Неизлечимый штамм: история одной любви
Марина всегда считала, что знает о любви всё. В двадцать пять она уже успела пережить и дружбу, переросшую в роман, и болезненную страсть, и горькое расставание. «Любовь — как вирус, — думала она, листая ленту соцсетей в ожидании электрички. — То заражает тихой нежностью, то бьёт лихорадкой, а потом оставляет шрамы».
Глава 1. Осколки прошлого
Её утренний маршрут был неизменен: станция «Сокольники», вагон № 3, место у окна. В тот день напротив неё сел мужчина с потрёпанным этюдником. Он то и дело поглядывал на неё, но Марина привычно отгородилась книгой.
— Простите, — его голос прозвучал неожиданно мягко. — Вы похожи на героиню моего незавершённого полотна.
Она подняла глаза. Перед ней сидел художник, чьи картины она видела в галерее на Винзаводе. Андрей Воронов — тот самый, чьи работы продавались за суммы, от которых кружилась голова.
Их разговор начался с обсуждения импрессионистов, а закончился чашкой кофе в ближайшей кофейне. Андрей рассказывал о пациентах онкологического отделения, где он проводил арт‑терапию. Марина — о своей работе психолога, помогающего парам сохранить отношения.
«Он видит красоту в самых тёмных уголках, — думала Марина, глядя, как он рисует на салфетке силуэт воробья. — А я только разбираю чужие обломанные крылья».
Глава 2. Вирус чувств
Следующие три месяца превратились в калейдоскоп встреч. Они бродили по музеям, спорили о музыке, готовили ужины, которые потом выбрасывали, потому что «это точно не еда, а современное искусство».
Но однажды Андрей не пришёл на свидание. Телефон молчал. На третий день Марина нашла его в больнице — рецидив лимфомы.
— Я не хотел, чтобы ты видела меня слабым, — прошептал он, когда она села у кровати.
— А я не хочу видеть тебя одного, — она сжала его руку. — Даже если это будет самая болезненная любовь в моей жизни.
Те шесть недель стали их личным адом и раем. Марина училась быть опорой, Андрей — принимать помощь. Они ссорились из‑за капельниц, смеялись над нелепыми шапочками из фольги, плакали над старыми письмами его матери.
Глава 3. Вакцина надежды
Когда ремиссия всё же наступила, они сидели на крыше его студии, наблюдая, как солнце окрашивает Москву в цвета импрессионистского полотна.
— Знаешь, — Андрей достал потрёпанный блокнот, — я наконец закончил ту картину. С твоим лицом.
На холсте была она — но не та Марина, что пряталась за книгами в электричке. Здесь её глаза светились теплом, а на губах играла улыбка, которую она сама не узнавала.
— Это не я, — прошептала она.
— Это ты, которую я увидел в первый день. Ты просто ещё не знала об этом.
Глава 4. Новый штамм
Год спустя они стояли у алтаря маленькой церкви в Суздале. Вместо пышной церемонии — только близкие друзья, букет полевых цветов и клятвы, написанные от руки.
— Я обещаю любить тебя как друга, который знает все мои тайны, — говорила Марина, сжимая его пальцы. — Как жертву, готовую отдать последнее ради твоего счастья. Как прозрение, открывающее мир заново каждый день. И даже как болезнь, от которой не хочется выздоравливать.
Андрей улыбнулся — той самой улыбкой, что когда‑то растопила её броню:
— А я обещаю быть твоей вакциной от одиночества. Твоим холстом, на котором ты сможешь рисовать себя заново. Твоим неизлечимым штаммом любви.
Эпилог. Иммунитет на всю жизнь
Сегодня их квартира напоминает музей: на стенах — её дипломы и его картины, на полках — сувениры из поездок, где они учились любить заново. В детской комнате спит двухлетняя Лиза, унаследовавшая от отца страсть к краскам, а от матери — привычку задавать бесконечные «почему».
По вечерам они всё так же пьют кофе на балконе. Иногда Марина включает песню группы «Иные грани» — ту самую, «Неизлечимый штамм», под которую они впервые поцеловались после выписки Андрея из больницы.
— Думаешь, мы победили? — спрашивает она, прижимаясь к его плечу.
— Мы не победили, — он обнимает её за талию. — Мы просто научились жить с этим вирусом. И, кажется, он сделал нас только сильнее.
За окном загорается первая звезда, а в их доме пахнет свежей краской, детским смехом и тем самым неизлечимым штаммом, который врачи называют любовью.