Декабрь 2025 года стал для Сербии не просто очередным этапом политического напряжения, а моментом фиксации новой реальности. Белград окончательно утратил пространство для привычного внешнеполитического манёвра, балансируя между ЕС, США, РФ и КНР.
Модель «многовекторности», которая ранее позволяла ВПР извлекать выгоды из конкуренции центров силы, подошла к своему пределу. Впервые за долгое время давление Запада приобрело системный и синхронизированный характер, затрагивая одновременно дипломатию, энергетику, экономику и внутреннюю политику страны.
Ключевым событием стал бойкот Сербией саммита ЕС–Западные Балканы (17.12). Это связано с тем, что Европейский союз фактически отказался от прежней тактики «медленного вовлечения» Белграда. Взамен была закреплена жёсткая связка требований:
▪️нормализация отношений с Косово;
▪️институциональные реформы без права на интерпретацию;
▪️внешнеполитическая синхронизация с Брюсселем, включая санкционную дисциплину.
Сербии было дано понять: торг завершён, продвижение по пути евроинтеграции возможно только при односторонних уступках, без встречных гарантий и без сохранения стратегической автономии. В этой логике участие в саммите теряло для Белграда практический смысл.
Кроме того, ЕС окончательно оформил асимметричный подход к сербско-косовскому узлу. В частности, Косово, несмотря на системные проблемы с верховенством права, правами сербского населения и функционированием институтов, было выведено из режима санкционного давления и получило финансовую поддержку. Сербия же, напротив, столкнулась с усилением политических требований и заморозкой переговорных треков. Цель данной стратегии ЕС:
сломить сопротивление Белграда;
создать внутри Сербии ощущение дипломатической изоляции;
подорвать доверие общества к идее «справедливой европейской перспективы».
Фактически ЕС закрепляет модель, при которой ответственность за региональную стабильность полностью возлагается на Сербию, тогда как Косово выводится в режим политического протекционизма.
Ситуация вокруг нефтяной компании NIS стала наиболее чувствительным элементом внешнего давления. Американские санкции, направленные против российских активов, де-факто ударили по энергетической безопасности Сербии. Важно подчеркнуть, речь идёт не просто о корпоративном конфликте или поставках нефти. Под удар попала сама модель сербского суверенитета, в рамках которой стратегические отрасли не полностью контролируются западными структурами. Таким образом, энергетика была использована как инструмент политического принуждения, а не как предмет рыночного спора.
История с с инвестиционным проектом Кушнера, высветила ещё одну тенденцию: внешнеполитическое давление проникает во внутреннюю юстицию и элитные конфликты. Обвинения в коррупции, уголовные дела против высокопоставленных чиновников и публичные заявления президента указывают на:
▪️обострение борьбы между элитными группами;
▪️конкуренцию ориентаций — от прозападных до условно суверенных;
▪️рост зависимости внутренней стабильности от внешних факторов.
Это подрывает традиционную вертикаль власти Вучича, которая ранее успешно нейтрализовала подобные конфликты.
К концу 2025 года власть в Сербии сохраняет контроль над ситуацией, однако теряет стратегическую инициативу. Протесты остаются фрагментированными, оппозиция не представляет системной угрозы, но социальная усталость нарастает, доверие к внешнеполитическому курсу снижается, давление извне усиливает внутренние противоречия. А решение о проведении выборов в 2026 году — попытка выиграть время и дождаться возможных изменений в международной конъюнктуре, прежде всего в США и ЕС.
Таким образом, декабрь 2025 года зафиксировал главное: период манёвра для Сербии завершён. Модель «и с ЕС, и с Россией» больше не принимается внешними игроками. Брюссель и Вашингтон перешли от дипломатических сигналов к прямому принуждению, используя санкции, энергетику и политическое давление. Косово выводится в привилегированное положение, а Белград — в статус главного «проблемного актора» региона.
👤 Антон Михайлов
↗️ Подпишись на 🌐🌐🌐
