День языческого почитания Чернобога-Карачуна приходился у наших предков-славян на день зимнего солнцеворота (отмечаемого в зависимости от года с 19 по 22 декабря). Это самый короткий день в году и один из самых холодных дней зимы. А чтобы было не так страшно, расскажу вам сказку про то, что никогда нельзя сдаваться...
* * *
Недовольно поджав губы, незнакомец сверлил княжну тяжелым взглядом.
– Расскажи всё, что знаешь про древний кристалл или… – В низком голосе
прозвучала неприкрытая угроза, но Лада глаз не опустила и вызов приняла.
– Или – что? – упрямо вздернула подбородок, поинтересовалась она.
– Или ты больше никогда не увидишь родных, глупая никчемная гусыня! –
презрительно, будто сплевывая шелуху от семечек, сквозь зубы процедил противник и вцепился в ее предплечья – словно это могло помочь вытрясти из строптивицы нужные сведения.
– Сами Вы – гусь! – огрызнулась княжна. – Руки уберите! – Не без труда освободившись от цепких пальцев, она в раздражении топнула ногой. – Да скорее уж моя душа расстанется с телом, чем…
– Это твоё последнее слово? – перебил тот и гаденько ухмыльнулся. - Девушка не снизошла до ответа – фыркнула презрительно, как недовольная кошка, отвернулась и стала смотреть в сторону. – Что ж, не смею переубеждать… – и, отвесив шутовской поклон, он с издевкой добавил: – Ваше княжеское Высочество!
Лада так и не поняла, что именно сделал враг – показалось, будто сердце на миг остановилось, а потом взорвалось. Захлебнувшись от боли и внезапно ослабев, княжна опустилась на землю. Да так и осталась лежать, неловко подвернув под себя руку. А неприятель исчез, словно растворился в воздухе…
* * *
Всё случилось так быстро, что я не успела предупредить сестру об опасности. Впрочем, вряд ли она услышала бы мой окрик – ведь в этом сне я присутствовала лишь в качестве постороннего наблюдателя.
– Так нечестно, нечестно, нечестно, нечестно! – не открывая глаз, твердила я и прижимала правую руку к груди, где нестерпимо ныл от боли мой собственный «пламенный мотор». – Этого вообще не может быть. И ни-ког-да не будет – я этого не допущу, слышишь? - Погрозив кулаком притаившемуся в сгустившейся ночной темноте незримому врагу, несколько раз сжала и разжала кулачки, выровняла дыхание, немного успокоилась, открыла глаза и принялась убеждать себя, что еще ничего не случилось, а, значит, не все потеряно!
Но ни увещевания, ни проверенные временем упражнения не помогали.
Разгулявшаяся за окном вьюга бросала в стекла хлопьями снега, а ветер завывал так горестно и заразительно, что душа затосковала, по щекам потекли непрошеные слезы, а рыдания подступили вплотную.
– Слезами горю не поможешь, – высунулся с непрошеным сочувствием внутренний голос. – Но если очень хочется, порыдай немного. Я потерплю, чего уж там!
– А вот не буду! – из вредности заявила я, подстегнутая собственным неискоренимым упрямством. – Потерпит он, видите ли! Шмыгнув носом, прошлепала к окну, отдернула плотную штору и прислонилась лбом к ледяному стеклу. Вдруг на мгновение показалось, что в снежных завихрениях промелькнули хищные волчьи морды – оскаленные, с горящими жёлтыми яростным огнем глазами. Отпрянув, я покачала головой, стряхивая наваждение, и вернулась в постель.
Плакать окончательно расхотелось, зато к тревоге примешались смятение и растерянность. Что же делать? Куда спешить за советом в первую очередь? К родителям? К тёте Агате? К старшему брату Ивану? Или уж сразу связаться с Ладой и предупредить ее об опасности? От мрачных размышлений меня отвлек знакомый ворчливый басок:
– Чего не может быть? Чего это ты не допустишь?
Разогнав темноту зимней ночи и немного ослабив напряжение, зажегся ночник, и надо мной, как заботливая нянюшка, склонился домовой, приставленный к непоседливой племяннице заботливой тётушкой.
– Мне приснилось… приснилось… – От воспоминаний снова перехватило горло, а глазам стало горячо. - Сдерживая рыдание, я прижала ладонь к губам.
– Шшш, – Васятка, насколько позволяли маленькие ручки, обхватил меня и попытался укачивать, как маленькую. – Всё хорошо, дитятко. Ничего ещё не случилось. А до того, как случится, мы обязательно что-нибудь придумаем.
Вообще-то фраза «я обязательно что-нибудь придумаю» относится к разряду моих любимых и, как правило, помогает в трудных случаях: во-первых, действительно успокаивает, а во-вторых, через некоторое время в голове непременно созревает подходящее к конкретному случаю решение. Тем не менее, всегда приятно, когда кто-то другой, более взрослый и опытный, готов разделить с тобой ответственность – вот только сама я не очень-то люблю перекладывать ее на чужие плечи, предпочитая принимать, пусть даже спонтанные и не всегда верные, но зато самостоятельные решения.
– Правда? – Я наконец-то обрела способность трезво мыслить, вздохнула свободнее и даже немного приободрилась.
К сожалению, мои сны сбываются с удручающей точностью, но, к счастью, не сразу. А раз у меня есть время подумать, не стоит будить хороших людей среди ночи. Да и утро вечера (в моем случае – ночи), как принято считать, мудреней.
Васятка понимающе покивал головой и спросил: "Поведай старику, дитятко, что тебя растревожило? Глядишь, присоветую что-то дельное!"
Считая себя достаточно взрослой, я стараюсь не обижаться на это слово, иногда проскальзывающее в речи домового – за несколько лет знакомства с ним мне стало казаться, что тот и впрямь приходиться мне кем-то вроде доброго дедушки.
Выслушав пересказ кошмарного сновидения, Васятка не стал утешать подопечную княжну, а внимательно посмотрел на большие настенные часы на стене, длинная стрелка которых упорно приближалась к короткой, застывшей на самой верхней отметке.
– Видишь? – Поднял вверх указательный палец и со значением, понятным одному ему, произнес: – Полночь!
В груди заворочалась совесть, напоминая, что тот поднялся с постели из-за устроенного мной переполоха, но извиниться, как водится не успела.
– И что с того? – Я отрицательно покачала головой – не произносить же банальную фразу о вступлении в права нового дня. – Сегодня, с 21 на 22 студня (по-вашему – декабря) – самая долгая и холодная зимняя ночь в году, после которой начнет прибавляться световой день, приближая весну. Заканчивается время повелевающего морозами Карачуна. Вот и лютуют-беснуются его слуги, метели да бураны, оборачиваясь стаями волков и медведями-шатунами, – пояснил домовой.
– А когда оно началось? – вяло поинтересовалась я просто для того, чтобы хоть что-нибудь сказать, но, припомнив померещившиеся за окном волчьи глаза, зябко поёжилась, и это не укрылось от Васятки. Обрадованный моим вниманием, он принялся вполголоса – что придавало его словам ещё больше пугающей таинственности – рассказывать дальше.
– Нынче ночью распахиваются настежь врата между Явью и Навью, а значит, можно увидеть то, что находится за пределами мира живых. Навьи боги, духи и души предков беспрепятственно проникают в Явь, чтобы навестить своих потомков. Чародеи считают ночь Карачуна временем прозрения и используют его для общения с призраками, способными предсказать грядущее! Самыми опасными, по словам Васятки, считались несколько предшествующих зимнему Солнцевороту дней, когда Карачун замораживал время, стараясь продлить ночь и заставить день повернуться вспять, и насылал на людей ночные кошмары, сеял тоску и уныние, неуверенность и страх, стараясь вытянуть и забрать себе как можно больше чужой силы.
– Из-за того-то у людей начинаются ссоры, болезни да проблемы, – пояснил удивленный моим невежеством домовой (мол, пора бы уже знать обычаи своей настоящей родины!). – Неужто не слыхала? Да ведь россияне постоянно поминают этого лиходея: коли с кем-то из близких или знакомых случается беда, говорят, что их «Карачун хватил» или «Карачун пришел», а коли предчувствуют недоброе – «ну, жди теперь Карачуна!».
В памяти лениво шевельнулось какое-то воспоминание, но я, все ещё занятая навеянными ночным кошмаром мыслями, не обратила на него внимания.
– Так "карачиться" произошло от "Карачун"?
– Верно! – подтвердил обрадованный Васятка. – Карачиться – значит, ползти задом, пятиться; скорячило – свело, скорчило; задать карачуна – убить или замучить кого-то! – Он вздрогнул, словно тема разговора была ему неприятна, и испуганно оглянулся на окно с неплотно задёрнутый шторой. – Беспросветно время Карачуна, потому как до весны все ещё далече. Сейчас главное – не поддаваться злодею, сопротивляться ему всеми возможными способами.
– Это как же?
– Веселиться от души: ночью жечь костры до небес, песни петь да плясать, а днём славить и призывать одну из ипостасей Даждьбога – Ярилу-Солнце, просить его поскорее повернуть на лето и наполнить мир светом и теплом. Берендеи всегда так поступают.
Живо представилось, как Лада, хохоча, прыгает через костер и распевает песни в компании друзей – в то время как я, снедаемая тревогой за ее жизнь, сижу здесь и трясусь от страха! А почему же мне никто не предложил принять участие в зимних забавах в Аркаиме? Я бы не отказалась – всё лучше, чем любоваться разыгравшейся за окном метелью. Обидно! Нахмурившись и сердито засопев, я собралась высказать свои претензии тому, кто в данный момент находится ближе всего, – домовому Васятке, но внезапно сердце пропустило удар, грудь с новой силой сдавила тревога, а в горле пересохло.
– Как, говоришь, зовут того вредного Деда Мороза, что насылает тоску на добрых людей? – просипела я и раскашлялась. Домовой заботливо похлопал меня маленькой ладошкой между лопаток и терпеливо повторил: "Карачуном его величают. Только он не Дед Мороз вовсе, а Повелитель Мороза, Смерти и…"
– Тьмы, – закончила я, вспомнив, наконец, откуда мне знакомо это странное слово...
* * *
Настроение стремительно катилось по наклонной, но я не позволяла уголкам губ опуститься вниз, притворяясь, что страшно заинтересована зимним пейзажем за окном, где порхающие снежинки слой за слоем старательно укутывали землю пушистым покрывалом. А ведь раньше подобная картина всегда доставляла радость, напоминая о приближении Новогодья, когда надо будет украшать елку игрушками и гирляндами, класть под нее подарки для дорогих людей...
Костя присел рядом и накрыл мою ледяную руку своей большой горячей ладонью. Отлично понимая, что причина моей грусти в его срочном отъезде, он не стал затрагивать больную тему.
– Надеюсь, за время моего отсутствия тебе некогда будет искать неприятности на свою голову? – полушутя поинтересовался он и, сменив тон, серьезно посоветовал: – Думай о предстоящих зачетах и экзаменах, усердно занимайся, и время пролетит незаметно. Я тоже очень на это надеялась. Однако тот факт, что последние полгода выдались для меня на редкость спокойными, скорее настораживал: как бы вышеупомянутые неприятности, вроде бы забывшие о моём существовании, не взяли реванш! Интуитивно предчувствуя это, я последние месяцы запасалась оптимизмом: встречала каждый новый день неизменной улыбкой и повторяла симоронский ритуал на удачу:
– Сегодня со мной случится только хорошее! – и трижды щелкала пальцами правой руки. – Любые неприятности – отменяю! – щелкала пальцами левой и принималась за симоронскую гимнастику, выложенную в Интернет какой-то творческой личностью. Крутила в разные стороны головой, приговаривая:
– Головой вращаю – удачу привечаю.
Наклоны в стороны сопровождала словами: «Наклоняюсь вправо-влево – по плечу любое дело!» – в надежде, что Высшие Силы, отвечающие за моё благополучие, услышат и сделают все именно так, как надо мне. Разминка завершалась традиционным «мостиком» и фразой:
– Спину прогибаю – всюду успеваю!
Нехитрые уловки работали вполне успешно – до тех пор, пока Костанадос в конце декабря не отбыл в командировку. Вот тогда-то, словно почувствовав, что я осталась без моральной поддержки любимого, начались неприятности. И страшный сон – настолько реалистичный, будто его главным действующим лицом была не моя сестра-близнец Лада, а я сама, и это княжну Лелю, а не её оставил умирать в одиночестве коварный незнакомец, лишь подхватил эстафету. Сердце сжималось не только от горечи, но и от досады: ну почему, почему моя всегда острожная и предусмотрительная близняшка не удосужилась поставить простейшую защиту?!
– Вот именно! – встрял с комментарием внутренний голос. – Это только ты можешь настолько недооценивать врага, чтобы поддаться на обычную провокацию –отвернуться и подставить для удара незащищенную спину!
Передумав огрызаться, я задумалась: что-то не так было в этом сне! Однако недавние переживания все еще мешали хорошенько сосредоточиться, и я отложила раздумья до лучших времен, а близняшку при первой же возможности предостеречь.
* * *
Проводив Костанадоса, я отправилась на улицу – проветрить голову от грустных мыслей. Шла, не торопясь и лелея с трудом обретённое душевное равновесие, с удовольствием вдыхала полной грудью свежий морозный воздух, прислушивалась к скрипу снега под зимними ботинками на толстой подошве. Меня торопливо обогнали переговаривающиеся подростки, и, не улови мое ухо незнакомое слово «карачун», не обратила бы на них внимания.
До сих пор считала, что я, без пяти минут дипломированный филолог, более или менее знакома с современным молодежным лексиконом (если только слова не являются производными от всяких «айфонов», «франшиз» или «мерчендайзеров», пришедших на российскую землю с Запада и усердно засоряющих когда-то великий и могучий русский язык). Но сейчас в диалоге подростков так часто повторялось новое слово, услышанное недавно от Домового, что я невольно напряглась.
– Карачун сказал… очень важно!
– Карачун… провести обряд…
– Карачун… такой жесткий…
Недаром говорят «что страшно – то и любопытно». Ещё минуту назад я мечтала только о мире и покое, но вот уже заторопилась и ускорила шаг, догоняя широко шагающих мальчишек. До меня, старавшейся держаться от них на некотором расстоянии, долетали обрывки фраз, произнесенные ломким, срывающимся от переизбытка эмоций на фальцет, баском:
– Соберутся все наши… Поддержать…
– Один за всех… Все за одного…
– Черная месса… Наказать предателя…
«Один за всех, и все – за одного» – патриотичная фраза из написанного в позапрошлом веке романа «Три мушкетера» Александра Дюма-отца до сих пор будоражит умы поклонников приключенческого жанра. Наверное, эти ребята из их числа – играют в свои мальчишеские игры, придумав для правдоподобия какое-нибудь правое дело. Я в детстве тоже была готова в любой момент сражаться за справедливость, свободу, равенство и братство.
Говорят, любопытство сгубило кошку. Вспоминай я хоть изредка эту поговорку, давным-давно оставила бы свои похождения в прошлом и, прежде чем ввязываться в очередную авантюру, поумерила пыл и отправилась своей дорогой. Теперь же неожиданно всплывшая в памяти полузабытая фраза разбила хрупкий щит с трудом обретенного ровного настроения, словно направленная тугой тетивой стрела – оно осыпалось, звеня мелкими осколками, перемешалось с тревожным предчувствием и рухнуло куда-то вниз, в область живота. Потревоженная интуиция откровенно намекала, что затевается что-то недоброе, а её намеки игнорировать не стоило. Но… я сделала то, что сделала: пожав плечами в знак смирения с судьбой, отправилась следом за «заговорщиками». Губы изогнулись в грустной усмешке: а ведь мы с неприятностями целых полгода старательно обходили другу друга стороной! Хотелось бы и дальше жить порознь. Однако они посчитали иначе.
Пожалуй, мне следует сменить прозвище. Нежная и ранимая «Дюймовочка», которой я была всего несколько лет назад, все больше напоминала мне самой излишне любопытную Красную Шапочку – только в данном случае не волк гоняется за девочкой, а она по собственному почину выслеживает волка. И неизвестно будет ли у сказки счастливый конец, поскольку никому, в том числе и самой любительница острых ощущений, неизвестно, сумеет ли преследовательница остановиться прежде, чем голодный зверь щёлкнет зубами перед самым её носом.
Центральная улица, вильнув, свернула в один, второй, третий, а потом и в четвертый переулок, и я оказалась в незнакомом дворике, где по соседству с современными многоэтажками ютились ветхие двухэтажные постройки начала прошлого века. Они ссутулились от старости и вросли в землю почти по самые подоконники первого этажа, но не сдавались. Достойный пример для подражания! Я с уважением посмотрела на потемневшие от времени стены из сколотого местами красного кирпича и, прикрывшись невидимостью, нырнула в темноту пахнущего сыростью и плесенью проема за мальчишками, спускавшимися вниз по недовольно скрипящей деревянной лестнице с шаткими перилами. Пристроилась в углу, откуда открывался наибольший обзор на помещение с неровно очерченным меловым кругом, внутри которого была выведена кривоватая пентаграмма, и осмотрелась.
В подвале, освещенном несколькими закрепленными на стенах настоящими факелами (где, интересно, их раздобыли?) и множеством толстых круглых свечей на полу, было людно (а возможно, такой эффект создавало обилие теней, отбрасываемых в неровном свете освещения). По углам жались подростки – в основном мальчишки, но было и несколько девочек, которых язык не поворачивался назвать девушками. Собравшиеся перешептывались или вполголоса переговаривались, старательно изображая взрослых и опытных людей, которым все нипочем и плевать на любые последствия, – хорохорились! Сказать по совести, мне тоже было не по себе... Как там поётся в популярной песенке про бесстрашных зайцев: «А нам всё равно, а нам всё равно – пусть боимся мы волка и сову!»? Весьма точно!
В воздухе повисли тревога и ожидание (знать бы заранее – чего?). Род Всемилостивый, пусть в этот раз обойдется без убиения чёрных козлов, кошек, петухов и ворон, мысленно взмолилась я, припомнив кровавые жертвоприношения во славу Повелителя Тьмы, и чуть было не пропустила момент начала ритуального действа. В подвал ввели паренька лет пятнадцати с черной повязкой на глазах и связанными за спиной руками. Тот, как ни странно, казался спокойным и не сопротивлялся, словно хорошо знал правила игры и верил, что ничего плохого с ним не случится. Так, может, это и впрямь игра?
Дальнейшие события развивались стремительно. Условно виновного поставили в центр пентакля. Незамедлительно возникший рядом рослый и довольно упитанный юнец (вероятно – обвинитель) визгливо изложил суть его проступка. Мол, обвиняемый своевольно, и не иначе как с целью разглашения страшных тайн, не предназначенных для ушей посторонних плебеев (это он о наших горожанах, что ли?), покинул ряды некоего тайного общества, чем поставив под угрозу его существование.
Окинув скептическим взглядом подвал, я мысленно фыркнула: что это за тайное общество, членами которого являются недоросли, и какие страшные тайны они могут знать? Возможно, детки занимаются чем-то вроде спиритизма, вызывая духов умерших знаменитостей, якобы способных предсказать участникам сеанса сведения о грядущих событиях – но и только! В подростковом возрасте мы с подругами в поисках острых ощущений забавлялись подобным в летнем оздоровительном лагере. Но рисовать пентакли и устраивать показательные казни никому из моих сверстников в голову не приходило – гораздо веселее, пробравшись под покровом ночи в спальню мальчишек (или девчонок), разукрасить их сонные рожицы зубной пастой! Впрочем, у подрастающего поколения, воспитанного на страшных американских триллерах, другие пристрастия. Или, начитавшись романов Александра Дюма, они просто реконструируют один из них? Вроде бы подобные исторические ролевые игры нынче в моде. Пожала плечами и стала ждать дальнейшего развития событий. Тем временем обвинитель завершил выступление.
– За предательство интересов товарищей по оружию (о, как – ни больше, ни меньше!) обвиняемый приговаривается к высшей мере наказания: казни через отделение головы от тела! – произнес он напыщенно и, вздернув подбородок, отступил в сторону. На «сцену» тут же выступил палач – в точности такой, как на иллюстрациях к историческим романам: в чёрном колпаке с прорезями для глаз и в черной же, скрывающей тело, накидке до пола. Если мне не изменяет память, во время казней либо преступнику завязывали глаза, либо сам палач скрывал свое лицо. Но ведь у нынешней жертвы уже имеется повязка на глазах. Зачем же палачу – колпак? Наверное, перестраховался вдвойне, чтобы жертва не догадалась, кто именно лишил ее жизни, и потом не являлась убийце в ночных кошмарах.
Некоторые люди после своей кончины и впрямь становятся привидениями. Например, добрый дух-дзяд одного из предков моего папы, Великого князя Берендея, живёт в княжеском замке на протяжении веков, оберегая покой его домочадцев, – такая уж у него посмертная миссия.
Палач медленно выпростал из-под плаща руку, сжимающую меч. Наверняка, бутафорский, решила я, и уже начала успокаиваться, но тут в отблеске свечных огней блеснула заточенная сталь настоящего оружия. Девочки всхлипнули, кто-то из подростков ойкнул, другой – сдавленно икнул, остальные затаили дыхание. В воздухе повисла напряженная тишина. Так это они всерьез, что ли, и паренька действительно собираются лишить жизни? Да быть того не может!
– Прими нашу жертву, о, великий Карачун! Да наступит время твое! – раздался дикий вопль.
Подобными словами чёрные волхвы из параллельного мира завершали свои жертвоприношения – вот только вместо неведомого Карачуна там выступал мой далеко не добрый знакомый Чернобог. От неожиданности я пошатнулась и едва не упала: неужто в моем провинциальном городке объявились последователи Повелителя Тьмы? Правда, чернорясочники из Берендеева княжества предпочитали для заклания живность черной масти – козлов и котов, реже – воронов, однако до убийства людей вроде бы не доходило. Хотя, если верить рассказам моих скитских друзей, возможно и такое. Я глубоко вздохнула и приготовилась остановить страшный обряд, однако обошлось без моего вмешательства.
Не так-то просто поднять настоящий меч – тяжеловат он для нетренированной руки. А уж проделать что-либо с его помощью без специальной подготовки и вовсе нереально, в чем мне довелось убедиться на собственном опыте. Неудивительно, что дрожащая от напряжения рука подростка, исполнявшего роль палача, упорно отказывалась сгибаться в локте – оружие тянуло плечо вниз. Тот схватился за рукоять обеими руками, но и это мало помогло. К тому же, на свою беду, он нечаянно наступил ногой на полу длинного и, скорее всего, непривычного для себя, плаща – окончательно запутался в нём, зашатался и стал заваливаться прямо на свою жертву. Наверное, решил задавить её своим весом, раз не получилось обезглавить, усмехнулась я, но дожидаться развязки не стала и воспользовалась заминкой по собственному усмотрению. Балки под потолком натужно заскрипели, и на присутствующих, гася и опрокидывая свечи, посыпались куски штукатурки, в затхлом воздухе закружилась пыль – похоже, в самый неподходящий момент прогнившие доски устали поддерживать старый потолок, и тот собирался обвалиться. Юные «карачунцы» закашлялись и запаниковали, началась толчея. «Справедливый и беспощадный суд» был забыт – каждый спешил спасти собственную шкуру.
Не дожидаясь, когда подвал опустеет, я направилась в центр пентакля и через мгновение в обнимку с объектом несостоявшегося «возмездия» оказалась на Театральной площади неподалеку от бывшего кафе «Пражанка», не так давно превратившего в пивной паб и переименованного в «Grand burger». На мой взгляд – не менее странное название для средней полосы России, чем предыдущее.
Избавленный неведомой спасительницей от веревки на руках и темной повязки на глазах, паренёк щурился от яркого света и, потирая зудящие запястья, растерянно озирался – никак не мог взять в толк, где и каким образом очутился.
– Поговорим? – предложила я, когда его взгляд стал более осмысленным. Тот согласно кивнул, и мы устроились за угловым столиком паба, заказали крепкий кофе (к счастью, тут все еще подавали не только пиво) и познакомились.
– Алекс, – представился бывший подсудимый и тряхнул головой, собираясь с мыслями. – Не понимаю, что произошло…
Я помалкивала, принимая во внимание его чувства, но через десять минут молчания решила, что пауза слишком затянулась.
– Как тебя вообще угораздило ввязаться во все это?
Вот тогда-то его наконец «прорвало».
… С наступлением 1 сентября дворовая компания по традиции собралась после уроков в сквере напротив школы. Ребята строили незамысловатые планы, чем заняться в данный момент (лишь бы не идти домой готовить уроки), лениво перебрасываясь предложениями, и не заметили приближения высокого человека в классическом сером костюме. Опираясь на трость с рукоятью в форме змеиной головой, из раскрытой пасти которой торчал раздвоенный язык, он некоторое время прислушивался к разговору, а когда возникла пауза, поинтересовался:
– Неужели молодым людям трудно найти более достойное занятие?
– Шёл бы ты, дедушка… по своим делам, – презрительно бросил один из парней и тут же поплатился за хамство, согнувшись под тяжестью лёгкой с виду тросточки, которой «дедушка» постучал по его плечу. – Ой, больно же!
Незнакомец, больше не обращая на него внимания, без приглашения занял место, которое, как по команде, тут же освободилось, и без каких-либо предисловий принялся рассказывать о тайных обществах, изучающих магию и древние оккультные ритуалы, способные во много раз увеличить силы и возможности обычного человека.
– Жаль, что нынешняя молодежь не способна на подвиги, – с деланным сожалением вздохнул новый знакомый, назвавшийся чудным именем Карачун, и притихшие подростки отчего-то ощутила себя кем-то вроде инвалидов. – Видно, ваш удел – бренчать на гитаре да петь легкомысленные песенки про любовь и разлуку...
Поддавшиеся на провокацию ребята принялись наперебой разубеждать странного собеседника, которого и видели-то в первый (а, может и в последний!) раз, что они – взрослые, умные и мно-о-ого чего могут!
…Уже через неделю компания состояла в таинственной организации с малопонятным им самим названием «Дети Карачуна» и серьезно внимали речам наставника о царящей в мире несправедливости, полностью соглашаясь, что в человеческом сообществе (в целом) и в данной стране (в частности) необходимо поскорее установить новый порядок. Каким именно должен быть этот порядок, никто толком не уяснил – оказалось достаточно понимания, что каждый из «карачунцев» займет в нем свое, далеко не последнее, место. Наставник готовил неофитов к свершению великих – а как же иначе? – дел, учил подавлять низменные, по его словам, инстинкты (уважение, жалость, сострадание к ближнему), мешающие им стать сверхлюдьми. Безобидная ранее компания быстро превратилась в бич школы и микрорайона: завидев издалека черные кожаные куртки-косухи агрессивных подростков, люди торопились убраться подальше – их могли избить только за то, что тем не понравилось выражение лица прохожего.
Алекс так и не смог принять происходящее – душа протестовала против унижения тех, кто физически слабее, и мучений, которым «друзья» подвергали ни в чём не повинных кошек и собак. Во всём этом чувствовался какой-то подвох, иррациональность, и однажды он решительно заявил, что выходит из организации...
Некрасивая история вполне могла закончиться печально, и только благодаря счастливой случайности парень избежал больших неприятностей: не окажись я в нужное время в вышеуказанном месте, со мной, возможно, в данный момент разговаривал бы его призрак. О чём я ему и сообщила.
– Да брось! Мы же просто забавлялись… – произнес он не слишком уверенно. – А с ребятами всё в порядке? – Помедлил а потом глухо спросил: – Или они все погибли там, под развалинами?
Удивленная его проявлением заботы о тех, кто его предал, я ответила жёстко:
– Твои бывшие «товарищи» поспешили унести ноги, как только им показалось, что дом начал рушиться, а о тебе попросту забыли. Так что под обломками арматуры (при условии, что обрушение в действительности произошло!) сотрудники МЧС обнаружили бы только одно тело – твоё!
И всё-таки, вопреки моим доводам, новый знакомый отказывался верить в то, что действительно подвергался опасности. Впрочем, любому на его месте было бы нелегко осознать, что нормальные цивилизованные люди, живущие в далёком от Средневековья XXI-м веке, могли запросто снести голову своему же приятелю под надуманным предлогом – у подростков вроде бы больше принято восстанавливать справедливость при помощи кулаков...
Вспомнилось собственное (первое) появление в скиту своей единственной родной тётушки Агаты, неожиданно оказавшейся почитаемой жителями неведомого мне тогда Берендеева княжества Бабой Ягой из волшебной детской сказки. Тогда моя бедная голова наотрез отказывалась воспринимать свалившуюся на неё невероятную информацию. А еще некоторое время спустя, я не поверила собственным глазам, увидев в зеркале вместо своего – чужое отражение…
– Так обрушения не было? – в который раз переспросил Алекс, продолжая удивляться. – Но как же так? Вокруг скрипело и грохотало – вроде бы балки падали и ломались, и кирпичи крошились… И как я вообще оказался здесь – так далеко от того места? – недоумевал он. – Наверное, меня контузило при обвале – иначе помнил бы, как ты меня из подвала вывела.
– Вполне возможно, – с облегчением отозвалась спасительница, довольная тем, что не придётся ничего объяснять (не говорить же ему правду, в самом деле?) – парень и так достаточно пережил, а выводы из случившегося способен сделать самостоятельно.
Расстались мы почти друзьями – иной раз беседа между случайными знакомыми, пережившими одно опасное приключение на двоих, сближает крепче нескольких лет совместной учебы.
– Очень надеюсь, что твои «соратники по борьбе», вскоре сами разберутся во всём и последуют твоем примеру, – сказала я (впрочем, без особой уверенности), но посоветовала быть начеку: – Такие люди, как ваш таинственный «гуру», по-настоящему опасны. Расскажи о случившемся родителям, и они найдут способ защитить тебя. Если сочтешь нужным, обращайся ко мне: чем смогу – помогу.
– Спасибо тебе, Лен, – с опозданием поблагодарил меня Алекс. – За всё. - Убрав в карман сложенный листок с номером сотового телефона, он на прощание крепко пожал мою руку. А я с чистой совестью отправилась домой и постаралась выкинуть из головы незадачливых неофитов-карачунцев (пусть с ними разбираются правоохранительные органы – в конце концов, это их прямая обязанность, а у меня своих проблем хватает!), и, как мне тогда казалось, навсегда.
* * *
– Дрянная история! – Васятка хмуро покачал головой. – А того, кто Карачуном назвался, ты не высмотрела? – Я покачала головой: возможно, он скрывался в тени, за спинами ребят – я не особо приглядывалась. – Знаешь что, – Домовой решительно постучал по столу ладошкой, пресекая мою, готовую вновь начаться панику. – Веских доказательств того, что объявившийся Карачун и Повелитель Тьмы одно и то же лицо – нет, а значит не стоит и переживать раньше времени. Но на всякий случай будь настороже да посоветуйся с Йогиней-Матушкой. – Я недовольно поморщилась, и Васятка поспешно добавил: – Или хотя бы с Макошью.
В чём-то наши с ним мнения совпадали, и посоветоваться мне действительно стоило, но – с сестрой, братом и друзьями, а вот старших родственников лучше не впутывать. Где гарантия, что нас с Ладой не посадят сразу под домашний арест, дабы уберечь от любых – пусть даже потенциальных! – неприятностей? Вот тогда-то обеим княжеским наследницам и будет полный… "карачун"! С трудом уговорив Домового идти досыпать, сама не сомкнула глаз до рассвета. Пыталась читать невесть как затесавшийся в нашу домашнюю библиотеку любовный роман о нелегкой женской доле в потрепанном бумажном переплете, мало вникая в смысл разворачивающейся интриги, но быстро вернула книжку на прежнее место – лучше уж немного позаниматься. Раскрыла учебник на нужной странице и… благополучно уснула.
Понравилась сказка? Поставьте, пожалуйста, лайк и оставьте комментарий! Подписывайтесь на мой канал!