ТОМСК, 20 дек – РИА Томск, Валентина Анкудинова. Новогодняя комедия "Невероятные приключения Шурика" вышла в кинопрокат. А 31 декабря особую версию ленты зрители смогут увидеть в эфире канала ТНТ. Томич и режиссер картины Миша Семичев рассказал РИА Томск о замысле проекта, работе с культовым наследием и курьезных моментах, произошедших на съемочной площадке.
Комедии по мотивам легендарных советских фильмов выходят на ТНТ последние несколько лет. В 2022 году выпустили "СамоИронию судьбы!", в 2023-м – "Иван Васильевич меняет все", а в 2024-м – "Небриллиантовую руку". За режиссуру картин отвечают томич Миша Семичев и Роман Ким.
Не ремейк, а фанфик: о классике и собственной киновселенной
– Вы томич. Как вы сегодня ощущаете Томск?
– Я несколько раз ловил себя на мысли, что в детстве Томск ощущается каким-то невероятно бесконечным. Ты этого не понимаешь, пока не пройдешь его пешком целиком и не осознаешь, что у города есть конец.
Но ощущение большого города у меня осталось. И мне всегда приятно, когда люди возвращаются, приезжают и хорошо говорят о Томске. Потому что у нас действительно хороший город.
– "Невероятные приключения Шурика" – смелое переосмысление культовой классики. Что было самым сложным в работе с таким наследием?
– Самое сложное – донести до зрителя, что именно мы делаем. Большинство воспринимает это как ремейк: берут знакомый сюжет, известный фильм и просто переснимают его.
У нас другая задача. Я бы назвал это фанфиком. Фильмы, которые мы используем, – это основа, телевизионная необходимость. Проект выходит в новогоднем телеэфире, и порог входа должен быть максимально низким: человек включает телевизор и сразу понимает, что происходит, какой сюжет, кто герои.
А вот шутки, ирония, пародии – они не про легендарные фильмы. Они о нас сегодняшних: о современной реальности, о медийных людях, которые в этом году были на виду. Мы смеемся над собой, а не над классикой.
– Зрители часто указывают на несоответствие эпохе: телефоны, костюмы, детали…
– Потому что это наша вселенная. Мы не реконструируем Советский Союз.
У нас может быть 50-летний студент – потому что у нас есть 50-летние студенты. У нас могут быть костюмы и предметы, которых тогда не существовало. Мы каждый раз намекаем: это придуманный мир, альтернативная реальность, основанная на том, что мы любим. Но судя по комментариям, нужно писать дисклеймер перед фильмом (улыбается).
Читайте также: Быть как Родригес: томич Виталий Доронкин о кино, "Ронине" и планах
"Хочется больше выбора": о новогоднем кино и состоянии индустрии
– Новый фильм – это новогодняя комедия. Как вообще создается новогоднее кино? Какие здесь главные "ингредиенты"?
– В первую очередь, формат. Это телевизор. В Новый год его смотрят в разных обстоятельствах: кто-то готовит, кто-то ест, кто-то отвлекается. Поэтому важен темпоритм – события должны развиваться быстро, картинка часто меняться.
Вторая составляющая – участники. Помимо профессиональных актеров, у нас много медийных людей. Это подчеркивает телевизионный формат: камео, небольшие роли, сюжетные линии, завязанные на актуальную повестку.
Ну и, конечно, юмор. В Новый год хочется отключиться, расслабиться, посмеяться, вспомнить прошедший год. Мы специально закладываем отсылки, чтобы зритель узнавал: "Да, и это было, и это тоже".
И для меня очень важна идея семейного просмотра. Мы считаем, что наша аудитория – от семи до 70 лет. Кто-то поймет одни шутки, кто-то другие. Кто-то, возможно, даже поругается. Но если все смотрят вместе – значит, это работает.
– Сейчас российское кино переживает непростые, но интересные времена. Как вы оцениваете состояние индустрии?
– Мы живем в очень интересное время. Так уж вышло, что все обстоятельства сильно отразились на кинорынке, и российского кино стало больше. Такое количество двигает индустрию, потому что до этого она находилась в каком-то подвешенном состоянии.
Сейчас все активизировались. Все поняли, что есть площадка, и если ты ее не используешь, это делает кто-то другой.
При этом меня не очень вдохновляет тенденция безоговорочного ухода в сказки. Я не против этого жанра, он классный. Но мы постепенно приходим к ситуации, когда у зрителя почти не остается выбора. Хочется большего разнообразия.
Я очень жду Ренессанс после этого сказочного периода. Думаю, еще пару лет эта волна продлится, а дальше начнется что-то новое. Нам бы хотелось войти в ту струю, которая, возможно, еще даже не начала бить.
"Это отдельное приключение": съемки, курьезы и путь в профессию
– Это не первый ваш проект. Что вы учли из предыдущего опыта?
– Мы сильно поменялись производственно. Раньше у нас бывало семь съемочных дней подряд по 16–17 часов. Мы буквально не уезжали с площадки: поспали пару часов и снова снимать. Это из-за огромного количества звезд, которых очень сложно собрать по графику.
В этом году мы выстроили сюжетную систему так, чтобы можно было разделять линии и не наслаивать их ни производственно, ни творчески.
– Масштаб проекта вырос?
– Да. Если считать всех – артистов, музыкантов, участников групп, у нас больше 70 медийных звезд.
– Актерам не страшно играть легендарных персонажей?
– Конечно, страшно. Потому что невозможно переиграть невозможное.
В советских фильмах актеры создали своих персонажей на нереальном уровне. Поэтому мы не копируем. Актеры передают свое ощущение персонажа, стараются сохранить что-то от прототипа и добавить свое.
Мы часто делаем много дублей, чтобы не скатиться в кривляние и чистую пародию. Например, в этом году мне очень нравится работа Андрея Гайдуляна – за очень короткое экранное время ему нужно было показать персонажа в разных состояниях.
– На паблик-токе вы рассказывали много историй со съемок. Были особенно экстремальные моменты?
– Да, у нас каждый проект – это отдельное приключение. Например, сцена с Тимуром Батрутдиновым в горной реке. Конец сентября, солнце уже зашло, вода ледяная. Мы понимали, что дубль будет один. Он зашел в воду, ждал команду "мотор", и по его лицу было видно абсолютно все. Это был единственный дубль, и он получился.
Тимур – вообще наш талисман. Он невероятно самоироничный и почти всегда делает все трюки сам. Был момент с эффектом "дымящейся" руки – он получил небольшой химический ожог, но сказал: "Нормально, идем дальше".
– Приходилось ли буквально выкручиваться технически?
– Постоянно. Например, Оля Картункова по сюжету должна была подъехать на машине, но выяснилось, что она не просто не умеет водить, но и побаивается этого. Мы сделали систему тросов: один тянет машину, другой тормозит. В кадре она просто сидит за рулем, а потом выходит.
– При таком темпе не возникает вопроса: "А зачем мне вообще все это?"
– Конечно, возникает. Особенно когда у тебя 16-й час смены, холод, усталость, и понимаешь, что завтра все повторится. Но в какой-то момент ловишь себя на мысли, что другого варианта просто нет. Ты либо завтра снимешь, либо все труды сотни людей просто сгорят.
– А в какой момент вы понимаете, что все это было не зря?
– Обычно не на премьере, а в маленькие моменты: когда смотришь готовую сцену и понимаешь, что она работает; когда актер точно попадает в интонацию; когда зрители пишут, что смотрят это всей семьей и для них это стало традицией.
– И последний вопрос. Что бы вы сказали молодому человеку из Томска, который хочет снимать кино, но сомневается?
– Сомневаться не надо. Если вы не можете прожить ни дня без мысли "я хочу это делать", если у вас не получается, а вы все равно продолжаете – значит, это ваш путь. Кинематограф сильно романтизирован, но, если вы действительно без этого не можете, нужно просто идти дальше и не сомневаться.
Читайте также: Сергей Романович о паузе в кино, "Мастере игры" и томском Каштаке