Цена: 347 рублей 12 копеек. Именно столько оставалось на карте после оплаты коммунальных услуг. Ровно на один скромный, но настоящий подарок.
Окна квартиры потемнели, отражая гирлянды с соседнего балкона. Внутри было тихо и пусто. Анна держала в руках маленькую коробку, тщательно обёрнутую в бумагу с оленями. Лента легла идеальным бантом. Цена бирки была аккуратно срезана ножницами.
Внутри лежала пара тёплых шерстяных носков. Серые, мужские, 45-го размера.
Она положила коробку под искусственную ёлку, которая второй год пахла не хвоей, а пылью и одиночеством. Рядом не было больше ни одного свёртка. Только одинокий дар, купленный на последние деньги.
Ровно год назад, в такой же сочельник, её муж Максим, надевая куртку, пошутил: «Ноги мёрзнут, как в экспедиции. Вернусь — купишь мне самых тёплых носков на свете?» Он вышел за хлопушками для дочки и безалкогольным шампанским, потому что Анна была на пятом месяце.
Он не вернулся. Виной всему был гололёд и чья-то не справившаяся с управлением иномарка.
Ёлка тогда так и простояла до старого Нового года, усыпанная мишурой, как серебряными слезами. Потом её разобрали чужие, участливые руки. Анна лишь сидела, обняв подушку, которая ещё хранила его запах, и гладила живот, где билась новая жизнь и старое, теперь навсегда невыносимое горе.
Дочь родилась тихой, как это зимнее утро. Её назвали Надей.
И вот сейчас, через год, под ёлкой лежал этот подарок. Анна выполнила обещание. Купила самые тёплые носки, на какие хватило денег. Но дарить их было некому.
Она включила телетайп с «Иронией судьбы», звук сделала тише, до шёпота. Взяла спящую Надю на руки и села на пол рядом с ёлкой. Глядя на мерцающую разноцветную лампочку, она тихо прошептала:
— Это… это папин подарок. Видишь? Он просил самые тёплые носки. Чтобы ноги не мёрзли.
Малышка во сне пошевелила губками.
— Но знаешь что? — голос Анны дрогнул. — Мы не отдадим их. Потому что цена у этого подарка… особая. Это цена последнего «вернусь», цена некупленных хлопушек и несмеянного смеха. Это цена нашей с тобой жизни без него. Она слишком высока.
Она прижала дочь к груди, чувствуя, как по щеке катится предательски горячая капля, и дотронулась до банта.
— Поэтому мы его не распаковываем. Пусть лежит здесь. Как долг, который не вернуть. Как обещание, которое нельзя выполнить. Как новогоднее чудо, которое опоздало ровно на одну жизнь.
За окном захлопала первая хлопушка, потом другая. Начался салют, окрашивая потолок в синие и красные вспышки. А в тихой квартире под ёлкой лежал самый дорогой и самый ненужный подарок на свете. Ценой в 347 рублей 12 копеек. И в целую вселенную тишины, что поселилась в сердце, когда перестало биться другое.
