Щелыково незримо присутствует в произведениях Александра Островского – именно здесь он написал около двадцати своих знаменитых пьес. Усадьбу драматурга часто называют его землей обетованной. А сам Островский говорил, что это место его вдохновения.
Текст: Зоя Мозалева, фото: Андрей Семашко
Впрочем, драматург вспоминал, что первое впечатление от усадьбы было не слишком позитивным. Александр Николаевич потом объяснил, почему любви с первого взгляда не случилось. «Щелыково мне вчера не показалось, вероятно, потому, что я построил себе прежде в воображении свое Щелыково. Сегодня я рассмотрел его, и настоящее Щелыково настолько лучше воображаемого, насколько природа лучше мечты, – писал Островский. – Что за реки, что за горы, что за леса! <...> Если бы этот уезд был подле Москвы или Петербурга, он бы давно превратился в бесконечный парк, его бы сравнивали с лучшими местами Швейцарии и Италии».
К счастью, Щелыково находится вдали от шумных столиц. Чтобы попасть сюда, нужно забраться в глубинку Костромской области – от Костромы до Щелыкова более 100 километров. Ближе ехать сюда от Кинешмы: она сейчас относится к Ивановской области, а когда-то это был Кинешемский уезд Костромской губернии. Теперь Щелыково приписано к Островскому району Костромской области.
В 1918 году усадьба была национализирована, в 1923-м ее передали в ведение Наркомпроса. Михаил Шателен, известный физик и муж Марии Александровны – дочери Островского, обращался к наркому просвещения Анатолию Луначарскому с просьбой сохранить усадьбу. Но в конце 1920-х годов здесь был дом отдыха актеров Малого театра, затем усадьба перешла в ведение Всероссийского театрального общества. «Поначалу актеры жили в самом доме Островского, – рассказывает ученый секретарь Государственного мемориального и природного музея-заповедника А.Н. Островского «Щелыково» Нина Тугарина. – Только в 1936 году появились две комнаты, в которых увековечили память драматурга. Спустя еще двенадцать лет здесь организовали музей-заповедник».
Но дом отдыха в Щелыкове все-таки остался: он вполне мирно соседствует с музеем.
АДВОКАТ, СТАВШИЙ ПОМЕЩИКОМ
Усадьба не всегда принадлежала Островским. С начала XVII века ею владели бояре Годуновы, в середине того же столетия Щелыково было продано представителю рода Кутузовых – Василию Ивановичу Кутузову. В начале XVIII века поместьем владел Федор Кутузов. «Генерал-майор Федор Михайлович Кутузов посвятил себя служению Отечеству. Во время Русско-турецкой войны в одной из экспедиций в Эгейском море корабль, на котором плыл Кутузов, попал в сильный шторм. Федор Михайлович дал обет: если останется жив, построит в селе Николо-Бережки каменную церковь взамен деревянной. Молитва святителю Николаю, который, как известно, помогает терпящим бедствие на море, подействовала – судно уцелело. И спустя несколько лет Федор Кутузов построил храм в селе Николо-Бережки, который и сегодня входит в наш музейный комплекс. Там проводят богослужения, туда приезжают туристы. Рядом с церковью много лет спустя появился некрополь Островских», – рассказывает Нина Тугарина.
После смерти Кутузова щелыковская часть имения досталась его дочерям – Прасковье и Варваре, в замужестве Сипягиной. При Сипягиных дела усадьбы шли из рук вон плохо, она была заложена, а потом и вовсе продана с торгов. Тогда-то, в 1847 году, отец драматурга и приобрел Щелыково.
Николай Федорович Островский окончил Костромскую семинарию, после – Московскую духовную академию, но призвания к церковному служению не чувствовал. Он решил избрать светскую стезю – как тогда говорили, «вышел в гражданское сословие» – и стал чиновником судебного ведомства: был стряпчим, потом дослужился до чина коллежского асессора и заработал дворянский титул. Службу совмещал с частной адвокатской практикой, преуспел в этом деле и неплохо зарабатывал. Средства свои вкладывал в покупку доходных домов: к 40-м годам XIX века у отца драматурга их было уже семь. Но неожиданно Николай Островский решил оставить адвокатскую практику и заняться сельским хозяйством. Он приобрел четыре имения в Нижегородской и Костромской губерниях, самым большим из которых было Щелыково: 1318 десятин (десятина – 1,09 гектара) – внушительная территория с прекрасным парком, лесом, озером. Это имение полюбила вся семья Островских, особенно Александр.
Николай Федорович завещал Щелыково жене. Однако мать писателя, Любовь Ивановна, ушла из жизни, когда будущему драматургу было всего 8 лет. Отец остался с четырьмя маленькими детьми, из которых Александр был старшим... Через пять лет отец женился снова, его избранницей стала баронесса Эмилия Андреевна фон Тессин, дочь шведского дворянина. Как сложились отношения Александра и мачехи, судить сложно: по одним сведениям, мальчик не любил вторую жену отца, по другим – относился к ней нейтрально. Одно известно точно: Эмилия Андреевна много внимания уделяла образованию детей. «Видимо, у них были все же неплохие отношения, – предполагает Нина Семеновна. – Он называл ее маменькой. Она учила всех детей музыке, а потом, когда они уже владели Щелыковом, приезжала к ним в гости».
Правда, в хозяйственных делах мачеха была не так успешна, как ее супруг. «С имением было немало проблем, прежние владельцы, Сипягины, много напутали в делах, – рассказывает Нина Тугарина. – Николай Федорович погряз в судебных делах – благо он был в этих вопросах компетентен. Но и ему все это давалось нелегко». Если уж опытному адвокату было непросто, что уж говорить об Эмилии Андреевне, в 1853 году ставшей наследницей большого имения. Территория владений сокращалась, усадьба потихоньку приходила в упадок.
В этой ситуации Александр со своим младшим братом, Михаилом, договорились о покупке любимого Щелыкова. В 1867-м они в складчину приобрели у мачехи имение, договорившись выплатить 7357 рублей 50 копеек в рассрочку за три года. Александр и Михаил смогли привести Щелыково в порядок. «Братья были очень разными, – говорит Нина Семеновна. – Александр всегда тяготел к творчеству. Михаил был человеком очень упорядоченным, добросовестным. Он был членом Государственного совета, при Александре III дослужился до поста министра государственных имуществ, заслужил орден Андрея Первозванного. Для него в Щелыкове построили дом. Михаил выделял средства, Александр следил за всеми работами».
Михаил Николаевич был очень занятым человеком и часто приезжать в Щелыково не мог. К сожалению, от его дома, который здесь именовали гостевым, остался лишь фундамент.
А Александр Николаевич, напротив, бывал в костромской усадьбе очень часто, порой проводил в Щелыкове четыре-пять месяцев в году. Здесь он наслаждался природой: с упоением гулял по просторам имения и живописным окрестностям, удил рыбу, охотился, собирал ягоды, выпиливал деревянные поделки, читал, принимал многочисленных гостей. И, конечно, много работал.
СОВЕСТНЫЙ СУД – ПОСТАВЩИК СЮЖЕТОВ
Отец возлагал на старшего сына большие надежды, верил, что он пойдет по его стопам. Но Александр хоть и поступил на юридический факультет Московского университета, проучился там всего два года. Отец тем не менее не терял надежды, что сын продолжит вести дела по банкротству, и пристроил его на работу в суд. Сначала молодой человек служил в Московском совестном суде – он был учрежден Екатериной II, в нем, как правило, решались спорные семейные дела. Потом перешел в Коммерческий суд – тот самый, где служил отец. Александр Николаевич посвятил судебному делу восемь лет, но карьеры не сделал – поднялся только на предпоследнюю ступеньку Табели о рангах. И хотя ни регалий, ни денег судебная служба ему не принесла, он все-таки приобрел за эти годы многое: получил богатый жизненный опыт и приметил немало сюжетов для будущих пьес. Суд, где «по совести» судили братьев и сестер, которые не могли поделить наследство, несостоятельных должников, обманутых родственников, банкротов, оказался настоящим кладезем для драматурга.
Занятие сына литературой отец не одобрял, однако Александр Николаевич не прекращал пробовать свои силы на писательском поприще. И не зря. Первое признание пришло в 1847 году – тогда в одном из номеров «Московского городского листка» была опубликована пьеса «Картина семейного счастья». Когда Островский прочитал эту пьесу в доме профессора Московского университета, литературного критика Степана Шевырева, хозяин торжественно поздравил собравшихся с «появлением нового драматического светила в русской литературе». В своей «Автобиографической заметке» Островский писал, что день 14 февраля 1847 года, когда им была прочитана первая пьеса перед слушателями, стал для него самым памятным в жизни. «С этого дня я стал считать себя русским писателем и уже без сомнений и колебаний поверил в свое призвание», – вспоминал он.
А известность Островскому принесла комедия «Свои люди – сочтемся!». Она была опубликована в журнале «Москвитянин». Пьеса вызвала одобрительные отклики Николая Гоголя и Ивана Гончарова. Правда, купечество обиделось: оно было представлено в пьесе не в самом выгодном свете. А поскольку купеческое сословие было весьма влиятельным, после жалоб комедию запретили, автора уволили со службы и даже отдали под надзор полиции по личному распоряжению императора Николая I. Надзор сняли лишь после смерти царя, а пьесу допустили к постановке только в 1861 году.
К этому моменту другие пьесы Островского уже шли на театральных сценах, завоевав признание и критиков, и зрителей. «Не в свои сани не садись» была поставлена на сцене Малого театра в январе 1853 года. И с этого времени на протяжении более трех десятилетий пьесы Александра Островского не сходили с подмостков разных театров. Да, собственно, и сейчас трудно найти в России театр, в репертуаре которого не было бы спектакля по его пьесе.
«НЕТ ЛИ ФАЛЬШИ?»
В творчестве драматурга всегда присутствовал незримый соавтор – удивительная природа Щелыкова. Биографы писателя считают, что 19 из 47 пьес Островского родились в этой усадьбе. И даже те, что были написаны не здесь, зачастую задумывались все-таки в Щелыкове. Во время рыбной ловли, прогулок по лесам и полям рождались сюжетные линии, оттачивались характеры героев.
«Жизнь в усадьбе давала возможность наблюдать крестьянский быт, посещать народные гулянья, где он собирал народные слова, записывал песни, задумал и вынашивал в течение многих лет дорогое ему произведение – сказку «Снегурочка», – рассказывает Нина Семеновна. – «На всякого мудреца довольно простоты», «Бешеные деньги», «Лес», «Поздняя любовь», «Последняя жертва», «Волки и овцы», «Бесприданница», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые», «Красавец-мужчина», «Сердце не камень» и другие пьесы были написаны или начаты здесь. С некоторыми крестьянами у Островского были приятельские отношения. Например, многолетняя дружба связывала драматурга с Иваном Викторовичем Соболевым, крестьянином села Николо-Бережки, мастером-краснодеревщиком. У Соболева Островский учился столярному ремеслу, а также приносил ему пьесы словно бы на проверку: «Нет ли фальши какой в простонародном выговоре?»
При первой возможности Островский стремился приехать в любимое Щелыково, хотя дорога от Москвы до глубинки Костромской губернии занимала в то время 9 дней. Это неудивительно: и в наши дни усадьба поражает вдохновляющей красотой. «Вот это дуговая аллея. Когда идешь по ней, вид с каждым шагом меняется. Аллея, правда, довольно поздняя. Она была создана в начале XX века», – рассказывает Нина Тугарина. После необычной дуговой аллеи открывается удивительный вид – живописный пруд, в центре которого расположился небольшой островок с порослью деревьев. «Пруд и островок существовали здесь еще при Кутузовых, с конца XVIII века. Был еще один пруд, который соединялся с речкой Куекшей, – поясняет Нина Тугарина. – Здесь так называемый пейзажный, или английский, парк». Неподалеку виден мостик – там бил ключ, из которого Островские брали воду для питья. Напиться ключевой воды можно и сейчас.
Центральный объект заповедника – Дом-музей А.Н. Островского: деревянный усадебный дом, построенный в конце XVIII – начале XIX века. В его стенах драматург писал свои пьесы. Литературно-театральный музей расположился в здании, которое было построено в 1973 году. Здесь можно узнать о творчестве Островского и изучить историю постановок его пьес. Есть на территории и Голубой дом («Терем Снегурочки»), построенный в 1904 году по проекту дочери драматурга Марии Шателен-Островской. Еще одна часть заповедника – Дом Соболева – была воссоздана в 1973 году по образцу дома того самого крестьянина, с которым дружил Островский. В нем располагается этнографический музей. Конечно, частью усадебного комплекса стал и ландшафтный парк в английском стиле – без него впечатление от имения Островских было бы неполным. Неотъемлемой частью можно считать и Никольскую церковь, хоть она и расположена в некотором отдалении. Там же, у храма, находится семейный некрополь Островских. Сам Александр Николаевич, его отец, жена, дочь и внучка – все они нашли покой в здешних краях.
ХРАНИТЕЛИ ПАМЯТИ
«В нашем музее много вещей, принадлежавших семье Островских. И в первую очередь, конечно, сам дом, который так любил Александр Николаевич. У него два крыльца, две пары колонн, фронтон, полуциркульное окно. Он построен в стиле деревенского классицизма, его еще называют деревянным классицизмом. В северной части есть антресольные комнаты, то есть дом, можно сказать, в этом месте двухэтажный. В верхних комнатах, как правило, жили дети, учителя, гувернеры. Так же было заведено и у Островских. Для девочек и мальчиков были предназначены не только разные комнаты, но и разные лестницы», – рассказывает Нина Тугарина. Кстати, Островский в первый же день оценил оригинальность дома – и внешнюю архитектуру, и удобство внутреннего устройства. Точное время его постройки неизвестно, как и имя архитектора. Как предполагают научные сотрудники музея, дом, скорее всего, был построен в начале XIX века.
«В южной части дома потолки значительно выше, чем в северной, и комнаты были больше. Здесь располагалась столовая, где за трапезой собирались семья и гости. А кухня, как это было заведено у дворян, размещалась в отдельной постройке. Где именно находился кухонный флигель у Островских, мы точно не знаем, – говорит Нина Тугарина. – Но известно, что там располагались не только кухня, но и прачечная и комната управляющего. С другой стороны дома тоже был флигель – о его существовании свидетельствует найденный фундамент».
На столике в столовой стоит тульский самовар-репка – такой подарок сделали купцы Николаю Федоровичу Островскому, позже его подарила музею внучка Александра Островского, Мария Шателен (тезка своей матери, Марии Шателен-Островской, – из-за этого порой возникает путаница). Не только самовар помнит семью Островских, но и огромный стол, за которым могло уместиться много гостей: он раздвигается благодаря дополнительным ножкам на маленьких колесиках, такой называли «сороконожкой». «Это стол Островских, только столешница более поздняя, – объясняет Нина Тугарина. – Александр Николаевич был очень гостеприимным». В Щелыкове хозяева жили с апреля-мая по сентябрь, а то и по октябрь, и в это время здесь нередко собирались большие компании.
Обои воссоздали по фрагментам оригинальных, которые хранятся в краеведческом музее в Кинешме. На полу – тканые дорожки, такие стелили в небольших усадебных домах. В доме вообще все устроено, как в большинстве дворянских усадеб того времени, – традиционная анфилада комнат, классический интерьер. При этом здесь как-то не по-музейному уютно. Как будто выйдет сейчас хозяин и пригласит в гостиную – следующую за столовой комнату. «Видите, печи здесь расположены симметрично. Почему это было важно? Печи давали хорошую акустику, ведь в гостиной музицировали. И у нас стоит инструмент Островских – фортепиано немецкой работы, видимо, приобрел его еще Николай Федорович. Инструмент уже дважды реставрировали, но он в рабочем состоянии, – знакомит с экспонатами Нина Тугарина. – Александр Николаевич был очень музыкальным человеком. Известно, что он собирал народные песни, неплохо пел. И многие герои его пьес тоже поют».
В гостиной царствовала супруга Островского – выпускница театральной школы Мария Васильевна, урожденная Бахметьева. Этому браку предшествовала продлившаяся два десятка лет связь с простой женщиной Агафьей Ивановной – на ней драматург так и не женился. У Александра и Марии Островских, которая была на 22 года моложе мужа, родились шесть детей. Трое старших появились еще до заключения родителями официального брака и лишь потом были узаконены высочайшим указом. Занявшись воспитанием детей, Мария Васильевна оставила театр. Жена драматурга обладала кипучей энергией. Она успевала следить за хозяйством, контролировать слуг, общаться с крестьянами, объезжать поместье верхом. У Марии Васильевны была яркая, необычная внешность, выдававшая в ней присутствие восточной или южной крови. Темперамент хозяйки дома проявлялся и в ее творчестве – в щелыковской гостиной она часто исполняла цыганские романсы.
КОГДА ДЕРЕВЬЯ БЫЛИ МАЛЕНЬКИМИ
Следуя по анфиладе, из гостиной мы попадаем в кабинет писателя. Здесь Островский не только работал над пьесами, но и занимался хозяйственными делами: к помещику большой усадьбы приходили с докладами по разным вопросам. В кабинете – любимый стол Александра Николаевича, сделанный крестьянином из села Николо-Бережки вместе с Островским: драматург любил работать с деревом. Он с удовольствием выпиливал лобзиком, образцы его творчества тоже хранятся в музее. В изготовлении своего рабочего стола Александр Николаевич принимал деятельное участие. Тумбы сохранились со времен Островского, а вот столешница более поздняя: не все мемориальные предметы смогли пережить национализацию, актеров, а позже детей, которые в годы войны жили в разместившемся здесь приюте...
Несмотря ни на что, в усадьбе удалось сохранить особый дух старых времен. Для сотрудников музея Островский – почти родной человек. О нем все говорят с любовью и нежностью, как о хорошем знакомом. «Судя по воспоминаниям, он был очень общительным, любил веселье, шутки», – поясняет Нина Тугарина.
Веселый нрав сочетался в Островском с серьезным подходом к делу. Александр Николаевич много работал – писал пьесы, переводил литературу с европейских языков, а также с латыни и греческого. Нередко молодые драматурги приносили ему свои произведения. «Александр Николаевич помогал открывать новые таланты. Кроме того, создал огромный театральный репертуар. Не зря же его называют основателем русского национального театра», – отмечает Нина Тугарина.
В 1885 году Островский получил должность заведующего репертуаром Московских императорских театров. Конечно, нагрузка значительно возросла – он руководил репертуарами Большого и Малого театров. Времени на написание своих пьес уже не хватало. Даже в любимое Щелыково в тот год Островский поехал позднее обычного – семья уже отдыхала в любимой усадьбе, а глава семейства еще трудился в столице. Островского стали мучить приступы давней болезни – стенокардии или, как называли ее в народе, грудной жабы. Когда наконец удалось вырваться в любимое Щелыково, казалось, воздух усадьбы подействовал на драматурга исцеляюще – он гулял, читал на террасе журнал «Русская мысль». Почувствовав себя лучше, Островский снова сел за работу – в своем кабинете в последние годы драматург проводил порой по 12 часов. Он решил взяться за перевод трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра», и очередной сердечный приступ застал Александра Николаевича за рабочим столом. «Марии Васильевны не было – она уехала в храм, это был Духов день. Дома была дочь Мария. Послали за доктором и за женой. Мария Васильевна, вернувшись, уже не застала Александра Николаевича в живых. Великий драматург умер 2 июня 1886 года, мы отмечаем день его памяти 14 июня – по новому стилю», – рассказывает Нина Тугарина.
На письменном столе в кабинете и сейчас лежат перевод трагедии «Антоний и Клеопатра» и журнал «Русская мысль», в котором была напечатана последняя пьеса Островского, «Не от мира сего». Здесь и спустя полтора столетия все так, будто хозяин вышел ненадолго из своего кабинета и скоро вернется. И только высоченные липы за окном выдают, как много лет прошло с тех времен: они росли еще при Островском. При жизни драматурга их всегда подрезали на определенном уровне, чтобы ветви не загораживали вид с террасы. Но это правило уже давно не соблюдается. Наверное, эти липы могли бы многое рассказать о том, как текла жизнь в усадьбе и как когда-то здесь бродил Александр Николаевич Островский…