Он вошёл в квартиру с таким видом, будто собирался на деловую встречу, а не рушить двадцать три года брака. Костюм отглажен, рубашка белая, одеколон новый – я сразу почувствовала, что что-то не так. Обычно после работы он выглядел помятым, усталым, а тут прямо с иголочки.
— Лен, нам надо поговорить, — сказал он, даже не разуваясь.
Я вытерла руки о полотенце. Только что закончила мыть посуду после ужина, который он, кстати, так и не соизволил съесть. Позвонил в семь вечера, сказал, что задерживается. Теперь вот явился в половине одиннадцатого, благоухающий и важный.
— Говори, — я прислонилась к кухонному столу.
— Я ухожу. У меня есть другая женщина.
Вот так. Без прелюдий, без объяснений. Просто факт, который он сообщает мне, как утреннюю сводку погоды.
— Понятно, — я кивнула. — Кофе будешь?
Он растерялся. Видимо, ждал слёз, истерики, разбитой посуды. А я предложила кофе.
— Лена, ты что, не понимаешь? Я ухожу. Навсегда. К другой.
— Понимаю, Витя. Молодая?
Он покраснел. Значит, молодая.
— Ей двадцать восемь. Она меня понимает, мы с ней на одной волне, у неё есть амбиции, жизненная энергия...
— А я, значит, старая развалина без амбиций, — я усмехнулась. — Налей себе сам, раз я такая никудышная.
Он прошёл на кухню, действительно налил себе из турки остывший кофе. Я смотрела на него и думала: когда это случилось? Когда мой Витька превратился в этого напыщенного индюка в дорогом костюме?
— Она беременна, — выдал он наконец.
Вот это уже было больнее. Я всегда хотела второго ребенка, а он отказывался. Говорил, денег не хватает, квартира маленькая, надо сначала на ноги встать. А теперь вот, пожалуйста, в пятьдесят лет решил стать папой.
— Поздравляю, — я села на стул. — Когда съезжаешь?
— Завтра. Я уже вещи собрал, они в машине.
— Быстро ты. Значит, давно планировал.
— Лен, я не хочу тебя обидеть, но ты сама понимаешь, что мы уже давно просто соседи. Живём рядом, но не вместе.
Хотелось швырнуть в него чашкой. Но я сдержалась. Соседи, говоришь? А кто двадцать три года готовил тебе обеды, стирал твои носки, сидел ночами, когда ты запускал свой бизнес? Кто отказался от карьеры архитектора, чтобы растить нашего сына? Кто брал кредиты на твоё оборудование, когда банки тебе отказывали?
— Хорошо, — сказала я спокойно. — Иди к своей энергичной девочке. Только давай сразу решим с имуществом.
Он оживился. Думал, я буду цепляться, торговаться.
— Квартира на тебе останется, я не претендую. И дача тоже твоя. Я только машину заберу и...
— Стоп, — перебила я. — Машина оформлена на меня, помнишь? Три года назад, когда у тебя налоговая была. А квартира в ипотеке ещё на восемь лет. И дача тоже в кредите. И оборудование для твоей мастерской. И та самая машина, между прочим.
Он поморщился.
— Ну, мы же договоримся. Я буду платить свою часть.
— Какую часть, Витя? — я открыла ящик стола, достала папку с документами. — Вот кредитный договор на квартиру, заёмщик — я, созаёмщик — ты. Вот договор на машину, оформленную на моё имя. Вот дача, тоже моя. Всё оформлено на меня, потому что у тебя кредитная история была испорчена после того банкротства. Помнишь?
Лицо у него стало серым.
— Лена, ты же понимаешь, что я не могу просто взять и бросить всё это. Это же мои долги тоже.
— Наши долги, — поправила я. — Но юридически мои. И знаешь что? Раз ты уходишь, давай разделим по-честному. Ты свободен, Витя. Вот прямо сейчас. Иди к своей Юле...
— Кате, — буркнул он.
— К Кате, извини. Иди к Кате. А все эти бумажки я переоформлю. На неё.
— Что?
— Ну, ты же хочешь с ней жить? Вот и живите. Только пусть она поймёт сразу, с чем ей придётся иметь дело. Квартира в ипотеке — семьдесят восемь тысяч в месяц на восемь лет. Дача — сорок тысяч ещё на пять лет. Машина — двадцать три тысячи на три года. Оборудование для мастерской — пятьдесят пять тысяч на четыре года. Итого... — я быстро подсчитала в уме, — около двухсот пятидесяти тысяч рублей ежемесячно. На ближайшие восемь лет.
Витя сел. Просто рухнул на стул.
— Ты с ума сошла? Как она будет это платить? Она менеджер в салоне красоты!
— А как я плачу? — спросила я тихо. — Я ведь тоже не миллионер. Работаю в бухгалтерии за сорок тысяч, помнишь? Просто я умею считать деньги и не покупаю новые костюмы каждый месяц.
— Лена, давай нормально поговорим, — он потянулся ко мне через стол. — Я не хотел тебя обидеть. Просто жизнь такая, понимаешь? Мне нужны перемены, мне кажется, что я упускаю что-то важное...
— Упускаешь, — кивнула я. — Упускаешь возможность остаться нормальным человеком. Но это твой выбор, Витя. Хочешь уйти — уходи. Но всё честно. Я не буду одна тянуть долги, которые мы брали вместе.
Он молчал. Соображал, прикидывал варианты.
— А может, мы просто разделим? Ты половину, я половину?
— Не могу. У меня зарплата маленькая, одной мне не потянуть даже половину. А вот твоя Катя молодая, энергичная, с амбициями. Вы вдвоём справитесь.
— Она от меня уйдёт, если я ей это скажу, — выдохнул он.
— Значит, не такая уж большая у вас любовь, — пожала плечами я. — Настоящая любовь горы свернёт, ты же сам говорил.
Мы сидели молча минут пять. Я пила остывший чай, он смотрел в стол.
— Лена, ну давай как-то договоримся, — взмолился он наконец. — Я не хочу её терять.
— А я не хочу остаться на улице. Выбирай, Витя. Либо ты остаёшься здесь, и мы как-нибудь живём дальше, либо уходишь, но тогда честно забираешь свою часть проблем.
Телефон у него завибрировал. Он глянул на экран и побледнел ещё сильнее.
— Она, да? — спросила я. — Небось, ждёт, когда ты приедешь?
— Лена, она снимает квартиру. Мы хотели сначала пожить у неё, а потом уже что-то своё искать...
— На какие деньги своё-то искать, если у тебя двести пятьдесят тысяч в месяц уходить будет? — я встала, подошла к окну. — Знаешь, Витя, я всю жизнь старалась быть хорошей. Хорошей дочерью, хорошей женой, хорошей матерью. От своей карьеры отказалась, чтобы ты мог свой бизнес раскрутить. Когда у тебя денег не было, я подрабатывала на двух работах. Когда ты запил после того банкротства, я тебя вытащила, в клинику отвезла, выходила. А теперь ты мне говоришь, что мы соседи?
Он молчал, глядя в пол.
— Можешь идти, — сказала я. — Но завтра я пойду к юристу. И переоформлю все кредиты. Либо на тебя лично, либо на твою Катю, посмотрим, что проще будет. У меня все документы в порядке, можешь не сомневаться.
— Ты так не можешь, — прохрипел он. — Это же подлость.
Я повернулась к нему.
— Подлость — это бросить жену после двадцати трёх лет брака ради девочки, которая годится тебе в дочери. Подлость — это сказать человеку, который всю жизнь на тебя работал, что вы просто соседи. А я просто предлагаю честный раздел имущества. И долгов.
Телефон снова завибрировал. И ещё раз. Катя, видимо, нервничала.
— Отвечай ей, — кивнула я. — Скажи, что задерживаешься. Или сразу скажи про двести пятьдесят тысяч в месяц, посмотрим, что она ответит.
Витя схватил телефон, вышел в коридор. Я слышала обрывки разговора:
— Котёнок, у меня тут ситуация сложная... Нет, не передумал, просто... Подожди, не нервничай, это вредно для ребёнка...
Через десять минут он вернулся. Лицо у него было такое, будто он постарел лет на десять.
— Она сказала, что если я не приеду прямо сейчас, она сделает аборт.
— Ультиматумы? Хорошее начало для семейной жизни, — заметила я.
— Лена, ну скажи, что мне делать? — он сел обратно, уткнулся лицом в ладони.
— Я не твоя мама, Витя. Ты взрослый мужик, сам решай. Хочешь к ней — иди. Только будь готов к последствиям.
— А если я останусь?
Вот этого я не ожидала.
— Что если?
— Ну если я сейчас откажусь от неё, скажу, что передумал... Мы сможем жить дальше?
Я посмотрела на него. Сидит, весь такой несчастный, жалкий. И стало мне не то чтобы жалко, но грустно. Грустно от того, что вот так заканчивается наша история.
— Нет, Витя, — сказала я тихо. — Не сможем. Потому что ты уже сказал главное. Что мы соседи. Что у тебя есть другая. Это уже не вернуть назад.
— Но ты же говорила, что если я останусь...
— Я говорила про долги, — перебила я. — Если останешься, будем вместе их выплачивать, как раньше. Но жить как муж и жена мы уже не будем. Просто соседи по квартире, как ты и хотел.
— А если я попрошу прощения?
— Поздно, Витя. Надо было думать раньше. До того, как завёл любовницу. До того, как она забеременела. До того, как ты вот так, красиво одевшись, пришёл разрушать нашу семью.
Телефон снова завибрировал. Потом ещё и ещё. Катя надрывалась.
— Иди к ней, — сказала я устало. — Иди, Витя. Я завтра всё оформлю как надо. Разведёмся, разделим долги, и будете вы жить своей новой жизнью.
— С такими долгами? Лена, да мы просто не выживем!
— Я двадцать три года выживала. Вы как-нибудь тоже справитесь. Молодые, энергичные, амбициозные.
Он встал, метался по кухне, как загнанный зверь.
— Может, она... может, мы вместе... может, ты...
— Что, Витя? Что я? Простить и забыть? Делать вид, что ничего не было? Дальше жить с мужем, который меня не любит?
— Я люблю, — вдруг сказал он. — Просто по-другому. Просто мне показалось, что жизнь проходит мимо, что я упускаю последний шанс...
— Ты его упустил, — кивнула я. — Упустил именно сейчас. Иди, Витя. Твоя Катя ждёт.
Он постоял ещё немного, потом развернулся и вышел. Я услышала, как хлопнула входная дверь, как завёлся внизу двигатель машины.
Села обратно за стол. Налила себе чаю. Руки дрожали, но я держалась. Слёз не было. Странно, но их не было совсем.
Утром я действительно пошла к юристу. Выяснилось, что переоформить кредиты просто так нельзя. Нужно согласие банка, нужны справки, нужна куча документов. Но юрист, женщина лет пятидесяти с умными глазами, сказала:
— А вы подайте на развод и на раздел имущества. Суд обяжет его выплачивать половину всех долгов. А там уже решайте, хотите — через приставов взыскивайте, хотите — на его новую пассию переводите.
Через неделю Витя приехал. Осунулся, похудел. Села напротив, молча смотрела.
— Лена, я всё понял, — начал он. — Катя... она совсем не та, за кого себя выдавала. Как только узнала про долги, сразу сказала, что не собирается за меня расплачиваться. Я ей говорю: давай вместе, я же люблю тебя. А она: любовь любовью, а кредиты врозь.
— И что теперь? — спросила я.
— Теперь ничего. Она съехала к другому. Сказала, что я неудачник и что она не собирается с таким связываться.
— Беременность?
— Вранье всё было. Не было никакой беременности. Просто хотела, чтобы я быстрее от тебя ушёл.
Я вздохнула.
— Витя, я подала на развод. Через месяц первое заседание.
— Лена, ну дай мне шанс, — он полез через стол, схватил мои руки. — Я всё понял, я осознал. Давай начнём сначала, давай попробуем...
— Поздно, Витя, — я высвободила руки. — Ты сам всё разрушил. Я больше не могу доверять тебе. Не могу жить с человеком, который при первой же проблеме сбежит к другой.
— Я не сбегу, клянусь!
— Клялся уже. В загсе. Помнишь? В горе и в радости, в богатстве и в бедности. А когда тебе показалось, что жизнь проходит мимо, ты про эти клятвы забыл.
Он сидел, уткнувшись лбом в стол.
— А долги? — спросил наконец.
— Долги будем делить пополам. Суд так решит. Платить будешь, хочешь не хочешь. А я найду себе квартиру поменьше, продам эту. Рассчитаюсь с ипотекой и заживу спокойно.
— А я?
— А ты, Витя, будешь расхлёбывать то, что сам заварил. Будешь платить свою половину и думать, стоила ли двадцативосьмилетняя Катя этих двухсот пятидесяти тысяч в месяц.
Встала, подошла к окну. За окном весна, птицы поют, жизнь продолжается.
— Иди, Витя, — сказала я, не оборачиваясь. — Мне пора на работу.
Слышала, как он встал, как тяжело вздохнул. Потом дверь снова хлопнула.
А я стояла у окна и думала: вот так вот просто заканчиваются двадцать три года. Без драм, без битой посуды, без истерик. Просто мужчина уходит, возвращается, а возвращаться уже некуда. Потому что та женщина, которая бы его простила, умерла ровно неделю назад. В ту самую минуту, когда он сказал, что они с ней на одной волне.
Телефон завибрировал. Юрист написала, что документы готовы, можно подавать. Я набрала короткий ответ и вышла из дома. Надо было жить дальше. Без Вити, без иллюзий, но зато честно. И спокойно.