Ирина сидела на полу посреди гостиной, окружённая картонными коробками с ёлочными игрушками. Достала из одной коробки стеклянный шар — красный, с золотыми завитками, ещё бабушкин. Покрутила в руках, посмотрела на свет. Цел, не треснул за год. Положила обратно в коробку, аккуратно завернув в бумагу. Этот повесит повыше, на верхние ветки. Сыну Мише только три года, он дотянется до нижних, а там пусть висят небьющиеся игрушки — пластиковые снежинки, мягкие зайцы, деревянные звёздочки.
Новый год Ирина планировала провести тихо, спокойно. Никаких гостей, никакого шума. Только она, Миша и привычный уют дома. Купит мандарины, испечёт печенье, поставит ёлку, включит мультики про Новый год. Миша обрадуется, будет бегать вокруг ёлки, трогать игрушки. Они вместе украсят её, потом сядут на диван с горячим какао, посмотрят любимые мультфильмы. Простой, понятный праздник без суеты.
Квартира принадлежала только ей. Двухкомнатная, на пятом этаже панельного дома. Купила её шесть лет назад, ещё до знакомства с Сергеем, на деньги, которые копила с восемнадцати лет. Работала продавцом, кассиром, администратором. Откладывала каждый месяц, не тратила на развлечения, одевалась скромно. Через четыре года накопила на первый взнос, взяла ипотеку. Когда получила ключи, стояла посреди пустых комнат и не могла поверить — это её. Её стены, её окна, её пол.
Документы оформлены на неё одну. Никаких совладельцев, никаких долей. Даже когда вышла замуж за Сергея и он переехал сюда, квартира осталась её собственностью. Брачный договор не заключали — не до того было, да и Сергей говорил, что это глупости, зачем бумажки, если они любят друг друга. Ирина согласилась тогда. Теперь понимала, что зря.
Сергей в последние месяцы изменился. Стал резким, грубым. Говорил колкие фразы, которые оставляли синяки не на теле, а где-то внутри. Срывался на Мишу, кричал на него за пролитый сок, за разбросанные игрушки. Ирина заступалась, просила не орать на ребёнка, и тогда Сергей переключался на неё. Обвинял в том, что она балует сына, что растит из него маменькиного сынка, что не умеет воспитывать.
Она пыталась разговаривать спокойно, объяснять, просить вести себя тише. Но Сергей будто примерял на себя чужую злость. Ходил напряжённый, сжатые кулаки, сдвинутые брови. Ирина не понимала, откуда это взялось. Раньше он был другим — весёлым, добрым, заботливым. А теперь будто подменили.
В тот вечер Ирина разбирала игрушки, когда Сергей вошёл в комнату. Лицо у него было раздражённое, челюсть сжата, глаза блестели каким-то чужим, холодным блеском. Он остановился посреди комнаты, скрестил руки на груди.
— Ир, я решил, — сказал он резко, без приветствия. — На Новый год я с Мишкой поеду к Кате.
Ирина подняла голову от коробки. Не сразу поняла, о ком речь.
— К какой Кате?
— К моей бывшей, — бросил Сергей. — Там хоть нормальная женщина, которая знает, как встречать праздник. А не вот это вот всё. — Он обвёл рукой комнату, где на полу лежали игрушки, коробки, гирлянды.
Слова прозвучали не как решение, которое можно обсудить. А как удар. Рассчитанный, точный, чтобы побольнее. Сергей стоял, смотрел на Ирину сверху вниз и явно ждал реакции. Слёз, крика, истерики.
Ирина медленно поднялась с пола. Отряхнула руки от пыли, поправила волосы. Посмотрела на мужа внимательно, будто видела его впервые. Разглядывала человека, с которым делила быт несколько лет, рожала ребёнка, строила планы.
Она не повысила голос. Просто выпрямилась, расправила плечи. Внутри что-то окончательно встало на место, щёлкнуло, как замок.
— Миша остаётся со мной, — сказала она ровно. — Любые встречи с сыном мы обсуждаем заранее. Спокойно. Без унижений и попыток меня задеть.
Сергей вспыхнул. Лицо покраснело, шея налилась кровью.
— Ты что себе позволяешь?! Это мой сын! Я имею право решать, где он будет!
— Имеешь, — кивнула Ирина. — Но не так. Не через унижения. Не через оскорбления.
— Да пошла ты! — рявкнул Сергей. — Надоела со своими правилами! Думаешь, раз квартира твоя, можешь мне указывать?!
— Могу, — спокойно ответила Ирина. — Потому что это моя квартира. И мой сын.
— Ничего не твой! — Сергей шагнул вперёд. — Такая из себя правильная! А на деле — никчёмная! Даже праздник нормально устроить не можешь! Катя вон умеет! Она готовить умеет, гостей принимать! А ты только ныть!
Слова сыпались одно за другим, каждое больнее предыдущего. Ирина слушала молча. Не перебивала, не оправдывалась. Просто стояла, смотрела прямо в глаза мужу и понимала, что после таких слов пути назад нет.
Когда Сергей замолчал, тяжело дыша, Ирина развернулась и пошла к шкафу. Открыла верхнюю полку, достала папку с документами. Вернулась, положила папку на стол перед мужем.
— Что это? — спросил он настороженно.
— Документы на квартиру, — ответила Ирина. — Смотри. Собственник — я. Единолично. Ты здесь прописан, но собственником не являешься.
Сергей открыл папку, пробежал глазами по бумагам. Лицо побледнело.
— И что? — выдавил он.
— А то, — Ирина говорила спокойно, без эмоций, — что ночевать здесь ты больше не будешь. Собирай вещи. Можешь забрать их прямо сейчас. Или завтра приедешь за ними. Как тебе удобнее.
— Ты шутишь? — Сергей попятился.
— Нет, — покачала головой Ирина. — Я абсолютно серьёзна. После того, что ты сейчас сказал, после того, как ты говоришь со мной последние месяцы, после того, как кричишь на трёхлетнего ребёнка — я не хочу, чтобы ты здесь оставался.
Сергей растерянно смотрел на неё. Он ожидал слёз, уговоров, обещаний измениться. Привык, что Ирина всегда прощала, мирилась, шла на компромисс. А тут вдруг холодная, чёткая решимость.
— Ир, ну погоди… — начал он мягче. — Я не то хотел сказать… Просто сорвался…
— Сергей, — перебила его Ирина, — ты сказал именно то, что думаешь. Поэтому собирай вещи. Я не хочу продолжать этот разговор.
Она достала телефон, открыла приложение такси, заказала машину. Адрес ввела автоматически.
— Такси будет через десять минут, — сообщила она. — Успеешь собрать самое нужное. Остальное заберёшь потом.
Сергей стоял, открыв рот. Потом резко развернулся, пошёл в спальню. Ирина слышала, как он хлопает дверцами шкафа, бросает вещи в сумку, ругается себе под нос.
Она прошла в детскую. Миша спал, раскинувшись на кровати, обняв любимого плюшевого медведя. Дышал ровно, спокойно. Ирина поправила одеяло, укрыла сына получше, поцеловала в макушку. Постояла, глядя на спящего ребёнка.
Главное — чтобы сын не слышал этих криков, этих оскорблений. Хорошо, что уже спит. Не услышит, как хлопнет дверь, как уедет отец.
Сергей вышел из спальни с набитой сумкой. Лицо злое, губы поджаты.
— Пожалеешь, — бросил он.
— Нет, — ответила Ирина. — Не пожалею.
Она взяла его сумку, понесла в коридор. Поставила у двери. Сергей шёл следом, бубнил что-то про то, что она ещё поймёт, что натворила, что без него пропадёт.
Ирина не отвечала. Открыла дверь, вынесла сумку на лестничную площадку. Сергей вышел за ней, остановился, обернулся.
— Ты серьёзно? — спросил он последний раз.
— Абсолютно, — кивнула Ирина.
Внизу просигналила машина. Такси приехало.
— Поехали, — сказала Ирина. — Машина ждёт.
Сергей взял сумку, пошёл к лестнице. Остановился на первой ступеньке, обернулся ещё раз. Но Ирина уже закрывала дверь. Медленно, без хлопка. Просто притворила и защёлкнула замок. Окончательная точка.
Она прислонилась спиной к двери, закрыла глаза, выдохнула. Тело дрожало, руки тряслись. Но внутри было спокойно. Правильно. Она поступила правильно.
Прошла в детскую, снова проверила, укрыт ли Миша. Он спал, ничего не слышал, не знал. Завтра проснётся, спросит, где папа. Она объяснит. Спокойно, без лишних подробностей. Скажет, что папа теперь живёт отдельно, но они будут видеться. Просто не каждый день.
Ирина погладила сына по голове, поцеловала, вышла из комнаты. Прикрыла дверь, оставив маленькую щель. Прошла в гостиную, где всё ещё лежали коробки с игрушками.
Села на пол, взяла в руки стеклянный шар. Покрутила, посмотрела, как отражается в нём свет лампы. Красивый. Старый. Бабушка дарила его маме, мама подарила ей. Теперь он будет висеть на ёлке, которую они с Мишей украсят вместе.
Без криков. Без унижений. Без человека, который считает нормальным оскорблять мать своего ребёнка.
Следующие дни прошли в странной тишине. Ирина ходила на работу, забирала Мишу из садика, готовила ужин, укладывала сына спать. Привычный ритм, только без Сергея. Миша сначала спрашивал, где папа. Ирина объясняла, что папа теперь живёт отдельно, но они будут с ним видеться.
— А почему? — спрашивал Миша.
— Потому что так лучше, — отвечала Ирина. — Для всех.
Миша принял это спокойно. Дети быстро привыкают к переменам. Главное — чтобы рядом был тот, кто любит, заботится, даёт чувство безопасности.
Сергей звонил несколько раз. Сначала требовал вернуть его вещи, потом просил встретиться, поговорить. Ирина отвечала коротко: вещи можешь забрать в выходные, разговаривать не о чем.
— Ир, ну давай обсудим всё спокойно, — говорил он в трубку. — Я погорячился тогда, наговорил лишнего…
— Сергей, ты сказал именно то, что думаешь, — отвечала Ирина. — Обсуждать нечего. Приезжай за вещами в субботу.
Она положила трубку. Не злилась, не переживала. Просто констатировала факт.
В субботу Сергей приехал. Ирина встретила его в дверях, не пустила дальше прихожей. Вынесла коробку с его вещами. Он взял, постоял, посмотрел на неё.
— Мишу увижу? — спросил он.
— Увидишь, — кивнула Ирина. — Но по графику. Мы договоримся, когда и где. Через неделю созвонимся, обсудим.
— А на Новый год? — попытался он.
— На Новый год Миша будет со мной, — твёрдо сказала Ирина. — Встретишь его после праздников.
Сергей хотел возразить, но посмотрел в её глаза и понял — бесполезно. Кивнул, взял коробку, ушёл.
Ирина закрыла дверь. Вернулась в комнату, где Миша играл с машинками на полу.
— Мам, а мы ёлку когда ставить будем? — спросил он, не отрываясь от игры.
— Сегодня вечером, — улыбнулась Ирина. — Поужинаем и поставим.
— Ура! — Миша подпрыгнул. — А игрушки я сам повешу?
— Конечно, — кивнула Ирина. — Ты будешь главным украшателем.
Вечером они поставили ёлку. Небольшую, метр двадцать, живую, пахнущую хвоей. Миша бегал вокруг, таскал игрушки, вешал их на нижние ветки. Ирина вешала повыше — стеклянные шары, гирлянды, звезду на верхушку.
Когда закончили, Миша захлопал в ладоши:
— Мама, смотри, какая красивая!
— Да, — согласилась Ирина, обнимая сына. — Очень красивая.
Они сели на диван, включили мультфильм. Миша прижался к маме, она обняла его, гладила по голове. За окном падал снег, город готовился к празднику.
Тридцать первого декабря Ирина проснулась рано. Приготовила завтрак, разбудила Мишу. Они поели, оделись, пошли гулять. Катались с горки в парке, лепили снеговика, кидались снежками. Миша смеялся, бегал, розовощёкий от мороза.
Вернулись домой к обеду. Ирина приготовила простые блюда — салат, курицу с картошкой, нарезала фрукты. Ничего сложного, ничего лишнего. Миша помогал накрывать на стол, расставлял тарелки, раскладывал салфетки.
Вечером они сели перед телевизором. Смотрели новогодние программы, ели мандарины, пили сок. Когда часы начали бить полночь, Миша вскочил:
— Мама! Новый год!
Ирина обняла сына, поцеловала:
— С Новым годом, солнышко!
— С Новым годом, мамочка!
Они обнялись крепко, долго. Потом Миша побежал к ёлке, стал искать под ней подарки. Ирина положила их туда заранее — машинку, которую он давно просил, набор для рисования, книжку с картинками.
Миша разворачивал подарки, радовался, показывал маме. Ирина смотрела на сына и понимала — всё правильно. Она поступила правильно. Защитила его. Защитила себя. Не позволила человеку, который считает нормальным унижать и оскорблять, остаться рядом.
Новый год она встретила дома. В тишине, в спокойствии, в безопасности. С сыном, который спал сейчас в соседней комнате с новой машинкой в обнимку. Без человека, позволившего себе унижать мать своего ребёнка.
И с ясным пониманием того, кто здесь действительно взрослый. Кто принимает решения. Кто защищает границы. Кто показывает сыну пример — как нужно относиться к себе, как нельзя позволять себя унижать, как важно уметь сказать нет.