Из-под одеяла, украшенного похабными сердечками, медленно, как перископ из глубин совести, появилась голова Васи. Его взгляд метнулся от Наташи к пакету с какой-то банкой, который она держала в руке, он явно оценивал, что опаснее в данный момент.
— Наташ! Дорогая! Это… сюрприз! — выдавил он, прикрывая одеялом эффектную брюнетку, которая пыталась нырнуть под одеяло поглубже. — Я хотел тебя порадовать… твоей давней мечтой!
— Моей мечтой? — Наташа прищурилась. — С детства мечтала застать тебя в постели с женщиной, у которой пятый размер груди и явные проблемы с ориентацией в чужих квартирах?
— Нет! Ты же говорила, что хочешь взять котика! — Вася отчаянно махнул рукой в сторону шкафа. — Вот… Мы с… э-э-э… с Ириной, да, с Ириной, зоопсихологом! Мы как раз проверяли, как наша будущая кошка отреагирует на… на чужой запах в постели! Да! А размер… — он потыкал пальцем в воздухе в сторону брюнетки, — у Ирины… учебные макеты! Для практики! Она учит котиков не бояться… объёмных форм!
Из-под одеяла раздался сдавленный смешок, перешедший в приступ кашля.
— Зоопсихолог? — Наташа медленно поставила пакет на комод, в нём была банка с борщом, который она забрала со столовой, где работает поваром. — И макеты. Ясно. А почему «макеты» в твоих носках, Вася?
Брюнетка не выдержала. Она высунула голову, откинув чёрную волну волос.
— Извините, но это уже слишком! — сказала она с достоинством, хотя ситуация мало способствовала этому. — Меня зовут Марина, и я не зоопсихолог! Я… я твой подарок, Вася! Ты же сказал, что жена тебя не понимает, что вы в браке лишь формально, что она увлечена только своей карьерой!
Наташа села на краешек кресла, скрестив руки.
— О, интересный поворот. Продолжайте. Ты, значит, подарок. А ленточка где?
— Наташа, не слушай её! — завопил Вася. — Она… она агент конкурентов! Внедрилась, чтобы выведать мой секретный рецепт маринада для шашлыка! Ты же знаешь, дядя Коля из гаража готов за него душу продать!
— И для этого она внедрилась в наши семейные трусы? — поинтересовалась Наташа. — Героически.
— Да! — Вася был уже в раже. — А грудь — это скрытые камеры! В общем, ты ничего не понимаешь, это операция «Сочный шашлык»!
Марина, окончательно потеряв терпение, вылезла из-под одеяла, кутаясь в простыню.
— Я больше не могу! Я не камера и не макет! Я парикмахер из салона «У Элен»! И он, — она ткнула пальцем в Васю, который пытался натянуть одеяло на голову, — обещал мне, что скоро разведётся, потому что его жена холодная, как нордический йогурт, и интересуется только своими феминистическими книжками!
В комнате воцарилась тишина. Наташа медленно подняла бровь.
— Во-первых, йогурт может быть греческим. Во-вторых, книжки у меня не феминистические, а про садоводство. В-третьих, — она встала и подошла к пакету, — борщ я варила шесть часов. Он идеален. А вы двое — нет.
Она достала из пакета банку, открыла крышку. Аромат свежего борща, с чесноком, сметаной и любовью, наполнил комнату, перебив запах греха и дешевого парфюма.
— Я ухожу к маме, — спокойно сказала Наташа. — А вы… оставайтесь. Разбирайтесь со своей операцией «Сочный шашлык». Только знай, Вася, — она сделала паузу в дверях, — мой борщ ты больше никогда не попробуешь.
Она вышла. Вася сидел на кровати, обречённо глядя на банку. Марина, всё ещё в простыне, нервно закурила.
— И что теперь? — спросила она.
— Теперь, — мрачно сказал Вася, вдыхая божественный аромат, — у меня есть только твои макеты с камерами, внедрённая шпионка-парикмахер и пожизненная диета из доширака. И знаешь что?
— Что?
— Мне кажется, я только что проиграл в жизни всё, что имел. И выиграл только свои носки.
Он потянулся к борщю, но Марина опередила его, хватаясь за ложку.
— Отстань! Это мне за моральный ущерб! И вообще, борщ пахнет лучше, чем твои оправдания.
И пока они делили борщ, яростно споря, чей грех больше, Наташа уже вышла из квартиры с улыбкой на лице.