«Сибирский. Новостной» продолжает цикл публикаций о людях, чьи судьбы сплетены с историей огромного и многослойного сибирского края. Наши герои – не только первопроходцы и учёные, но и духовные лидеры, пытавшиеся удержать хрупкий мир и идентичность своих народов в вихре XX века. Сегодня речь пойдёт о фигуре трагической и величественной – Ондаре Лопсан-Чамзы, высшем буддийском иерархе Тувы, который стоял у истоков её религиозной автономии, вёл переговоры с Колчаком и пал жертвой нового, беспощадного времени.
Мы уже рассказывали о миссионере, крестившем алеутов, и о просветителе, открывшем Кашгар для России. Лопсан-Чамзы – герой иного рода. Он не открывал новые земли, но пытался найти для своей древней земли Урянхая (Тувы) достойное место в меняющемся мире. Его жизнь – это история веры, политики и предательства, служения и расплаты, а его наследие, долго преданное забвению, лишь сегодня обретает заслуженное признание.
Сын знатного рода: между юртой и монастырём
Лопсан-Чамзы родился в непростой семье – он родился в сердцевине тувинской аристократии середины XIX века, в эпоху, когда тувинцы жили прочными родовыми связями. Его мать, Дырышкаа была из знатного рода Сат. Отцом был Кара-Бай из рода Ак-Монгушей, чья родословная, согласно семейным преданиям, восходила к найденному в тайге белому и голубоглазому юноше-беглецу – история, будто бы предвещавшая будущие связи его потомков с Россией.
Это родство предопределило не только высокое положение, но и будущие политические связи. Лопсаыл старшим братом нойона (правителя) Хайдуба и приходился дядей усыновлённому его братом Буяну-Бадыргы – будущему основателю тувинской государственности.
С самого детства Лопсан-Чамзы находился на перекрёстке духовной и светской власти. Видя его склонности, семья отправила одарённого мальчика по духовной стезе: сначала на обучение в Монголию, а затем – в сакральный центр буддийского мира, Тибет. Это образование высочайшего уровня сформировало в нём не просто ламу, а «высокореализованного духовного наставника», чей авторитет позже подтвердят специальные молитвы, написанные в его честь тибетскими учителями.
Лама и политик: проект урянхайской автономии
Вернувшись в Туву высокообразованным геше-лхарамбой – доктором буддийской философии – и став настоятелем Верхне-Чаданского монастыря (хурээ), Лопсан-Чамзы быстро осознал хрупкость положения своего края, находившегося в сфере влияния цинского Китая. В 1913 году, опережая время, он сделал стратегический шаг: как частное лицо направил прошение русскому пограничному чиновнику о принятии пяти хошунов (районов) долины Хемчика под защиту России. Его аргументы были прагматичны и дальновидны: он просил защиты от произвола и выражал желание его народа «иметь над собой власть Белого Царя».
Это стало началом его пути как политика. Когда в 1917 году рухнула империя, а в Туве нарастала смута, Лопсан-Чамзы оставался стержнем пророссийской ориентации. Его авторитет был настолько велик, что комиссар Временного правительства всерьёз рассматривал идею консолидации тувинцев вокруг этой фигуры. Главной мечтой ламы стала религиозная автономия. Он стремился разорвать каноническую зависимость тувинских монастырей от Монголии и создать независимый духовный институт во главе с Пандито (Бандидо) Камбы-ламой.
Встреча с Верховным правителем: программа на краю пропасти
В разгар Гражданской войны, когда Сибирь контролировалась адмиралом Колчаком, Лопсан-Чамзы увидел шанс. В 1919 году он во главе тувинской делегации отправился в Омск, ставший тогда столицей Белой России. Это была миссия огромного риска и огромной надежды.
Лама лично представил Верховному правителю свою программу преобразований. Её сердцевиной было утверждение автономии буддийской сангхи (общины) Тувы и введение должности Пандито Камбы-ламы.
Колчак и его правительство отнеслись к предложениям серьёзно. 13 июня 1919 года вышел указ, утверждавший Лопсана-Чамзы в этой высшей духовной должности. Он был награждён орденом Святой Анны II степени, получил щедрые дары – автомобиль и моторную лодку, а на поддержку буддизма в крае было ассигновано 20 тысяч рублей серебром. Казалось, многовековая мечта о религиозном самоуправлении вот-вот станет реальностью. Однако история отпустила на этот проект всего два с половиной месяца. В августе 1919 года красные партизаны разгромили колчаковцев под Белоцарском (нынешний Кызыл), дорога в Туву для ламы и его спутников была отрезана.
Скитания и трагический финал
Лопсан-Чамзы вынужден был уехать в Бурятию, где жил в Хурен-дацане, затем провёл год в монастырях Монголии. В Туву, где уже устанавливалась новая, советская власть, он смог вернуться только в начале 1920-х годов. Каким он застал свой край? Меняющимся, пугающим, где старые уклады и авторитеты объявлялись врагами.
В 1930 году волна политических репрессий, прокатившаяся по всей стране, настигла и его. Ондар Лопсан-Чамзы, первый Пандито Камбы-лама Тувы, был арестован и расстрелян. Формальным поводом стала его связь с колчаковским правительством. По сути же, был уничтожен носитель идеи тувинской духовной самобытности, человек, пытавшийся выстроить мост между традиционным укладом края и большой Россией на началах уважения и автономии.
Возвращение имени: память сквозь столетие
Долгие десятилетия имя Лопсана-Чамзы было под запретом, а его роль – искажена или забыта. Но история расставляет всё по местам. В 2024 году, в год 105-летия учреждения института Камбы-ламы Тувы, случилось знаковое событие: глава Республики Тыва Владислав Ховалыг подписал указ «О восстановлении доброго имени и увековечении памяти Ондара Лопсана-Чамзы». Национальный архив Тувы проделал колоссальную работу, выявив сотни документов, подтверждающих его миссию.
Сегодня институт, за создание которого Ондар Лопсан-Чамзы отдал жизнь, процветает. В 2014 году седьмым Камбы-ламой Тувы был избран монах, принявший имя «Лопсан Чамзы» в честь своего великого предшественника. Это не просто дань уважения – это прямая духовная преемственность, подтверждение того, что идея пережила своих гонителей.
Ондар Лопсан-Чамзы не был ни мятежником, ни революционером. Он был хранителем. Хранителем веры своего народа в одну из самых страшных эпох перемен. Его трагедия в том, что он искал диалога и защиты у сил, которые сами оказались на краю гибели. Но его наследие – в том, что созданный им институт стал духовным стержнем тувинской культуры. Его жизнь напоминает нам, что настоящий вклад в развитие Сибири измеряется не только открытыми месторождениями или составленными картами, но и человеческой душой и её свободой, сохранённой в самую бурю, на разломах эпох.
Заглавная иллюстрация: коллаж «Сибирский. Новостной