Ранее мы рассмотрели концепцию «Русской трагедии», предложенную одним из выдающихся мыслителей Александром Зиновьевым. Этот термин точно описывает состояние, в котором страна, обладающая колоссальным потенциалом, сталкивается с хроническими проблемами, проистекающими не только из экономических или политических ошибок, но и из более глубоких, системных изъянов. Сегодня мы видим продолжение этой трагедии в деградации национального суверенитета и в функционировании механизмов, которые представляют собой формы внешнего управления.
Контраст эпох: от созидания к застою
Чтобы осознать глубину нынешнего кризиса, достаточно взглянуть на исторический контекст. После разрушительной Второй мировой войны Советский Союз продемонстрировал феноменальное восстановление и беспрецедентный прорыв. За считанные десятилетия страна поднялась из руин, осуществила индустриализацию, запустила человека в космос — достижения, которые кажутся невероятными, если оглянуться на современность.
Уровень экономики превысил довоенный на десятки процентов уже к 1950 году, были построены тысячи новых предприятий. Однако после распада СССР, на протяжении более тридцати лет, картина диаметрально противоположна: вместо уверенного роста и технологических скачков мы наблюдаем продолжительный период застоя и деградации многих отраслей. Этот резкий контраст указывает на системные проблемы, возникшие после исчезновения единой, централизованной системы управления и целеполагания.
Распад великой державы привел к масштабному снижению уровня системной организации. Единая экономическая, политическая и социальная ткань была разорвана, что обернулось хаосом, разрушением производственных цепочек, разрывом социальных связей и повсеместной институциональной деградацией.
Идеологический вакуум и статус «побеждённого государства»
Одной из ключевых особенностей советской системы была не только законодательная, исполнительная и судебная власти, но и мощная идеологическая ветвь, представленная Коммунистической партией. Она не только формировала кадры для всех уровней управления, но и выступала центральным органом стратегического планирования, определяя цели и контролируя их достижение по всей стране. После завершения Холодной войны и краха СССР, эта идеологическая ветвь власти в Российской Федерации исчезла. По мнению ряда аналитиков, образовавшийся вакуум был оперативно заполнен внешними субъектами деятельности, в первую очередь США, которые, одержав победу в этом глобальном противостоянии, выстроили свои механизмы управления над новой Россией, тем самым фактически закрепив за ней статус «побеждённого государства».
Конституционные ограничения как инструмент внешнего управления
Основополагающим документом, закрепившим подобную систему, стала Конституция Российской Федерации, принятая в 1993 году. Её появление было омрачено глубоким политическим кризисом и силовым разгоном парламента. Анализ некоторых положений этого документа позволяет сделать вывод о наличии в нём прямых механизмов внешнего влияния:
- Запрет на собственную идеологию государственного строительства (статья 13, пункт 2). Отсутствие официальной государственной идеологии лишает чиновников и депутатов единой системы целей и приоритетов, необходимой для долгосрочного стратегического планирования. В условиях, когда нет внутреннего стержня для целеполагания, эти цели могут определяться извне, специализированными международными структурами, что делает кадровую политику уязвимой для «прозападных» тенденций.
- Приоритет международного права (статья 15, пункт 4). Это положение устанавливает, что общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры, являются составной частью правовой системы России и имеют приоритет над национальными законами. Примечательно, что формирование этих «общепризнанных принципов» часто находится в руках западных институтов, таких как Всемирная организация здравоохранения, ЮНЕСКО, Международный валютный фонд и Всемирный банк. Таким образом, западные организации получают возможность диктовать приоритеты работы российским властям. Некоторые историки прямо указывают на то, что подобные нормы традиционно встречаются в конституциях государств, проигравших в войнах. Более того, есть открытые сведения об участии финансируемых Госдепартаментом США организаций, например, USAID, в процессе разработки российской Конституции.
Экономические рычаги: МВФ, Центробанк и бюджетное правило
Механизмы внешнего управления не ограничиваются правовой сферой; они глубоко проникли и в экономическую систему:
- Международный валютный фонд (МВФ). С начала 1990-х годов МВФ активно участвовал в формировании экономической политики России, оказывая влияние на ключевые реформы. Его «рекомендации», такие как переход к гибкому обменному курсу (2014 год), повышение пенсионного возраста и НДС (2017 год), а также налоговый маневр в нефтяной отрасли (2018 год), фактически определяли траекторию развития страны. В условиях отсутствия полноценной собственной национальной экономической программы, российские власти оказываются в зависимости от этих предписаний. МВФ, позиционируя Россию как «развивающуюся страну», фактически способствует искусственному замедлению её экономического развития через высокие процентные ставки и строгие условия банковского регулирования, что делает отечественный бизнес менее конкурентоспособным.
- Центральный банк Российской Федерации. Созданный в 1990 году, Банк России получил статус «независимого от других органов власти», став по сути «четвёртой независимой ветвью». Эта независимость, согласно ряду экспертов, позволяет внешним силам управлять правительством и ЦБ по отдельности. На протяжении десятилетий Центробанк, в отличие от своих западных аналогов (ФРС США или ЕЦБ, чьи уставы прямо предписывают содействие росту экономики), не ставил развитие отечественной экономики своей прямой задачей, предпочитая поддерживать стабильность через высокие процентные ставки, что подавляло кредитование реального сектора.
- Бюджетное правило. Этот механизм, ограничивающий расходование нефтегазовых доходов, по сути, функционирует как форма «дани». Доходы, превышающие определённый порог базовой цены на нефть, направляются в Фонд национального благосостояния (ФНБ), большая часть которого инвестируется в экономики западных стран. Российское правительство не имеет права тратить эти средства до достижения ими определённого порога от ВВП, что лишает страну значительных инвестиционных ресурсов для собственного развития.
Олигархи и офшорная юрисдикция
Процесс приватизации 1990-х годов, курируемый в том числе иностранными советниками, привёл к формированию класса олигархов, чьи основные активы часто зарегистрированы в офшорах и находятся под юрисдикцией западного правосудия. Это означает, что права собственности на ключевые российские предприятия обеспечиваются не отечественными, а иностранными судами, такими как Высокий суд Англии. Примеры судебных разбирательств между российскими бизнесменами в Лондоне стали символом такого «национального унижения» и свидетельством внешнего контроля над российской элитой. Западные страны таким образом получают возможность определять, какие отрасли в России будут развиваться, а какие нет, поскольку дешёвые кредиты и инвестиции часто исходят именно оттуда, и им невыгодно создавать себе конкурентов в наукоёмких областях.
Ограничения власти Президента
Даже высшее должностное лицо страны — Президент Российской Федерации, хотя и определяет стратегические направления развития, сталкивается с системными ограничениями. Отсутствие единой государственной идеологии и планирующих органов не позволяет главе государства конкурировать с разветвлёнными международными институтами. Исходя из имеющейся четвертьвековой ретроспективы и практики, его послания и указы не всегда являются обязательными к исполнению и за их неисполнение зачастую отсутствует адекватное наказание. В этой парадигме, личный авторитет и влияние лидера становятся решающими факторами, иначе президент был бы не способен принимать глобальные решения, как это было заминировано теми, кто писал Конституцию России.
Глубинная рана: утрата смысла и системного целеполагания
Все вышеописанные механизмы внешнего управления приводят к более глубокой проблеме: разрыву человечества со сферой иррационального, потере способности к глубокому смысловому целеполаганию. В условиях отсутствия внутренней, объединяющей идеологии и долгосрочной стратегии, общество и государство замыкаются на сиюминутных проблемах, теряя из виду глобальные перспективы и собственную цивилизационную миссию. Эта утрата смысла является одной из корневых причин системной деградации и невозможности выхода из затяжного кризиса, который можно назвать продолжающейся «Русской трагедией».
Таким образом, Россия после 1991 года, по многим оценкам, оказалась встроенной в систему внешнего управления, где её суверенитет был существенно ограничен через конституционные, правовые, экономические и управленческие механизмы. Осознание этих процессов — первый шаг к поиску путей преодоления этой трагедии и восстановлению подлинного суверенитета.
Подпишитесь на наш Телеграм-канал, чтобы не пропустить интересные публикации.