ЭТО НАЧАЛО
Зима хорошо разгулялась в этом году, никто и не ожидал, что затрещат такие сильные морозы, которых до этого в этих краях никогда не бывало. Хорошо, что успели дровами запастись, да дел дома хватало у деревенских жителей, поэтому люди просто пережидали, когда зима немного угомониться.
Семья что жила в покосившейся избе рядом с околицей не надеялась зиму эту пережить. Состояла она из седой пожилой женщины, лицо которой носило вечный отпечаток недовольства и женщины помладше, с таким же недовольным выражением. Мать и дочь терпеть друг друга не могли, но и покинуть дом не было возможности, да ещё и в другую комнату не выйдешь, печка у них была плохонькая, только и грелись сидя рядом с ней.
Дочь Мария всю жизнь лучшей доли искала, материнских советов не слушала и мнение не уважала. Всё ей казалось, что лучше ей знать как жить, вот и вышло так, что как только у неё возможность такая подвернулась, выпорхнула она из родительского дома. Мать тогда ей вслед орала, чтобы даже и не думала возвращаться, раз решила её здесь одну бросить! Где Мария пробыла несколько лет никто не знал, весточек от неё никаких не было, а мать её - Марфа, прямо на глазах постарела, да сгорбилась. Характер у неё итак был непростой, а с отъездом дочери испортила совсем сильно, словно Марфа всех вокруг ненавидела, и не знала как ей ещё свою ненависть свою к окружающим выразить.
Когда изба её начала косится на один бок, пыталась она работников нанять, чтобы её подправить, да никто с этой скандальной женщиной работать не хотел. Не было никаких сил терпеть её придирки! Мужа она давненько уже потеряла, вернее выгнала из дома, пытался он прижиться в деревне, да потом спьяну в лесу сгинул.
Так и жила бы Марфа в одиночестве, если бы её блудная дочь не вернулась, да не просто вернулась, а ещё и с пузом! Было это как раз осень, когда распутица так дороги развезла, что из деревни с трудом выехать можно была. А эта Машка ничего, пришла, неся с собой узелок с вещами, да горделиво задрав нос. Деревенские бабы рты пооткрывали от изумления, особенно разглядев виднеющийся живот блудной дочери.
Машка ни с кем и словом не перекинулась, прошагала по деревне, да зашла в родной дом. Казалось что сразу должны были крики послышаться, да вот только тихо было. Уж неизвестно, о чём Марфа с дочерью разговаривала, но скандалов так никто и не дождался. Ох, сколько появилось пищи у местных сплетниц!
Ведь ни мать, ни дочь ни слова не сказали, вот и фантазировали кумушки кто во что горазд, а маленькая семья все эти сплетни стойко игнорировала. Живот у Марии рос словно на дрожжах, и она уже со двора никуда не ходила, благо, что смогли они наскрести на дрова для зимы.
Пускай и не было промеж них скандалов, но отношения между матерью и дочерью были очень напряжённые. Иногда настолько, что не могли они даже в одном доме находиться! Искрило между ними и потрескивало, кололи мать с дочерью друг друга злыми взглядами, да слова обидные бросали. Не могли они нормально поговорить, и не находилось хоть кого-нибудь, кто мог бы их примирить.
А тут ещё и зима такая злая пришла, закружила, заперла всех по домам, а Машка так и вовсе - задумала рожать в самый мороз! Марфа металась по дому, не зная, как помочь дочери, которая лежала на лавке и тяжело дышала. За помощью бежать? Коли была такая шуба, в которой можно было в такой мороз выйти, так бы и сделала! Так ещё и час неудачный крайне - за окном уже давно темно было, и Марфа слышала, как скрипит снег под волчьими лапами. Нет уж, в такое время из дома носа не высунешь, значит нужно им будет самим справляться. Благо, что воды предостаточно, осталось только нагреть. Засучила рукава Марфа, да принялась за дело, деловито шурша. Как бы она дочь не осуждала, бросить её одну в такой ситуации Марфа тоже не могла.
Долго мучилась Маша, и только когда серый сумрак начал разгонять ночной мрак, огласилась их избёнка покосившаяся криком новорождённого мальчишки. Роженица на сына глянула и лицом поблекла, скривила губы презрительно. Марфа же запеленала младенца, да матери отдала, после чего принялась за уборку - никогда она бардака не терпела, выскабливала избу до блеска, пускай она неказистая была и покосившаяся.
Марфа сразу приметила, что Машка как-то не особо рвётся с младенчиком управляться. Умирающим голосом мать просит его поносить, укачать, да кормит с явной неохотой. Примечала это всё Марфа, да молчала пока - нелегко ведь роды дочери дались, пущай в себя малость придёт, а там и видно будет.
Младенчик тихий у них был, кряхтел да покрикивал, когда есть хотел, вот и всё, благо что пелёнок было предостаточно, как и еды для двух женщин. Морозы продолжали домом потрескивать, а волки кружить вокруг избы, словно чуяли они в ней лёгкую добычу. От воя, что в ночное время раздавался стыла кровь в жилах, и Марфа боязливо сжималась на своей лавке, опасливо поглядывая в сторону сеней. Навроде и дверь крепкая, и окна маленькие, не пролезет в них зверь, а всё равно страшно слышать, как зверь без опаски под самым домом бродит. И вот что им только надо? Неужто уже всю скотину в сараях перегрызли?
- Как назовёшь маленького? - спросила скрипуче Марфа через несколько дней, внимательно глядя на дочь. Машка всем телом дёрнулась, посмотрела на сопящего малыша, да уже не таясь скривила своё лицо красивое:
- Никак не хочу называть! Не нужен он мне, понимаешь? - Марфа от таких слов дочери где стояла, там и села, в растерянности на неё глядя:
- Ты что такое говоришь? Это ведь сын твой, ты его выносила, да родила!
- Да не хотела я этого! Если бы не сынок этот, то жила бы я и дальше припеваючи, а меня сюда обратно послали! - сжала кулаки Машка, наконец она могла выплеснуть всё, что внутри у неё покосилась. - Глаза б мои ни тебя, ни его не видели, поняла? Не будет у него имени, я лучше его волкам скормлю, проку больше будет.
Марфа, у которой внутри всё застыло от таких слов, смотрела на дочь, сжимая тонкие губы. После чего выпрямилась, на негнущихся ногах дошла до сеней, взяла веник и, когда вернулась обратно, принялась молча дочь охаживать. Машка руками закрывалась, визжала что-то невразумительное, но Марфа не останавливалась, пока не выдохлась. Возраст у неё уже был, руки не те, а то оттаскала бы эту паршивку по избе за космы как следует.
Швырнув веник на пол, Марфа поспешила успокоить проснувшегося младенца:
- Ну что ты маленький заплакал? Дурно человеку без имени своего будет по миру ходить, да? Мамка от тебя отказалась, значит мне и решать, с каким именем ты жить будешь. Как тебе Яромир? Глазки у тебя такие ясные, лучистые, - заскрипела Марфа, успокаивая ребёнка. На дочь она даже не глядела, которая злобно глазами сверкала.
Понимала Марфа, что она сама виновата в том, что дочь такой стала. Но ведь уже ничего не исправишь, взад не повернёшь, а ответственность за себя взять надо. Когда младенец снова заснул, Марфа повернулась к дочери:
- Я все свои грехи знаю, с ними мне и помирать. Но маленького обижать не дам, хочешь жить в моём доме - кормить, да баюкать будешь. Ежели ты не согласная - то вон дверь, я тебя держать не буду.
- Ты чего такое говоришь? Там же мороз, куда я пойду? - спросила Маша побледнев. Такого она от матери не ожидал от слова совсем. Чтобы эта старуха за ребёнка вступилась? Чего она такое вообще удумала? А Марфа приосанилась, и твёрдо глядела на дочь:
- Куда хочешь, либо мои условия выполняй и живи, пока ты ему нужна.
Машка и рада бы хлопнуть дверью, да мозгов хватило свой норов придержать. Марфа перестала внимания на дочь обращать - ухаживал за ребёнком, пускай и столько лет прошло, да руки всё равно ведь помнят, как о таких маленьких заботиться. Словно помягчело у неё что-то внутри, самой ей было непривычно такое чувствовать, но что было, то было. Машка кормила ребёнка кривя рот, но мать на неё строго поглядывала и она не возникала.
Начали они в избе втроём жить, ожидая, когда же морозы эти закончатся.
Продолжение следует...
Дорогие Друзья! Вот и начался новый рассказ, а значит ждут нас новые интересные приключения. Вот только какой же будет сказка эта? Страшной? Или доброй?
Читайте и узнаете!
