мама имела в виду? — спросила она, глядя ему в глаза. — Что значит «ты знаешь, что делать»?
Олег замялся. Он отвёл взгляд, потёр затылок — все эти жесты Татьяна знала наизусть. Так он делал, когда врал или скрывал что-то важное.
— Да ничего, — промямлил он. — Мама просто погорячилась. Забудь.
Но Татьяна не могла забыть. Что-то подсказывало ей, что худшее ещё впереди.
Следующие несколько дней прошли в напряжённом молчании. Олег стал приходить домой позже обычного, много разговаривал по телефону, выходя на балкон. Свекровь не звонила и не приезжала, что было совсем на неё не похоже. Эта тишина пугала больше, чем открытая конфронтация.
А потом случилось то, чего Татьяна никак не ожидала.
Она вернулась с работы и обнаружила на кухонном столе какие-то бумаги. Олег сидел рядом, нервно барабаня пальцами по столешнице. Увидев жену, он натянуто улыбнулся.
— Тань, присядь. Надо поговорить.
Татьяна села напротив и взяла верхний лист. Это был бланк какого-то заявления. Она пробежала глазами текст и почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Что это? — тихо спросила она, хотя уже всё поняла.
— Это... — Олег сглотнул. — Это заявление в загс. На развод.
Татьяна подняла на него глаза. Он не смотрел на неё, изучая какую-то точку на стене.
— Развод, — повторила она. — И это связано с квартирой?
Олег вздохнул и наконец посмотрел на жену. В его взгляде не было ни сожаления, ни вины — только усталость и раздражение.
— Тань, ты сама виновата. Мама предупреждала, что ты эгоистка. Я не верил, защищал тебя. А ты не захотела пойти нам навстречу. Простого документа пожалела. Теперь мы разводимся, и по закону я имею право на половину совместно нажитого имущества. А квартира бабушкина — она как раз в браке тебе досталась.
Татьяна слушала и не верила своим ушам. Вот оно что. Вот какой план придумала свекровь. Если невестка не хочет отдать добровольно — заберём через суд.
— Олег, квартира — это наследство, — медленно произнесла она. — Наследство не делится при разводе. Это моя личная собственность.
На лице мужа мелькнула растерянность. Видимо, этот нюанс они со свекровью не учли.
— Ну... мама говорит, что если мы были женаты, то всё общее, — неуверенно пробормотал он.
— Твоя мама ошибается. Могу дать номер юриста, если хочешь проверить, — Татьяна достала телефон.
Олег вдруг вскочил и выхватил у неё бумаги.
— Знаешь что? Неважно. Пусть юристы разбираются. Я уже всё решил. Мама права — ты всегда думала только о себе. О своей работе, о своих планах, о своей бабке. А обо мне, о моей семье — никогда.
— О твоей семье? — Татьяна встала, сжав кулаки. — Олег, я пять лет терпела визиты твоей матери, которая проверяла, чисто ли у меня на полках и правильно ли я варю борщ. Я молчала, когда она рылась в моих вещах, когда комментировала мою фигуру, когда учила меня жить. Я думала, что это цена за семью. За тебя. А ты, оказывается, просто ждал момента, чтобы урвать кусок.
— Не урвать, а получить положенное! — огрызнулся он.
— Тебе ничего не положено, Олег. Ни квартира, ни я.
Татьяна подошла к шкафу и достала его спортивную сумку. Ту самую, с которой он когда-то ходил на тренировки, пока не бросил ради компьютерных игр.
— Что ты делаешь? — напрягся Олег.
— Собираю твои вещи. Раз ты хочешь развода — начни его прямо сейчас. Иди к маме, она тебя ждёт. Там и борщ вкуснее, и полки чище.
— Ты не можешь меня выгнать! — взвизгнул он. — Я тут прописан!
— Ты прописан у своей мамы. Ты даже адрес не менял, когда мы съехались. Помнишь? Ты говорил, что «так удобнее». Вот и воспользуйся этим удобством.
Она методично открывала ящики и выбрасывала его вещи в сумку. Футболки, носки, зарядка от телефона. Олег метался по комнате, пытаясь остановить её, но она была непреклонна.
— Тань, подожди, давай поговорим нормально! Может, я погорячился. Мама давила, ты же знаешь, какая она.
— Знаю, — кивнула Татьяна. — Потому и не удивляюсь. Ты всегда был маменькиным сынком, Олег. Просто раньше я думала, что это пройдёт. Что ты повзрослеешь. Но ты выбрал сторону. И это не моя сторона.
Она застегнула сумку и протянула ему.
— Вот твои вещи. Если что-то забыл — напишешь, я вынесу к подъезду.
Олег стоял посреди комнаты, сжимая ручки сумки. На его лице отражалась целая гамма эмоций: злость, растерянность, обида. Но ни капли любви. Татьяна вдруг поняла, что, возможно, её там никогда и не было.
— Ты пожалеешь, — процедил он. — Останешься одна со своей квартирой. Будешь сидеть в четырёх стенах и жалеть, что разрушила семью.
— Семью разрушила не я. Семью разрушили вы с матерью, когда решили, что моё имущество важнее меня самой.
Олег хотел ещё что-то сказать, но осёкся. Развернулся и пошёл к двери. На пороге обернулся.
— Мама была права насчёт тебя. Ты холодная и расчётливая.
— Передавай ей привет, — спокойно ответила Татьяна. — И скажи, что её план не сработал. Наследство не делится при разводе. Пусть погуглит, раз уж юристов слушать не хочет.
Дверь хлопнула. Татьяна осталась одна.
Она села на диван и несколько минут просто сидела, глядя в стену. Потом достала телефон и набрала номер подруги.
— Маша? Ты не поверишь, что сейчас произошло...
Через полчаса на пороге стояла Маша с бутылкой вина и коробкой конфет.
— Рассказывай, — сказала она, обнимая подругу. — Всё с самого начала.
Татьяна рассказала. Про нотариуса, про свекровь, про Олега с его бумагами. Маша слушала, качала головой и подливала вино.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала Татьяна, вертя в руках бокал. — Я ведь действительно любила его. Пять лет верила, что он изменится. Что станет самостоятельным, взрослым. А он так и остался маминым сыночком. Побежит сейчас к ней жаловаться на злую жену.
— И пусть бежит, — Маша пожала плечами. — Тебе-то что? У тебя теперь квартира в центре. И свобода. И никакой свекрови над душой.
Татьяна вдруг улыбнулась. Впервые за эти безумные дни.
— Знаешь, а ты права. У меня действительно теперь есть своя квартира. Бабушкина. С высокими потолками и видом на парк. И я наконец-то смогу завести собаку.
— Вот! — Маша подняла бокал. — За новую жизнь!
Они чокнулись. Татьяна сделала глоток и почувствовала, как напряжение последних дней начинает отступать.
Через две недели она стояла в бабушкиной квартире, оглядывая комнаты. Олег прислал официальное уведомление о разводе, но на квартиру не претендовал — видимо, всё-таки проконсультировался с юристом. Свекровь молчала, лишь однажды позвонила и ледяным голосом сообщила, что она, Татьяна, ещё пожалеет о своём решении.
Татьяна не жалела.
Она открыла окно и впустила в комнату свежий воздух. Внизу шелестели кроны деревьев. Где-то играли дети. Простая, обычная жизнь — без манипуляций, без давления, без страха сказать лишнее слово.
На подоконнике стояла бабушкина фотография в старой деревянной рамке.
— Спасибо тебе, бабуль, — прошептала Татьяна. — За квартиру. И за урок.
Урок был простой, но важный: некоторые отношения не стоят того, чтобы за них держаться. И настоящая семья — это не та, что требует жертв, а та, что даёт опору.
Телефон завибрировал. Сообщение от Маши: «Нашла объявление! Щенок лабрадора ищет дом. Скинуть ссылку?»
Татьяна улыбнулась и набрала в ответ: «Скидывай. Пора начинать новую жизнь».
За окном светило солнце. Впереди было лето, новая квартира и бесконечные возможности. А где-то на другом конце города свекровь, наверное, утешала сыночка и строила новые планы.
Но это уже была не её история. У Татьяны начиналась своя — светлая, свободная и полная надежд.