Кукрыниксы. «Литературный планетарий». Шарж на А.В. Луначарского. «Литературная газета», 1930
Бытует мнение, что газетная и журнальная карикатура в СССР была острой и зубастой только по отношению к «врагам». А «своих» она всегда щадила, не трогала, обходила стороной. Это не совсем так или даже совсем не так. Вот, например, подборка карикатур и шаржей на наркома просвещения Анатолия Луначарского.
Скажем, эта картинка высмеивала тщеславие наркома:
«Загадочная картина. Редакция «Крокодила» предлагает своим читателям угадать: где висит эта картина, изображающая тов. Луначарского, диктующим стенографистке очередную статью и, одновременно, позирующим перед художником. Наиболее остроумные ответы будут помещены в ближайших номерах...» 1924 год
Где висела эта картина, мы не знаем, но Луначарский действительно в 1923-м позировал художнику Владимиру Пчелину в санатории «Чайка», и от этого позирования осталась вот такая картина:
И вот такая фотография, где художника, впрочем, не видно:
Но зато хорошо видно, что из реальности живописец берёт в свои холсты, а что предпочитает оставить «за рамкой». :)
За столом сидят Владимир Зельдович (1901—1981) — личный секретарь и биограф наркома, и его стенографистка А.И. Илловайская.
Но тщеславие тщеславием, а вот обвинение посерьёзней!
Карикатура 1926 года. Барственный и лоснящийся нарком Луначарский, облачённый во фрак и бабочку, с заметно выпирающим брюшком, под собственным портретом (опять намёк на «скромность») на банкете для иностранных «просвещенцев» вальяжно спрашивает заморенного, скелетообразного от истощения шкраба (школьного работника, то есть учителя):
— Ну, товарищ, какое впечатление на вас произвёл банкет?
ШКРАБ: — Неповторимое, тов. нарком: на первое — суп, на второе — курица, и хлеба сколько угодно!..
Это уже совсем не шутки: учителя в ведомстве наркома ходят голодными и истощёнными!
Сам Анатолий Васильевич вспоминал, что однажды прочитал Ленину телеграмму, которая кончалась словами: «Шкрабы голодают».
— Кто? Кто? — переспросил Ленин.
— Шкрабы, — пояснил Луначарский, — это новое обозначение для школьных работников.
«С величайшим неудовольствием он ответил мне:
— А я думал, это какие-нибудь крабы в каком-нибудь аквариуме. Что за безобразие назвать таким отвратительным словом учителя!».
И Ильич, и его нарком, разумеется, беспокоились о положении учителей. Но в 1970-е эту историю из мемуаров Луначарского охотно подхватил уже антисоветский фольклор, анекдот тех лет:
«Однажды Ленину прислали телеграмму из провинции: «Шкрабы голодают».
— Кто, кто? — не понял Ленин.
— Шкрабы, — сказали ему, — это новое обозначение для школьных работников.
— Что за безобразие называть таким отвратительным словом учителя! — возмутился Владимир Ильич.
Через неделю пришла новая телеграмма: «Учителя голодают».
— Вот — совсем другое дело! — обрадовался Ленин».
Следующий рисунок имеет интересную историю. Карикатура на наркома А.В. Луначарского из журнала «Крокодил» №31 за 1927 год вызвала скандал, угодив, видимо, по особо больному месту. Этот номер журнала был изъят из продажи и попал только в некоторые библиотеки. Позднее вместо него был выпущен другой «театральный» номер, с более мягкими карикатурами. Однако в Ленинской библиотеке скандальный номер сохранился:
Ещё одна тема шаржей на наркома — его любовь вволю повитийствовать.
И просто недостатки в работе:
Кстати, заметим между прочим, что фраза про «хореографический русский гений», которая в 1925-м приводилась как образец бессмыслицы, в конце 1940-х никого бы не удивила.
А здесь смысл рисунка: нарком занимается всякой ерундой, вроде цирковых медведей, а между тем настоящее дело простаивает:
А вот это уже серьёзный политический упрёк! И не в бровь, а в глаз!
Художник упрекает наркома за недостаточное внимание к «выдвиженцам»:
Собственно говоря, если разбирать, почему, по большому счёту, Анатолий Васильевич потерял свой пост наркома в 1929 году, то выяснится именно это — что он не соответствовал запросам этого нового поколения, «выдвиженцев», он их «всё как-то не замечал». И, естественно, не мог подстроить культуру СССР ко вкусам и требованиям этого поколения — а государство, культура которого находится в разрыве с культурой масс... собственно, одно такое государство, под названием «Российская империя», незадолго до того как раз и приказало долго жить.
Вот такие дружеские шаржи... они, конечно, такие дружеские, но несут в себе эту шпильку — что нарком слишком увлечён высокими и изящными искусствами, и до культурных потребностей масс не всегда снисходит.
Ну и, наконец, последняя карикатура против наркома, которая «добила» его карьеру:
Но для современного читателя она малопонятна (хотя я как-то о ней уже писал). Прояснить смысл рисунка помогают воспоминания писателя Варлама Шаламова о Луначарском, вернее, о том, как он проходил партийную чистку. Чистка в 20-е годы была демократическим мероприятием, сродни выборам: на ней любому партийному начальнику можно было задать любой каверзный вопрос, если он имел какое-то отношение к его биографии, и он был обязан ответить. А если в его деятельности имелись какие-то тёмные стороны, то чистка запросто могла закончиться для него утратой партбилета. В общем, это был придирчивый экзамен, проверка для руководства всех рангов.
В. Шаламов: «Он любил говорить, а мы любили его слушать.
На партийной чистке зал был переполнен в день, когда проходил чистку Луначарский. Каприйская школа, группа «Вперёд», богостроительство — всё это проходило перед нами в живых образных картинах, нарисованных умно и живо. Часа три рассказывал Луначарский о себе, и все слушали, затаив дыхание — так всё это было интересно, поучительно. Председатель уже готовился вымолвить «считать проверенным», как вдруг откуда–то из задних рядов, от печки, раздался голос:
— А скажите, Анатолий Васильевич, как это вы поезд остановили?
Луначарский махнул рукой.
— Ах, этот поезд, поезд… Никакого поезда я не останавливал. Ведь тысячу раз я об этом рассказывал. Вот как было дело. Я с женой уезжал в Ленинград. Я поехал на вокзал раньше и приехал вовремя. А жена задержалась. Знаете — женские сборы. Я хожу вдоль вагона, жду, посматриваю в стороны. Подходит начальник вокзала:
— Почему вы не садитесь в вагон, товарищ Луначарский? Опаздывает кто–нибудь?
— Да, видите, жена задержалась.
— Да вы не беспокойтесь. Не волнуйтесь, всё будет в порядке.
Действительно, прошло две–три минуты, пришла моя жена, мы сели в вагон, и поезд двинулся.
Вот как было дело. А вы — «Нарком поезд остановил»...»
Может быть, однако, всё было и не так гладко и бесконфликтно, как рассказал Анатолий Васильевич (в изложении Шаламова). Тут более важно и ценно другое: что наркому рядовым гражданином («из задних рядов, от печки») мог быть задан не слишком приятный для него вопрос, и члену Советского правительства приходилось публично оправдываться.
Для тех, кто не сообразил, почему сегодня вообще зашла речь о Луначарском, напомню: 26 декабря — день его памяти...