Гордо, без стеснения, будто это манифест новой жизни. Дом, быт, качели, ужин по расписанию. Максимум удовольствий теперь строго через тарелку и желательно с гарниром. А потом становится ясно, что это не про страсть и не про выбор. Это про усталость, обиды и тихую войну, где наказание самое простое. И вроде бы смеются, и вроде бы шутят, но где то между ложкой и паузой уже давно все закончилось.
Кекса больше нет, точка: сначала все звучит как громкое признание. Гордо, без стеснения, будто это манифест новой жизни. Дом, быт, качели, ужин по расписанию. Максимум удовольствий теперь строго через тарелку и желательно с гарниром.
А потом становится ясно, что это не про страсть и не про выбор. Это про усталость, обиды и тихую войну, где наказание самое простое. И вроде бы смеются, и вроде бы шутят, но где то между ложкой и паузой уже давно все закончилось.
