Маргарита принимала соболезнования, но больше хотела тишины.
- Хотела поскорее остаться одна в осиротевшей хрущевке с видом на детскую площадку и балконом, на который страшно выходить.
- Хотела распахнуть окна и выпустить на улицу запах ладана и лекарств.
- Хотела рухнуть на кровать и уснуть, не прислушиваясь к кряхтению и стонам. Вдруг ему что-то нужно. Вдруг стало хуже.
Люди в темных одеждах никуда не спешили. Поминали покойного мужа Маргариты добрым словом. Повторяли, что отмучался.
Маргарита помалкивала. Вместе с покойным мужем отмучилась и она сама.
Всё началось, когда Владимир наконец-то сходил к врачу. Никто из присутствующих не знал, чего стоило его уговорить.
Подумаешь, болит. Поболит и перестанет. Хронический гастрит у человека. Лучше бы приготовила что-нибудь диетическое, а не отправляла в поликлинику.
Маргарита и без указаний мужа готовила что-нибудь диетическое, но совсем диетическое муж не любил. Даже овсянку на молоке не жаловал, хотя при гастрите полагается питаться кашами на воде.
Котлеты на пару Владимир ел, потому что других не было, но каждый раз сетовал, что Маргарита совсем обленилась. Могла бы котлеты и пожарить для разнообразия, а она всё варит и варит... Маргарита вздыхала, но котлеты иногда жарила. Нельзя же кормить мужика только хлебом и водой.
Потом Владимиру сделалось хуже. Аппетит пропал, боли усилились, появилась тошнота. К врачу он по-прежнему не хотел. Что эти врачи сделают? Назначат кучу бесполезных анализов и всего делов. Такая у них работа.
– Может, какие лекарства пропишут, чтобы твой гастрит подлечить, – сказала Маргарита и записала Владимира к гастроэнторологу.
Владимир упрекал жену, что мог бы и сам записаться, если бы хотел, но на прием пошёл. Записан же. Человек же ждёт.
– Куча анализов, как я и говорил, – сообщил Владимир, когда вернулся домой.
– Без анализов никак. Придётся сдавать, – сказала Маргарита.
– Вот ещё, – фыркнул Владимир, – делать мне нечего.
Маргарита лишь развела руками, но направления припрятала. Как чувствовала, что пригодятся.
Той же ночью Владимиру стало совсем худо. Его била лихорадка и рвало кровью.
– Надо бы хоть больничный взять, – сказала Маргарита.
Владимир кивнул и утром пошёл в поликлинику. Больничный ему не дали. Лихорадка прошла, рвота тоже. Спросили сдал ли он, что назначил гастроэнтеролог. Добавили ещё какие-то показатели к биохимии крови и записали на гастроскопию вне очереди.
Владимир кровь сдал, а на гастроскопию пришлось его тащить чуть ли не на верёвке. Взрослый мужик, а как ребенок. Не понимает, что без гастроскопии никак. Не понимает, что нужно потерпеть для своего же блага.
В итоге Владимир потерпел и узнал, что в его желудке опухоль. Предположительно злокачественная.
Владимир курил на кухне и читал в интернете, что такое злокачественная опухоль в желудке и как долго с ней живут. Маргарита тоже читала. По всем симптомам стадия у Владимира далеко не первая.
Супруги молчали. Каждый знал, о чём думает другой, и каждый не решался сказать это вслух.
– Может, ещё не подтвердится. Может, это язва какая-нибудь запущенная, – наконец сказала Маргарита, хотя понимала, что вряд ли будет так. Просто хотелось поддержать мужа и подумать о хорошем, пока точно ничего неизвестно.
Злокачественная природа опухоли подтвердилась. Владимир резко сдал. Теперь он больше лежал и требовал то одно, то другое. За какие-то пару недель мужчина в расцвете сил превратился в дряхлого старика.
Маргарита тоже постарела. Она встречалась взглядами с отражением незнакомой грустной дамы в зеркале и, лишь присмотревшись повнимательнее, понимала, что это она.
Владимир плохо спал и всё чаще срывался. То Маргарита недостаточно быстро пришла. То принесла недостаточно тёплую воду. То, наоборот, принесла слишком горячую.
Маргарита просила относиться к ней с пониманием. Она работает полный день, после чего несётся домой, чтобы быть рядом с мужем. Ей тоже страшно. Он умрет, а она останется одна. Она не привыкла жить одна. Она не знает, каково это.
Владимир впивался в жену злобными глазками, и Маргарите становилось ещё страшнее. Она не любила этого человека. Она любила другого Владимира, который умер, когда в её постели оказался этот умирающий мужчина. Совершенно чужой и совершенно незнакомый.
Маргарита всё чаще плакала на кухне, обнимая холодными ладонями теплую кружку с травяным чаем. Плакала тихо, смахивая слёзы уголком старого платка. Владимиру ни к чему слышать, как она несчастна. Если он услышит, будет только хуже. Он и без того упрекал Маргариту в том, что ей ещё жить и жить, а его песенка спета. Упрекал грубо, с презрением, даже жестоко, словно Маргарита выбирала судьбу для него и для себя.
Как-то раз Маргарита пожаловалась на работе, что больше так не может. Не может слушать, что мелет муж. Не может оправдываться за то, в чём не виновата. Маргарита и сама не знала, зачем открыла душу. Наверное, просто устала держать свою боль в себе. Уход за тяжелобольным – это очень сложно. Сложно психологически. Ты делаешь всё, что можешь, и знаешь, что он всё равно умрёт.
Маргариту выслушали, но легче не стало. Все присутствующие ополчились против неё. Как Маргарита может такое говорить? Владимиру всяко хуже, чем ей. Может и потерпеть. Ничего с ней не случится.
Больше Маргарита не отворяла двери своей души. Ещё не вывела пятна, что оставили прежние гости.
Маргарита посматривала на часы. Время уже позднее. Кто-то ушёл. Кто-то ещё сидит. Опять соболезнования. Опять голоса. Ничего. Она потерпит. Благо, терпеть осталось недолго.