Написано по актам Южной и Западной России. Все события и персонажи подлинные
автор Александр Иваненко
Автор сердечно благодарит меценатов Михаила Д, Виктора П. и Алексея Ч., благодаря которым стало возможным написание этой главы.
Майская полночь спустилась на Полтаву. Заснули мещане и духовные, храпели козаки. Но не спал полковник Полтавского полка Мартын Пушкарь. В простом белом жупане из сермяжного сукна он молча ходил из угла в угол своей мазанки. Видом своим и жилищем ничем полковник не отличался от полтавского козацтва, которое водил в бой уже 10 лет. Куда только при покойнике Хмельницком, не бросала доля! Бился за род русский с ляхами под Желтыми Водами и Пилявцами, был под злосчастным Берестечком. В Переяславе целовал крест православному государю Московскому - искренне, в отличие от многих других. Как гремело на майдане переяславском перед храмом: "Боже, утверди! Боже укрепи! Чтоб есмы во веки вси едино были!». Орали те слова все дружно на круге, да не все - от сердца. Хватало и тех, кто в Переяслав не поехал и царской присяги не принял. Тот же Богун.
Богун! И в весенней ночи на полковника пахнуло лютым холодом Дрижиполя. До смерти не забыть ни ему, ни другим, кто чудом живой остался, ту холоднечу, стужу кладбищенскую, когда поляки и крымцы лихо взяли в облогу войска Хмеля и боярина Василя Шереметьева. Холод был везде, сводил с ума, но стрельцы с козаками собрались за телегами, и пошли, на прорыв. Пробились дружно к Охматовскому замку, где засел, он, Пушкарь с передовым отрядом, обложенный со всех сторон. И спустя три года помнится как вчера - бесконечные ряды телег до горизонта, рядом с ними мчатся ляхи, визжат "Алла" басурманы - Камбет мурза и Станислав Потоцкий всех своих в сечу кинули, чтобы разом прихлопнуть москалей и русинов. Но обоз огрызался огнем, обоз жил, и шел на выручку. Тут то Пушкарь и повел своих из крепости на прорыв. Не ждали враги Православия такого удара - и вот Пушкаря уже встречают и гетман и боярин и все войско - честь тебе пане полковнику, пробился сквозь кольцо!
Дальше был тяжкий путь назад - по промерзлому полю, по замерзлым трупам, своим и чужим - похоронить немыслимо, землю в камень Господь холодом обратил. Отступили, но не недаром - бойовище то отвлекло войска ворогов и позволило Богуну прорваться из Умани, где сидел он, готовясь к смертному часу. И с тех пор людская молва ему приписала конный удар и спасение обоза. Так и пошло по Украйне, Волыни, Подолье и всей Малой России. И тем возгордился молодецкий полковник, еще больше "москалей" стал презирать. Того в разум не смог взять, что если б не войска московские и полки казацкие, да не батька Хмель по чьему зову они сплотились, сидеть бы тебе Иване, в Умани на колу.
Пушкарь сжал правицю в кулак, скользнул взглядом по стене, где висела черна шабля - единое украшение стены, самолично под Батогом снял с тела гусарского ротмистра. Обоз ляхи разорвать не смогли, по иному зашли. Выговскую семейку заморочили, те и рады стараться для паньства, Россию Малую с Великой столкнуть лбом. Магнатами себя видят, выше Радзивиллов. Забыли, что чернь говорит: "Николи з панами не миряйся руками, бо як довги — видрижуть, а коротки — витягнуть". Он, Мартын, никогда ляшской прелести не верил, словесам льстивым, сладким, они извечно ими Русь искушают, как сатана Господа нашего. Но Христос превозмог, а Выговские свои души видно твердо решили сгубить - предать Помазанника Божьего, коему на кресте клялись.
Еще земля не высохла на могиле Богдана, когда на Корсунской раде Иван Выговский собрал тайно старшину и объявил - присягал царю Хмельницкий, а он нет. Ошеломленные полковники молчали. Тогда он, Мартын и заявил, что государю присягало все войско запорожское, а тут чему присягать - сабли или пищали? В ответ гетман вынул из кармана медяки и швырнул их на стол: "Полковник Пушкарь, хочет царь московский нам жалованье медными деньгами, а что это за деньги?". Знал, Иуда, куда бить - старшина на золото падкая, за добрые гроши многие готовы продать и Малую Россию, а Великую тем паче. В ответ Выговский услышал: "Хоть бумажные деньги, нарезав, пришлет государь, и те приму!". Поднялся он, Пушкарь, тогда из за стола и вышел прочь, а только прочие остались. С тех пор и стало ясно, что ему, Мартыну, с Выговским на одной земле не жить.
Вернувшись домой долго он собирал доказательства от верных людей. И уже этой зимой в Москву увезли посланцы из Полтавы грамоту царю. Неслыханное дело - полковнику на гетмана писать. И что писать! "О великих неправдах Ивана Выговского и Грицка Десницкого, полковника миргородского...забыв страх Божий и вечное подданство государю нашему, иных себе царей нашли... Иван Выговский с ордами и ляхами договорился... государево жалованье войску не выдано, и на ту казну поднимает Выговский Орду и ляхов...грошовый люд, волохов и сербов и казаков охотников взявши и при тех наемных людях Ивана Богуна полковника браславского прислал на Ворсклу реку...И мы, с сотники и атаманы, и со всею чернью Выговского измену видячи, ему не сдаемся...Яко отец и царь милосердый, не дай нам загинуть..."
В Москве не поверили, но встревожились. Алексей Михайлович прислал в Переяслав одного из ближайших людей - Богдана Матвеевича Хитрово. Боярин был опытен - бывал и на бранях под Смоленском, и город Симбирск возвел, и Оружейным Приказом заведовал умно. Да только тут нужен был не строитель и воин, а знавця душ людских, что черную измену на донышке узрит. Хитрово же искренне Христа любит, добросердечен, к слугам своим милостив. В Малой России не жил, и яда польского иезуитского не видел. Все это Выговский заранее проведал и потому устроил свою Переяславскую раду - вертеп разбойный, подобно лжеучителям. Собрал туда весь свой гурт, готовый продаться хоть крулю, хоть хану, хоть султану. И когда Хитрово в Переяславль приехал, там все уже было готово. На раде в казачьем кругу вся выговская сволота стояла благостная и светлая ликом - хоть икону пиши. Крестились усердно и пели дружно акафисты, что твои чернецы в Лавре. Богдан Матвеевич сердцем и размяк. Выговский еще пуще боярина растрогал, когда вскричал, что вот про него, Ивана Выговского, слухи ходят, что добился он сам звания гетманского через друзей своих. Но, видит Бог, не желает он власти, и тут же на глазах у всех, булаву бросил на утоптанный снег.
Тут все закричали, заохали, взревели, и завопили единодушно - возьми булаву снова, пане гетман, молим тебя, всим Войском Запорожским. А полковники продажные булаву ту подняли и обратно Выговскому поднесли. Затем - молебен в Успенском соборе, духовенство поет умилительно, сладко, в Москве такого пения и в помине нет. Там же в соборе все крест целовали снова Алексею Михайловичу в подтверждение верности. Не ведал боярин, умиляясь увиденному, что дьявольское действо перед ним разыграли изменники, предавшие Царя Небесного и Царя Земного. А затем удивлялся громко Выговский при всех - мол, Мартын Пушкарь тут смуту затеял, из за него царский боярин приехал, а сам в Переяславль и носа не кажет, хоть и звали его неоднократно. Выговцы дружно поддакивали, ухмыляясь про себя - вся Полтава была обложена отрядами, верными гетману, мышь не проскочит. Посланы были 20 верных козаков из Гадяча на раду, рассказать правду, так перехватили их гетманские наймиты, окружили, мушкеты наставив, коней отняли, побили.
Так в Москве и порешили, что чист гетман как агнец, а всему виной полковник полтавский - заводила бунта. Но не желая междоусобной резни, царь наказал Выговскому его, Пушкаря, простить, а ему служить Выговскому исправно, и жить между собой в совете и любви. Вот такое диво - государя послушаешь - изменником станешь, верным останешься - ослушником будешь! Посол полковничий Петр Яковенко охрип, пытаясь правду донести, но куда там. Один только думный дьяк Алмаз Иванов помогает, а бояре думные все дружно сторону Выговского держат, им любой бунт против власти - нож острый.
Все же думный дьяк не вчера родился. По его совету с ответной царской грамотой поехал в Полтаву подъячий Посольского приказа Фирс Байбаков. Царским именем приказано ему было опросить в Малой России разных людей и узнать, что там творится. Порученное Фирс выполнил - и то что услышал, повергало в смятение. Крестьянин Ермошка Михайлов, пока вез подъячего на подводе поведал, со слов гетманского слуги: "гетман говорит: как Пушкаря полковника под себя подклоню, а иных побью, буду после того с московским государем войну иметь." После, на гадячском подворье повстречал Фирс новое посольство в Москву от Пушкаря. Глава посольства - сухощавый, высокий полковник Иван Искра сердечно обнялся с подъячим, пригласил его ужинать. За богатым столом рассказал за чаркой, что Выговский помирился с Ордой и написал польскому королю, чтобы он свою землю очищал, а гетман помогать ему будет.
Только подъячий вернулся к себе, как в дверь застучали. Вошел драгунский капитан Дмитрий Жагалов. Рассказал что полк его стоит в Лохвицах, а полковник у них Лев Ляпунов. И все вроде бы спокойно - но вдруг встал рядом с Лохвицкой крепостью нежинский полк Грицка Гуляницкого. Непонятно зачем встал - недруги никакие не наступают, а государевым людям скудость и убыток. С тем вопросом Ляпунов и послал капитана. Нежинский полковник отвечал, что стоит тут ожидая от гетмана письма, а как письмо будет, уйдет. И вроде нет тут злого умысла - да только Гуляницкий из всей казачьей старшины громче всех выступал против присяги царю еще при Богдане...А на следующую ночь пришел к Байбакову местный поп Григорий и говорил, что "Выговский велел Орду перевозить по сю сторону Днепра...вымышляет с Ордою и ляхами воевать Пушкаренков полк, а как то учинит идти... на Киев, а как Киев возьмут, идти на государевы городы..."
Все эти вести подъячий и привез думному дьяку вместе с новой грамотой от него, Пушкаря. Чернел лицом Алмаз, когда читал: "Я, Мартын Пушкарь, полковник украинный, войска вашего пресветлого царского величества, за всем полком..., челом бьем... изволь нас оборонить от Выговского, и от Ляхов и от Орды...Присяги вашему царскому величеству Выговский не одерживает, а мы, Украина, при славной памяти гетмане Хмельницком присягали Богу в Переяславе единомысленно, до смерти живота своего...Православие святое Выговский хочет огнем и мечом снести и в неволю татарам и иным иноземцам отдать...не дай нам згинуть...а от тех неприятелей, как могу, буду борониться."
Потому черен был лицом думный дьяк, что знал - помощи Пушкарю не будет. Не вняли Алексей Михайлович и бояре ни пушкарским грамотам, ни сведениям Байбакова. Не верилось им, что православный гетман способен на такую измену. Напрасно будет Иван Искра ежедневно умолять и бить челом. Напрасно будут высматривать полтавские козаки московских стрельцов. Татары Карач - бея, и наемные сердюки Выговского подойдут к Полтаве. Тут и многие козаки полтавцы откачнутся от Пушкаря, не желая погибать в безнадежной сече. Тогда полковник поведет в последний бой своих верных, кто присяге не изменил. И когда орда возьмет в кольцо его отряд, будет биться до последнего, веря в чудо, что появится подмога из Великой России, как тогда на Дрижиполе ...
Светало. Осунувшийся Выговский на коне со свитой вокруг, слушал как вдали стихают звуки сечи. Наконец, показался, мчавший на коне, конный козак. На пике у него была насажена голова. Гетман еще издали понял, чья она. Подскакав, козак поклонился в седле. Все молчали. А Выговский смотрел на самого опасного врага своего и думал. "Ну и чего ты добился, Пушкарь, своей глупой верностью царю? Короли сегодня клянутся, а завтра клятвы рвут, а ты теперь торчишь на пике". Но что то мешало наслаждаться победой. Что то чего Выговский не понимал. Но отступать было поздно, да и незачем, теперь после разгрома бунта в Малой России пришел черед москалей...
Р./S. Данная глава написан на основе документов, но в художественной форме - это попытка автора попробовать для себя новый жанр. Уважаемые читатели могут поддержать "Руину" отзывом. Благородные меценаты могут поддержать идею, пожертвовав средства. Когда наберется 3000 - статья выйдет. Просьба писать в сообщении к донату "Руина" Реквизиты карты - 2202 2011 4078 5110